Charlie Hebdo: послесловие

досье Charlie Hebdo: послесловие Все статьи этого досье Сharlie Hebdo: целительный шок? «Шрам, который никогда не исчезнет» От идеала к варварству Почему нас так глубоко задел расстрел карикатуристов? Продолжать жить Линия отрыва. После парижского кровопролития мы стали еще далее от Парижа Мы считали нужным написать о теракте в Париже – и были поражены тем, как отреагировали на эти публикации у нас на сайте и в соц сетях. Чем вызваны резкие отзывы?Почему почти все не сострадают жертвам, а оговаривают их?Мы попросили психологов откомментировать читательскую реакцию. Нам кажется, что чрезвычайно главно как можнож тщательнее разобраться в том, какие чувства и идеи появляются у нас по предлогу событий, которые происходят сейчас. Ведь от наших эмоций и идей зависит, как мы будем жить далее – хоть какой из нас в отдельности и наше сообщество в целом. Поэтому мы попросили знатоков прояснить для нас реакцию наших читателей. Анна Варга, системный домашний терапевт: «Присоединиться к агрессору» Комментарии основаны на превосходно знаменитой реакции «так им и надо». Это проявление психологической охраны, которая величается «идентификация с агрессором». Защита подсобляет совладать с опаской и ужасом. Они могут быть безотчетными, плохо осознаваемыми. Интенсивность их чрезвычайно высока, еще посильнее природной реакции сочувствия и жалости к погибшим. Идентификация с агрессором в 1-ый разов возникает приблизительно лет в 5. Психоаналитическая логика таковая – мальчик переживает эдипов комплекс, опасается гнева отца, так как он претендует на папино(на маму). Чтобы это пережить, он идентифицирует себя с отцом(я – папа, могу не опасаться, себя-то он не тронет)и начинает подражать папе. Таким образом формируется психологический пол, мальчик растёт в мужчину. Психология толпы и поведение в массе: как мы можем себя защитить? Если поглядеть с иной стороны, это реакция жителей нашей планеты, которые испытывают много злобы, но опасаются ее открыто выражать. Они пассивно брутальные. Когда они встречаются с актами злобы, они довольствуются, потому что это дозволяет им, присоединившись к агрессорам, безопасно для себя вылить свою злость. В общем – «распни его, распни». Дмитрий Леонтьев, психолог: «Столкнулись две морали» При широчайшем диапазоне позиций читательские отклики в одном единичны: фактически каждый считает своим длинном выбрать тех, кто прав, – журналистов или террористов, – и оберегать эту правоту с пеной у рта, втаптывая оппонентов в грязюка. По-человечески понятно, но это тупик. Виноватых в данной истории много, но кто без греха?Если одна из сторон очевидно виновата, абсолютно не непременно 2-ая права и надобно ее выгораживать. Часто правых нет, и тут, схоже, тот самый вариант. Хотя, окончательно, неправота неправоте рознь – хоть какой кодекс содержит чрезвычайно точную градуировку различных ступеней вины и подходящих им ступеней наказания. Кража 3-х колосков – кража, но смертная казнь за нее – пример явной несоразмерности. Говорят, что из 2-ух бранящихся виноват тот, кто разумнее. Давайте попробуем быть разумнее и извлечь урок из случившегося, отыскать иной путь не считая обоюдного ликвидирования. Чтобы перевоплотить ужас в высшую трагедию, надобно понять, где была ошибка, что можнож и необходимо поменять в нашем отношении к нашим же ценностям. В парижском теракте и реакциях на него столкнулись две морали, имеющие, но, одну общую черту – чувство вседозволенности. Одна вседозволенность – фундаменталистского разлива – проистекает из убежденности в том, что тебе открыта высшая истина и ты вправе, объявив себя носителем данной истины, вершить трибунал и экзекуцию. Другая вседозволенность – евро разлива – коренится в ощущенье, что ежели Бога нет, то ничего святого нет тоже и можнож себе ни в чем же не отвергать. Это не то же самое, что свобода. Подлинная свобода постоянно содержит в себе свой ограничитель, что и различает ее от беспредела. Как разговаривал М. Жванецкий в послании отпрыску: «Имей совесть и делай, что хочешь». Совесть – это как разов то, без чего же люди просто истребят друг дружку в эйфории вседозволенности. Самовыражение без идей о последствиях – это свобода, лишенная ответственности. Это не взрослое, а подростковое поведение. Безответственная вседозволенность – это не часть европейских ценностей, а подростковая хворь. Действия террористов оправдать тяжело. Убийство есть убийство, необыкновенно в режиме самосуда. Проливать кровь – не то же, что брызгать чернилами. Жизнь жителя нашей планеты – это ценность, которую сложнее всего оспорить. Если признать правоту террористов, дозволенным станет безусловно все. Три полосы защиты Оценки событий французских журналистов вызывают больший раскол воззрений, тем наиболее что они оплатили ужасную стоимость. Но идет ли из этого, что действовать так же, как они, верно и надобно отождествляться с ими, надевая значки «Я Шарли»?Простой контрольный вопросец – сама по себе публикация карикатур на пророка увеличивает или убавляет количество злобна в мире?Боюсь, что быстрее увеличивает. Поэтому я не Шарли. Психологи превосходно знают, что юмор, направленный не на себя, является одной из форм злобы – самой высшей, творческой, утонченной, социально применимой, безгранично лучшей, чем все иные формы злобы, но все таки злостью. Это выпад в сторону иного, нарушение его границ. Вопрос – ради чего же?Просто так, чтоб позлить мусульман?Сатира или карикатура сама по себе не превосходна не плоха, это просто жанр таковой. Вопрос в конкретном смысле конкретных творений – он вообще-то был или так просто развлеклись?И 2-ой вопросец – а их реакцию не предугадали, когда дразнили?Не могли предугадать?Были готовы идти на риск ради принципиального выражения или просто дали волю отвязному самовыражению?Думаю, стоит распознавать. В этом основной урок парижской катастрофы для носителей европейских ценностей, к которым я себя причисляю, – задуматься о том, что что-то не совершенно так, и, не изменяя самим ценностям, придти к наиболее зрелому, ответственному их пониманию. Вспомнить не совершенно лишь про свободу и вину, но и про совесть и ответственность. Повзрослеть.