Как говорить с дошкольником и подростком? Что отвечать окружающим?

Еще один отрывок из книжки "Когда я родился, тебя не было, мать!" отвечает на главные вопросцы усыновления. Как поведать приемному ребенку о его происхождении?Может ли приемный родитель стать родным малышу, взятому из дома малыша?

Первый разов о том, что он не кровный, а приемный, я поведала Алешке, когда он обучался в первом классе. И, как оказывается, сделала это чрезвычайно впору. Буквально несколько недель спустя он пришел с прогулки с вопросцем: "А почему Димка разговаривает, что я из приюта?Он что ли дурак?" Димка — отпрыск соседей, переехавших в наш дом с Дальнего Востока к собственной престарелой мамы. Видимо, посреди вороха новостей, рассказов о том, что случилось за годы их неимения, всплыла и информация обо мне.

Прошло два-три месяца, и теснее во дворе нашей бабушки Алешке задал этот же вопросец мальчик из соседнего дома, с которым отпрыск играл, когда приезжал туда на выходные. Я объяснила, что приют — это дом, где живут детки, удравшие от нехороших родителей. Мамы и папы пьют, колотят собственных сыночков и дочерей, не предоставляют им быть, не приобретают игрушек. А я брала Алешку в Доме малыша, куда из роддома привозят тех, кого желают усыновить. Есть мамы, которые не могут сами родить ребеночка, как им жить совершенно одним?А есть мамы, у каких деток теснее много и средств на пищу не хватает. Вот они и договариваются с докторами, что их ребеночка возьмет новенькая мать.

Я же твоя мать, доказывала я Алешку, ты мой отпрыск, лишь я тебя в животе не носила. Этот аргумент я повторяла непрерывно. В конце концов, теснее взрослым, отпрыск как-то произнес с драматичностью: "Мать, сознайся, я — из пробирки!".

Вообще, чувство драматичности нам здорово подсобляло. Со временем мы выучились не драматизировать факт усыновления. Алешка, к примеру, разговаривал: "Все мамы как мамы, а ты как не родная", — это ежели надобно чего-то выпросить. Мне кажется, чем почаще мы обговаривали эту тему, тем проще относился к ней Алешка. Но это пришло с возрастом. Вначале же он чрезвычайно переживал.

Помню единожды, классе во 2-м, закомплексованный учительницей и непрерывно пристающий ко мне с вопросцем: "Ты меня любишь?", он сам заговорил на тему: "А почему ты избрала конкретно меня?" В который разов стала разговаривать о том, что он был самым лучшим, привлекательным, радостным, сходу забрался ко мне на руки и обнял меня. Я разговаривала о том, что это так здорово, что мы совместно, что никого не считая него я не смогла бы полюбить так же. А Алешка вдруг заревел: "Нет. Я чрезвычайно нехороший. Потому что мамочка и папочка бросили меня".

В тот разов я свела разговор к тому, что почти все мужчины даже не знают, что у их есть ребенок. Говорила о том, что они приезжают в командировки либо в отпуск, знакомятся с дамами, разговаривают, что женятся на их, а позже уезжают, и никто не извещает им, что родился отпрыск либо дочь. Алешка угомонился, а позже внезапно для меня сделал вывод: "Я никогда не оставлю собственных детей".

Сейчас иное время. О приемных семьях много пишут, разговаривают, и это превосходно. Чем проще — природнее — сообщество станет относиться к этому, тем меньше трагедий будет у приемных деток. В иных странах никто не укрывает, что ребенок — приемный. Многие знаменитости берут деток, разговаривают о этом в интервью, а детки относятся к этому полностью нормально. Наше же отношение — как к некоторой постыдной тайне — приводило, в том числе, и к самоубийствам. Ребенок, лет в 14 либо 16 узнав, что предки — не родные, лезет в петлю, поэтому что считает, словно его все эти годы врали. Со свойственным этому возрасту максимализмом он мыслит, что его не считали за жителя нашей планеты, разов не разговаривали правды. Мир рушится, и поди обоснуй, что желали как лучше.

Я не умею врать вообщем — ни в великом, ни в малом. Так что с Алешкой мне было проще жить без обмана. Как оказалось, и его устроила конкретно правда. Я для него — непререкаемый авторитет, он привык мне веровать, это проявляется, к примеру, в том, что он доверяет мне свои трудности, зная, что я помогу ему их решить. Это доверие дороже всего, ему не ужасно неимение кровного родства. Куда трагичнее неимение искренней близости с родным человеком.

Однако осмысливать и ощущать друг дружку мы выучились не сходу. Первое время Алешка был неуправляем, ничего не осмысливал, абсолютно меня не подчинялся. Позднее теснее, много медли спустя, я сообразила, что таковой была его реакция на резкие смены в жизни. Наверное, он находился в состоянии глубочайшего стресса. И в тот период мне бы здорово посодействовали консультации психолога, вероятно даже — коррекция поведения. Но невропатолог прописывал лишь успокаивающие микстуры, я же до всего доходила способом проб и ошибок.

Весь 1-ый год Алешка недомогал — бронхит сменяло ОРЗ, позже опять начинался кашель, позже начинало течь из носа... Я решила, что все наши беды от того, что в доме малыша у малышни не было контактов с миром вокруг нас, а следовательно, они не соприкасались с бактериями, инфекциями. После довольно стерильного существования организм охотно шел на контакт с хоть какой заразой. Так на конфигурации в собственной жизни Алешка реагировал на уровне организма.

Додуматься до того, что обязана быть и психологическая реакция, помешала простая замотанность. Появление малыша резко изменило и мою жизнь, я многого не успевала, копились долги на работе, выходные пролетали как один миг, но дел не становилось меньше. Однажды, спустя, наверняка, теснее полгода, ранешным днем в субботу Алешка разбудил меня, а я плохо дремала все эти месяцы, недосыпала, мне тяжело было открыть глаза, но я встала, начала подкармливать его. Он своенравничал, не подчинялся, вредничал.

И я сорвалась. Села в кресло в центре комнаты и заплакала в глас. Мне казалось, что никогда я не смогу ладить с ним, ничего у меня не получится. Этот ребенок — чужой, и чужим остается для меня. Я переоценила свои силы, мне этого не надобно...

Я посиживала и ревела, и вдруг Алешка подошел ко мне, забрался на колени, обнял и... зарыдал совместно со мной. Он прижимался ко мне, гладил меня по голове и через слезы повторял: "Мамочка, не плачь, мамочка, милая..." Он сожалел меня!И он осмысливал мое состояние!

Именно с этого момента мы стали родными. А скоро, дословно через несколько дней, я пробудилась ночкой от того, что Алешка стоял у изголовья дивана, вопил и тихо звал меня: "Мамочка..." Я повернула голову — рядом никого не было. Встала, подошла к его кровати, и в этот миг он зарыдал во сне. Как оказалось, он заболел. И я ощутила, что ему стало плохо, за мгновение до того, как он среагировал на высшую температуру сам. У меня возникла с ним связь на уровне подсознания — как у всех матерей со своими детками!

Из книжки "Когда я родился, тебя не было, мать!"