Маугли из концлагеря. Как сбежать из Северной Кореи, если тебе не повезло в ней родиться

Сбежать из Северной Кореи непросто. Особенно непросто убежать из северокорейского концлагеря. Особенно ежели ты в нем родился. Это удалось лишь одному человеку. Его зовут Шин Ин Гын, и о нем наш рассказ. Текст: Екатерина Чекушина
Шин лежал на бетонном полу в черной одиночной камере. Он издавна растерял счет медли. Охранники закончили заходить к нему опосля того, как воспалилась обожженная во время пыток спина и от него стало нестерпимо вонять. Они ожидали, когда он умрет. А он все одинаково продолжал жить и каждый день через сгусток боли и абсурда доползал до водопроводного крана в углу, чтоб попить. Шину было всего тринадцать лет. Почему он оказался в этой камере?Его мама была словлена при попытке побега — это было самым ужасным правонарушением в лагере № 14, где Шин родился и вырос. Его поймали и длинно пытали — за то, что она была его мамой, а в Северной Корее нет правонарушения ужаснее, чем быть родственником недруга народа. Он ненавидел свою мама.
Детство
Шин Ин Гын родился в одном из самых ужасных мест на Земле, которое существует до сих пор, хоть его и нет ни на одной карте мира. Это лагерь № 14 — концентрационный лагерь для недругов народа в Северной Корее. Враги народа — это партийные чиновники, ставшие жертвами политических интриг, но чаще просто родственники тех, кто убежал из страны. Подразумевается, что в заключении они будут трудиться до вероятного перевоспитания либо практически гарантированной погибели от истощения. У Шина было безусловно сюрреалистическое детство. Вообще-то сексапильные и даже обыденные бытовые контакты меж разнополыми заключенными лагеря категорически воспрещены. Однако детки там время от времени возникают — с разрешения сверху. По великим праздничкам, таковым как день рождения Ким Чен Ира, узники, достигшие двадцати лет и чем-то выслужившиеся перед начальством, получают возможность вступить в брак. Пары сформировывает охрана, и отрешиться от «наградной» супруги либо супруга невероятно. Впрочем, это не так ужасно: супругам во всяком случае предстоит встречаться всего пару разов в год, вновь же за особенные награды. Если в таком браке возникают детки, даму переводят из общего барака в «образцовую деревню», что предполагает проживание в доме на 4 матерей — с кухней, но без мебели, водопровода и санузла. С гигиеной все вообщем не так просто. Мытье корейским арестантам не надеется. Иногда летом удается постоять под дождиком либо убежать во время работ на речку. Естественные надобности весь лагерь(как и большая часть народонаселения Северной Кореи)справляет в общих уличных уборных, потому что опосля прекращения русских поставок сельскохозяйственных удобрений отходы человеческой деятельности стали для корейцев стратегически главным ресурсом. Ким Чен Ир Шин помнит, что его 1-ые годы прошли в безусловно порожней комнате с тусклыми окнами, затянутыми виниловой пленкой, и голым бетонным полом, где его замыкали, пока мама уходила на работы. Скуки как таковой не было: он был очень голоден и заторможен, чтоб тосковать. Ели они практически необыкновенно капусту и кукурузу в различных видах, мама оставляла ему завтрак и обед, который он съедал сходу. Иногда Шин съедал даже ту пищу, которую мама отложила для себя, тогда и ему сильно доставалось мотыгой либо лопатой. Чуть позднее, когда Шина стали издавать гулять, у него в конце концов возникло веселие: он ловил крыс и кузнечиков и поджаривал их на костре. Это было любимое лакомство его юношества. Впрочем, в 90-е, на которые пришлось детство Шина, трагический голод накрыл всю Северную Корею. Прекратившаяся помощь СССР поставила страну на грань выживания. Люди помирали десятками тыщ и сотками удирали в Китай. Их родственники пополняли народонаселение лагеря № 14.
Ради того, чтоб не ощущать голод, детки были готовы на все: красть, доносить, возиться в помете свиней
В 6 лет лагерные детки отправлялись в школу и начинали работать — заготавливали дрова, вычищали снег и выгребали содержимое сортиров. Семь дней в недельку их учили базисным навыкам чтения, счета и письма, при этом писать необходимо было о своих провинностях за прошедший день. Процедура покаяния вообщем сочиняла базу школьного процесса. «Малолетние ублюдки», виновные по факту рождения, обязаны были превосходно усвоить свою вину. О мире за пределами лагерных стенок в школе не давали ни мельчайшего представления. Задавать вопросцы учителям воспрещалось. В 10 лет деток забирали из дома и селили в школьном общежитии. С этого же возраста они начинали работать в угольных шахтах.
10 заповедей лагеря №14 1. Задержанные при попытке побега, также те, кто знал не сказал о этом, расстреливаются безотлагательно 2. Запрещается собираться группами наиболее 2-ух человек 3. Заключенный, уличенный в воровстве либо сокрытии товаров кормления, расстреливается безотлагательно 4. Заключенный, отрицающийся свободно исполнять указания сотрудника охраны, расстреливается безотлагательно 5. Заключенный, укрывший либо оказывающий помощь беглецу, расстреливается безотлагательно 6. Заключенный должен незамедлительно докладывать о подозрительном поведении иных заключенных 7. Невыполнение рабочей нормы на день наказывается расстрелом 8. Вступившие в физическую сексапильную связь без подготовительного разрешения расстреливаются безотлагательно 9. Заключенный, отрицающий свои согрешения перед государством, расстреливается безотлагательно 10. Заключенный, уличенный в нарушении установленных в таборе верховодил, расстреливается безотлагательно
Неудавшийся побег
Монотонная, тяжелая, грязная жизнь шла своим чередом. Шин не знал другого состояния, не считая заторможенного хладнокровия, которое нарушало лишь одно желание — утолить голод. Ради того, чтоб не ощущать его, детки были готовы на все: красть, доносить друг на друга, возиться в помете свиней на ферме в поисках непереваренной кукурузы.
Однажды Шина за превосходную выработку на шахте одарили визитом домой. Для него в этом не было особенной радости: ласка и теплота в его отношениях с семьей вполне отсутствовали. Однако мальчик покорно отправился в «образцовую деревню», где прошло его детство. Мать встретила его без интереса: к ужину прибавился очередной рот. Она накормила Шина кукурузной кашей и живо уложила дремать. Перед тем как уснуть, мальчик услышал какую-то возню в столовой. Он встал, дошел до приоткрытой кухонной двери, заглянул туда и застыл от чувства острой несправедливости и жалости к себе: на побывку еще пришел его старший брат и мама кормила его... рисом!Надо сказать, что рис был больше чем просто пищей. В Северной Корее он являлся эмблемой семейного комфорта, довольства, благоденствия. Чтобы достать рис в таборе, его приходилось по зернышку красть с полей, рискуя быть жестоко избитым. И вот сиим деликатесом мама угощала старшего брата, пренебрегав про младшего!Шин прислушался, о чем они разговаривают, и обомлел во 2-ой разов: мама и брат приготовлялись бегать!
В таборе было 10 верховодил, 10 заповедей, которые детки сперва вызубривали в школе. Первая из их гласила: «Узнавший о плане побега не доложивший начальству, карается расстрелом». Вообще стукачество было главным принципом лагерной жизни — лишь так можнож было заработать послабления и доп паек. Мысли о этом наложились в голове Шина на горькую обиду, что его обделили рисом. Он сделал то, что будет укрывать позже длинные годы, выбравшись из ада: убежал из дома и со всех ног бросился по ночной улице к школьному общежитию. Учителей и наблюдателей теснее не было, был лишь ветхий охранник, которому Шин и доложил о плане побега. Мальчик не знал, что старик скроет его «заслугу» и произнесет, что сам вычислил беглецов. На последующий день мама и брата Шина словят, а скоро и расстреляют. Незадачливого стукача тоже отберут в пыточное отделение, где будут подвешивать за ноги над раскаленными углями и дознаваться, было ли ему знаменито о планах мамы. Роковое недоразумение, чуток не стоившее нашему герою жизни.
После того как воспалилась обожженная спина, Шин провел две недельки в одиночной камере на грани жизни и погибели. Может быть, сторожи утомились ожидать, а может, история с оговором все таки всплыла — но наступил день, когда стальная дверь открылась, живой труп в рубище, перепачканном кровью, гноем и экскрементами вытащили наружу и выслали в общую камеру. Следующее воспоминание Шина — благой глас старика, склонившегося над ним: «Как же так, юноша, совершенно плохо у тебя со спиной. Сейчас я соскребу всю эту мерзость. Будет щипать, вытерпи!» Это был Дядюшка. Совсем ветхий, по меркам лагеря, пятидесятилетний старик, который взялся выхаживать мальчугана. Он соскребал гной древесной ложкой и промывал ему раны соленым капустным супом, который в тюрьме давали на обед. Он говорил Шину чудесные истории про волю, про великие городка, про иную жизнь. Самым любимым хитом было перечисление способов приготовления свинины, в какой Дядюшка знал толк. Первый разов в жизни Шина кто-то сожалел. Это перевернуло его мир. «Парень, тебе еще жить да жить... — охал Дядюшка. — Не утрачивай надежды, ведь, как разговаривают, солнце заглядывает даже в крысиные норы».
Новый друг
Через 6 месяцев опосля неожиданного погружения на самое дно лагерной жизни, в пыточные подвалы, Шина так же внезапно возвращали обратно, в школьный барак. Дядюшку он теснее никогда не видел. Снова потянулись томные трудовые дни. В шестнадцать лет Шина распределили на взрослые работы. Сначала это было стройку гидроэлектростанции, практически нагими руками, лишь при поддержки кирок и лопат, позже — свиноферма, позже — ткацкая фабрика. На данной заключительней работе, где трудились практически одни дамы, Шину открылась еще одна некрасивая сторона лагерной жизни. Для заключенных секс был строжайше регламентирован, но сторожи могли иметь дела с хоть какой дамой по своему выбору. Избранница получала доп паек. Однако, ежели даме приключалось забеременеть, она бесследно пропадала. Поговаривали, что их просто расстреливали в соседнем леске. В ремонтном цехе фабрики Шин встретил еще 1-го дивного жителя нашей планеты «с воли». Его звали Пак. Это был выходец из высокопоставленной партийной семьи, получивший образование в ГДР. Когда-то он работал тренером по тхэквондо, позже поссорился с каким-то главным чиновником, и тот устроил так, что Пака выгнали с работы. Взяв супругу и младшего малыша, опальный тренер выехал в Китай. Спустя два года он имел неосмотрительность возвратиться, чтоб отобрать старшего отпрыска. Несмот­ря на связи, взятки и заверения, что все будет превосходно, на границе Пака задержали и выслали в лагерь № 14.
Начальство с самого начала отдало Шину понять, что от него ожидают оговора про «китайского шпиона». Их поставили в одну бригаду и всячески поощряли сближение. Шин и без всяких поощрений готов был целыми днями слушать Пака. Деньги?Личные авто?Планета Земля, которая представляет из себя громадный шар?Наконец, 20 способов пожарить отбивную из свинины?! Все это было дивно и великолепно!Пак так был сражен наив­ностью и ребяческой непосредственностью Шина, что скоро пренебрегал об осторожности и стал говорить не совершенно лишь про бытовую сторону жизни за пределами периметра лагеря, но и про политику Ким Чен Ира, Южную Корею, махинации чиновников... Конечно, Шин не осмысливал и половины из этого. Однако он принял невозможное решение для жителя нашей планеты, выросшего в северокорейском таборе: он решил не сдавать Пака начальству. Да, ему обещали пост бригадира и возможность приглашать к себе «на уборку» фабричных дам, но... «Я сообразил, что не выживу без рассказов Пака. Это была моя каждодневная порция счастья, то, ради чего же стоило жить!» — произнесет он позже журналистам. Пак научил Шина грезить о воле. Однажды коренной обитатель лагеря № 14 пришел к собственному другу со словами: «Я знаю все о местном устройстве. Ты знаешь все о том, как устроено там. Мне кажется, нам необходимо слиться и... двигать отсюда!»
Двигаться далее
На самом деле Пак и Шин чрезвычайно превосходно умели грезить, но чрезвычайно плохо умели планировать, по другому они никогда бы не осмелились бегать из лагеря. Они даже не знали, что это еще ни разу ни у кого не вышло. Тому были два главных препятствия: колющаяся проволока под смертельным напряжением по периметру и то, что жизнь заключенных не стоила ничего. При мельчайшем недоверии на побег охрана стреляла на поражение, и это числилось обычным. Незадолго до пришествия 2005 года друзья узнали, что их фаб­рику вывезут на заготовку дров в то место, где огораживание лагеря проходит вплотную к лесу. Шин произнес, что второго такового шанса, вероятно, придется ожидать еще год, и побег был назначен на 2 января 2005-го. Их группу вывезли в лес утром, но темнело живо, и планировалось, что они останутся на заготовках до темноты. В сумерках Шин и Пак стали избирать деревья все поближе и поближе к ограде. Патруль не увидел их отступления. И вот теснее они стоят перед сугробом, за которым проходит утоптанная патрульная дорожка, за ней — песочная полоса и трехметровая изгородь с рядами электрической колющейся проволоки, отстоящими друг от друга см на 30. Пак вдруг побледнел и положил руку Шину на плечо. «Знаешь, мне кажется, я не смогу...» — пробормотал он. Шин, напротив, ощущал подъем сил и победный мандраж. Когда патруль прошел и скрылся из виду, он поймал Пака за руку и потащил за собой. Несколько шагов Пак упирался, но позже тоже побежал. По плану Шин должен был первым перелезть через изгородь, хоть он и слабо представлял как. Однако на обледеневшей пат­рульной тропинке основной инициатор побега поскользнулся, а Пак вырвался вперед, подбежал к проволоке, осмотрительно просунул руку, голову, вторую руку — и вдруг как-то нерасторопно дернулся и повис бездвижно. Запахло горелым мясом. Шин, к этому моменту добежавший до огорожи, действовал как в тумане. Он увидел, что тело Пака пригнуло нижнюю проволоку, так что образовалось комфортное отверстие. Прямо по телу друга Шин стал протискиваться наружу. Это выручило его. Тело друга изолировало беглеца от смертельного высоковольтного разряда. Только теснее совершенно под конец его ноги соскользнули с мертвеца и коснулись проволоки. Их прожгло током, но Шин этого даже не ощутил. Он был снаружи!Первый разов в собственной жизни он оказался по иную сторону колющейся проволоки!Со всех ног Шин бросился в лес и бегал, пока хватало дыхания, а позже, обессиленный, свалился в прохладный сугроб.
По ту сторону
Отдышавшись и встав из сугроба, Шин ощутил, что ноги у него влажные до колена. Это текла кровь из ожогов, приобретенных от электрической проволоки. Однако шок был так мощным, что боли он все еще не ощущал. Самым ужасным было иное: Пак, который знал все про наружный мир, который осмысливал, куда необходимо двигаться, чтоб попасть в Китай, был мертв. Шин просто шел вперед, пока не наткнулся на заброшенный сельскохозяйственный сарай. Он взломал замок и нашел снутри три засохших кукурузных початка, которые безотлагательно съел, так был голоден. Беглец стал методично обыскивать сарай далее, но пищи больше не было. Зато он нашел ветхую военную форму и башмаки. Это была поистине царская находка!Ничто не могло быть наименее подозрительным в Северной Корее, чем военная форма. В ней прогуливается практически каждый 2-ой обитатель страны, где введена поголовная военная повинность. Шин не знал этого. Он просто примерил военную шинель, самую теплую и крепкую вещь, которую ему довелось надеть в жизни, и это стало для него первым наслаждением наружного мира.
Два главных препятствия — колучая проволока под напряжением и то, что жизнь заключенного ничего не стоит
Да, Шину несказанно подфартило. Если бы он убежал желая бы на 5 лет ранее, ему не удалось бы продвинуться далее наиблежайшей деревни. Северная Корея была безусловно закрытой государством, где не было публичного транспорта, даже для перемещения меж 2-мя населенными пт ее жильцам требовалось получить особое разрешение. Однако голод 90-х расшатал систему, и дороги страны заполнили бесчисленные бродяги и маленькие коммерсанты, которые спекулировали пищей. И Шину удалось раствориться в их массе. Он шарил по помойкам, вламывался в чужие дома и даже пару разов продавал краденое на базарах, на практике познакомившись с средствами. Все это время он неумолимо двигался на север, в сторону китайской границы. Он продолжал веровать в тот мир, который так красочно обрисовывал Пак.
Свобода Книга о доле Шин Ин Гына вышла и в России Везение продолжало сопутствовать Шину. Все той же в зимний период 2005 года он подошел к границе с КНДР, при всем этом с собой у него было довольно товаров, чтоб отдать взятку пограничникам. Переход в Китай на тот момент стал совершенно обычный процедурой: 10-ки челноков каждодневно курсировали меж странами, спасая экономику Северной Кореи от полного краха. За пачку печенья и пачку сигарет хоть какой пограничник пропускал «на ту сторону». Шину удалось перейти пограничную речку Туманган. Стоя на ином берегу, он в заключительный разов посмотрел на запорошенный снегом берег собственной отчизны. Где-то там оставался, а быть может, теснее лежал в могиле его отец. К счастью, больше никаких родственников либо приятелей у Шина не было. Почти год беглец провел в Китае, узнавая плюсы и минусы рыночной экономики. Он за гроши работал на ферме, пробовал отыскать работу на полях, позже подался в городка и обивал пороги ресторанов. Однако даже на те ничтожные средства, которые удавалось заработать, Шин постоянно мог покупать себе таковой ужин, о котором даже не отваживался грезить в таборе № 14. Еда оставалась его основной страстью. В 2006 году он нечаянно наткнулся на журналиста из Южной Кореи, и тот сумел узнать, что Шин — единый человек, сумевший убежать из северокорейского концентрационного лагеря. Так начался путь нашего героя к славе. Для начала он был доставлен в адаптационный центр при посольстве Южной Кореи, позже выехал в Сеул. Там Шину посодействовали опубликовать первую книжку воспоминаний. Ею заинтересовался южноамериканский журналист из «Вашингтон пост», и на финале 2008 года Шин теснее жил в Калифорнии и диктовал книжку «Побег из лагеря смерти», которая станет интернациональным блокбастером.
Его изнуряли ночные кошмары, он не желал опять и опять подымать свое ужасное прошедшее публично, не желал учить британский язык, не желал быть «лицом северокорейского ГУЛАГА». Спустя пару лет опосля побега из лагеря, когда теснее возникла дама, любившая его, когда в Америке нашлись люди, готовые его усыновить, Шин признался, что до сих пор не осмысливает, что такое собственные дела, что такое человеческие эмоции. Он был истинным Маугли, который не умел вопить и смеяться — лишь имитировал странную, потустороннюю усмешку. Семья для него так и осталась абстракцией. В 2011 году он покупал себе малюсенькую квартирку в Сеуле и переехал туда, чтоб жить в одиночестве, общаться на родном языке и есть самую аппетитную на свете корейскую жареную свинину. Она оказалась аппетитнее, чем 222 других метода приготовления мяса, которые он перепробовал по всему миру.
Цена свободы
В Южной Корее существует адаптационное поселение для беженцев из Северной Кореи. Оно величается Ханавон, либо Дом единства. Это целый город, состоящий из схожих кирпичных трех­этажек и подсказывающий громадную психиатрическую больницу. Жители Ханавона находятся под неизменным присмотром психологов. У большинства из беженцев в первые месяцы развивается острая паранойя, мания преследования, их изнуряют кошмары. Психологи пробуют погасить эти симптомы, время от времени медикаментозно. Далее перебежчикам изъясняют, что такое средства, публичный транспорт, читают курс мировой истории, возят на экскурсии в южнокорейские городка. У большинства из их подлинное положение дел в мире вызывает громадный культурный шок. Впрочем, у Шина, которого в таборе учили лишь 10 заповедям, курс истории не вызвал безусловно никакого удивления. Ведь в таборе он даже не знал, кто таковой Ким Ир Сен. После трехмесячного присутствия в Доме единства поселенцев издают наружу, давая им на два года безвозмездное жилище и каждомесячное пособие в сумме 800 долларов. Однако больше половины обитателей Ханавона теснее задолжали эти средства особым агентам, которые организуют побег из Северной Кореи за несколько тыщ баксов. Несмотря на адаптационные курсы(к примеру, автомехаников), малюсенько кто из беженцев оказывается в состоянии выдержать конкуренцию и удержаться на работе. Многие из их мучаются от хронических хворей и заторможенности из-за отвратительного кормления в детстве. Они считают требования работодателей завышенными, обращение к себе несправедливым. Они слабо мотивированы, предпочитают бродяжничать и просить милостыню. В целом перебежчики из Северной Кореи, которых на нынешний день насчитывается до 25 тысяч, представляют для южнокорейцев громадную экономическую делему. При этом обитатели обеспеченного юга нередко безусловно бесстрастны к доле северян. Например, воспоминания Шина, которые вызвали фурор в США, в Южной Корее не были распроданы даже наполовину. До 200 тыщ беженцев из Северной Кореи так никогда не пользовались адаптационной програмкой южнокорейского правительства и просто растворились на местности Китая и России без документов и официального статуса.