Титаники Минздрава

Зачем лучшие мед учреждения соединяют в неповоротливые кластеры Счёт неясных слияний идёт теснее на 10-ки, даже их подготовительного обсуждения в мед кругах не происходит. В конце мая министр здравоохранения РФ Вероника Скворцова, выступая перед сотрудниками Федерального мед исследовательского центра им. В.А. Алмазова, довела до их сведения, что центр объединят с Научно-исследовательским нейрохирургическим институтом им. А.Л. Поленова. В институте о соединении узнали совершенно из официального письма, пришедшего фельдъегерской почтой. Ведущие доктора нейрохирургии потрясены – это всё одинаково что скрещивать ежа с гиппопотамом. Но, ежели разобраться, резоны всё же есть. Правда, прямого дела к медицине они не имеют. Таких не берут в пациенты Практически для хоть какого доктора его больница неповторима. Так же как школа для учителя или завод для инженера. Вопрос в том, поверит ли их доводам человек с улицы. В Институте Поленова убедительные доводы посиживают на лавочках в коридорах – это родственники пациентов. Практически каждый попал сюда через длинноватую череду отказов: «бесперспективный случай», «анатомически трудная ситуация» – обычные ответы во почти всех клиниках. Один из Нальчика, иной из Иркутска – не ближний свет от Петербурга. Родственники ведь не повезут пациента, ежели не веруют, что здесь ему посодействуют. – Положила мама в драгоценную больницу в Москве: хорошее оборудование, великолепные палаты, – ведает Тамара из Нижнего Новгорода. – Потом пригляделась, в котором виде привозят жителей нашей планеты из операционной, – и бегали оттуда рысью. Мы лучше здесь в коридоре полежим. Это не означает, что в иных нейрохирургических отделениях страны работают бездушные звери. Бездушна сама система Минздрава, которую сформировывает не лечебное общество, а неграмотные самоуверенные экономисты. По их воззрению, медицина обязана подсказывать конвейер: провели шунтирование, полежал пару дней в палате – и домой. Надбавки и премии лекарей зависят не от эффективности исцеления, а от объёма сэкономленных средств. Как в спорте: нормативы, квоты, задержки. Поленовский институт с его мировой знаменитостью из нормативов выбивается. Здесь исторически нацелены врачевать жителей нашей планеты годами и подымать на ноги самых безнадёжных. Пока ещё институт получает на исцеление тяжёлого больного 154 тыс. рублей – немножко, но лекари разговаривают, что этого довольно. На пациентов реанимации ужасно глядеть. Вот сварщик из Тосно, упавший с вышины, – деформированы череп и грудная клеточка. Молодая дама опосля ДТП. На одной из постелей – крошечный годовалый ребёнок, которого сбила машинка на пешеходном переходе. Он в сознании, пристально глядит на гостей, но дышать не может – из гортани торчит трубка аппарата искусственного дыхания. Понятно, что живо этих жителей нашей планеты не вылечить. А позиция любителей нормативов сводится к тому, что разов недешево, подсоблять им не надо – пусть умирают дома. Хотя в отделении все стены увешаны фото усмехающихся жителей нашей планеты, которые когда-то находились в таком же «овощном» состоянии. Здесь поставили на ноги пациента с пятью абсцессами мозга, а одна дама опосля излечения выиграла проф конкурс скрипачей. Врачи желали бы показать это всё главе Минздрава Веронике Скворцовой. Некоторые профессоры её знают собственно и убеждены, что инициатива с реорганизацией исходит не от министра. Скворцова приехала в институт 28 июня. Она убедила коллег, что от соединения с Центром Алмазова им будет лишь лучше: больше способностей, современнее оборудование. Но то же самое Минздрав обещал в 2011 г. – в период соединения Медицинской академии им. И.И. Мечникова с Санкт-Петербургской мед академией последипломного образования(МАПО). Уже через два месяца почти все сотрудники получили уведомление: дескать, в связи с переходом на новейшие рельсы ваша должность ликвидируется. Некоторые профессионалы ушли сами. А в научной работе интеллигентного супервуза не приметно высококачественных прорывов. В Институте Поленова боятся, что у их всё может оказаться ещё ужаснее. Об изменении трудовых договоров с 1 ноября 2014 г. отдел кадров начал информировать служащих сходу опосля решения министерства. При этом открыто сознавалось, что чётких планов реорганизации нет. О принятом в Минздраве решении, как оказывается, не знал Александр Коновалов – 80-летний академик, директор Научно-исследовательского института нейрохирургии им. Н.Н. Бурденко и глава Ассоциации нейрохирургов РФ. Коновалов написал в Минздрав заявление, что не желает больше быть основным нейрохирургом России. И прошение мгновенно удовлетворили. Поленовцы заявили о необходимости сохранить опосля реорганизации желая бы отдельный баланс и внешней счёт, также право оперативно править средствами в пределах собственной компетенции. Это позволило бы, как сейчас, месяцами врачевать тяжёлых нездоровых. Почему же Минздрав на это категорически не соглашается, ежели всё так гладко?И самое основное – не понятен смысл соединения 2-ух учреждений, которые подходят друг другу, как Отелло и Дездемона. Не сошлись скальпелями Поленовский институт родом из императорских времён: указ о творении первого в мире института хирургической невропатологии в здании Александринской женской больницы подписал Николай II в 1913 году. Из-за войн и революций до практических шагов не дошло, но идею развили большевики в 1926 году. У истоков института встала лучшая старорежимная профессура, а в годы репрессий его возглавил хирург из Пензы Андрей Поленов – его происхождение смотрелось надёжнее лейб-медика королевской семьи доктора Сергея Фёдорова. В конце 1940-х в институт пришли «врачи войны», получившие в нейрохирургических госпиталях ужасную и неоценимую практику. До заключительного медли на Поленовском проекте да столичном НИИ им. Бурденко держалась вся русская нейрохирургия: лучшие профессионалы страны здесь или работали, или обучались в ординатуре. А в университетский стационар везут пациентов с самыми трудными, фактически неоперабельными опухолями. И ещё не было варианта, чтоб здесь развели руками и выслали пациента за границу. – В доли мед оборудования в институте есть всё передовое, – разговаривает управляющий отделения опухолей головного и спинного мозга доктор Виктор Олюшин. – У нас чрезвычайно сбалансированный, верный традициям коллектив. После распада СССР почти все профессионалы, в том числе и я, уезжали за границу, но большая часть возвратились ради потрясающей атмосферы института. Чувствуешь себя в авангарде нейрохирургической науки: у нас здесь 80 научных служащих, из их 22 доктора наук. В нашем стационаре оперируются полторы тыщи тяжёлых нездоровых разов в год, ещё 6 тыщ – на амбулаторном лечении. Я не разумею, для чего же нас с кем-то соединять. Я бы ещё сообразил, ежели бы нас включили в один кластер с Психоневрологическим институтом имени Бехтерева. Или с Институтом мозга. Но Центр Алмазова – это совершенно иная история. Если мы увлечены нейрохирургией и онкологией, то они предпочтительно кардиологией и эндокринологией. Центр вырос из НИИ кардиологии, сделанного в 1980 г. по инициативе грядущего академика Владимира Алмазова. В 1988 г. для него начали строить современный клинико-поликлинический комплекс на 480 коек, но помешал распад страны. Строительство возобновилось лишь в 2001 г., и через 8 лет Федеральный центр сердца, крови и эндокринологии им. В.А. Алмазова стал одной из огромнейших и современнейших клиник в стране. В центр входит 6 одних лишь научно-исследовательских институтов: НИИ сердца и сосудов, НИИ гематологии и другие. Алмазовский центр развивался при деятельном участии первых лиц страны: его попечительский совет возглавляет спикер Совфеда Валентина Матвиенко. А достройку центра курировал её предшественник Сергей Миронов, раскрывавший 1-ый корпус новейшего медучреждения. Генподрядчиком строительных работ выступила компания «Интарсия», посреди собственников которой – предприниматель Геннадий Явник, собиравший средства на реставрацию Константиновского замка в Стрельне. «Интарсия» приложила руку к реставрации чуток ли не всех достопримечательностей Петербурга – от Смольного храма и Академии художеств до Ростральных колонн и Эрмитажа. С началом сотрудничества компании и Центра Алмазова стоимость новейшего лечебно-реабилитационного комплекса живо выросла с 2,3 миллиардов. до 5,8 миллиардов. рублей. А окончить объект планируется лишь через два года. Объединение центра с институтом им. Поленова больше подсказывает поглощение: у алмазовского детища около 5 тыс. коек, а у поленовцев – всего 200. Директор института Игорь Яковенко от комментариев отказался, желая 163 его сотрудника подписали открытое письмо к губернатору Георгию Полтавченко за сохранение самостоятельности. В Центре Алмазова о слиянии тоже разговаривают сдержанно. По словам заместителя начальника центра по научно-лечебной работе Михаила Карпенко, определённого метода реорганизации нет. «Мы полагаемся, что нам удастся сохранить потенциал института, который к нам присоединяется», – отметил Карпенко. В институте как разов утраты потенциала и боятся. Объявлено, что продукт слияния будет величаться Северо-Западный федеральный мед исследовательский центр(СЗФМИЦ). Имена Владимира Алмазова и Андрея Поленова из наименования исчезнут, что теснее вызвало недовольство в обоих мед коллективах. Да и исходя из убеждений менеджмента – полный бред. – Весь мир знает бренд «Институт Поленова», – разговаривает управляющий отделения анестезиологии-реаниматологии доктор Анатолий Кондратьев. – Берлинский госпиталь Шарите не менял наименования ни при Веймарской республике, ни при нацистах, ни при коммунистах. И парижская больница Сальпетриер 220 лет дорожит именованием. Я ещё разумею, ежели бы мы издавали невостребованных или некачественных профессионалов. Но нейрохирургов в стране не хватает. Летальность при операциях у нас на уровне среднеевропейской, по неким позициям – ниже. Это ерунда, что в стране погибла наука: у нас есть великолепные методики, нашим опытом увлекаются водящие мед журнальчики. Нас непрерывно пробуют реорганизовать сверху, заместо того чтоб доверить этот процесс самим докторам. Ведь всё строится на аспектах, которые мы разумеем лучше чиновников. Неужели опосля Гражданской войны, когда наш институт создавался, страна была богаче, чем сейчас?Почему Совет народных комиссаров осмысливал его значимость лучше нынешних реформаторов?Пилить или врачевать?Однако невероятно поверить, что мысль слияния возникла от изъяна разума. Бюджет института – около 500 млн. рублей в год, зарплаты служащих низкие – здесь отхватить нечего. Институту принадлежит четырёхэтажный дом-памятник на улице Маяковского – это 200 метров от Невского. Допустим, институт переведут, а здание реализуют. С одной стороны, оно стоит чуток в глубине квартала, что комфортно для гостиницы. С иной – не факт, что найдётся клиент. Ведь будет нужно дорогостоящая реконструкция с перепланировкой всех внутренних помещений. А на базаре гостеприимства в Питере теснее стало узко. Существует куда наиболее означаемая причина, по которой Институт Поленова является лакомым кусочком для поглощения. В 2008 г. Владимир Путин подписал постановление о выделении 9,5 миллиардов. рублей на стройку 2-ух новейших спостроек института на севере Петербурга. Первые же пробы освоить настолько жирный калач привели к скандалу, уголовному делу и серии судов. Проект было заглох, но в апреле 2014 г. управление института озвучило информацию оего восстановлении. А через месяц прилетело решение о реорганизации. Таким образом, осваивать казённые миллиардов выпадет управлению новейшего учреждения, костяк которого составят управленцы Центра Алмазова. Не правда ли – экономия на тяжёлых нездоровых необыкновенно цинично смотрится на фоне виражей вокруг экономных миллиардов. Ведь современные корпуса и оборудование без истинных лекарей – порожняя растрата средств. А мысль воспретить отправку пациентов за границу слабо смешивается с погромом лучших русских клиник. Размер имеет значение Идея слияния мед учреждений выросла на почве столичного опыта творения поликлинических комплексов. Этот опыт признан в целом удачным: при соединении 5–6 поликлиник под единичным началом значительно сокращалась административная надстройка. Как следствие: и растраты на хозяйственную деятельность стали наиболее прозрачными. Но соединение больниц и больших научно-исследовательских институтов – это совершенно иная история. Когда доктор филиала обязан ожидать начальство из командировки, чтоб испросить разрешения на операцию, – это как разов те случаи, о которых мы время от медли слышим на поминках. Например, знаменито несколько прецедентов, когда в превосходно оснащённых клиниках утрачивали жизни деток из-за легкой процедуры по катетеризации подключичной вены. Существует дешевый аппарат, который способен сделать сей акт безопасным. Но, чтоб разъяснить его необходимость Минздраву, необходимо исписать тонны бумаги. А люди продолжают помирать. Чиновников Минздрава в чём-то можнож понять: правительство Дмитрия Медведева поставило перед ими две взаимоисключающие задачки – уменьшать расходы на здравоохранение, повышая оснащённость больниц. Поэтому и решения предлагаются под стать. Например, столичный НИИ психиатрии и Национальный научный центр наркологии присоединят к ГНЦ им. Сербского. Другое масштабное слияние – так именуемый Федеральный мед исследовательский центр им. Герцена. Он интеллигентен маршрутом присоединения Медицинского радиологического научного центра и НИИ урологии к Московскому научно-исследовательскому онкологическому институту им. П.А. Герцена. Минздрав также планирует объединить НИИ эпидемиологии и микробиологии им. почётного академика Н.Ф. Гамалеи и НИИ вирусологии им. Д.И. Ивановского. Регистрационные и организационные процедуры также обязаны быть завершены до 1 ноября 2014 года. И, по всей видимости, это лишь начало.