Мой ребенок будет разговаривать. Эти слова я напечатала на листе бумаги ярко-красными чернилами. Положила листок с свещенными словами в кармашек джинсов и ношу, не вынимая. И мне кажется, будто в сознании непрерывно, ярко-красной строчкой, пульсирует мысль: «Мой ребенок БУДЕТ ГОВОРИТЬ».
Как все начиналось
Я стараюсь гнать от себя невеселые идеи. Часто, когда на душе становится тяжело, воспроизвожу в памяти самые теплые и трогательные моменты из жизни сыночка. Перелистываю альбом с фото. Вот пухлошекий малыш делает 1-ые нетвердые шаги на поляне из желтоватых одуванчиков. Вот он катается на качелях, а вот мы с ним в парке кормим уток и голубей. А вот он играет со старшей сестрой и заливисто хохочет. А вот обретает подарки под новогодней елкой, и глазки отрадно загораются.
Смотрю на счастливую усмешку и блещущие глаза отпрыска — и стараюсь мыслить лишь о превосходном. А на слуху диагнозы один темнее иного. Задержка психоречевого развития. Дефицит внимания. Моторная алалия. И прогнозы не самые радужные.
Моему сыночку Вовке три года. И он не беседует. Совсем. В активном словаре два слова, «мама» и «папа» — и даже эти слова он употребляет изредка и без охоты. Нет даже попыток звукоподражания и междометий. Малыш не указывает не пробует именовать рисунки в книгах. Всех животных, которых видит, он называет одним словом «мяу». Он не играет в игрушки, раскидывает кубики, пазлы, карандаши и пирамидки. Единственное занятие, которое может увлечь отпрыска — безграничное, монотонное катание машинок.
Начинаем работать с логопедом. На контакт Вовка следует с трудом, внимание в течение занятия удерживать не может. Логопед(«на будущее, на всякий случай»)знакомит меня с тем, какие коррекционные классы и школы имеются в нашем районе... Я впадаю в ступор.
Все детки разные
Мой старший ребенок — «звездная» девченка, умница-отличница, удачная во всем, за что ни возьмется. А младшему освещает коррекционная школа... Внушаю себе, что деток сопоставлять нельзя. И успокаиваю себя тем, что коррекционная школа — не конец света: был бы ребенок здоров и счастлив, а заглавие учебного заведения значения не имеет.
Бесконечно пересматриваю кинофильм «Звездочки на земле». Ситуация в семье, подобная нашей. Старший отпрыск — гордость школы и родителей. Младший — дислексик, который 2-ой год подряд не может осилить програмку третьего класса. Амбициозный отец ропщет(«он дерзостный, ленивый, избалованный, наглый», «наш старший отпрыск — лучший воспитанник в школе, а этот...»), мама наказывает себя(«что я сделала не так?»)— в итоге предки, чувствуя свое полное бессилие, посылают мальчугана в интернат...
Каждый разов пересматриваю со слезами. И без конца прокручиваю в голове цитаты из кинофильма: «Дети всему непременно выучатся, но каждый — в свое время», «Если бы на руке все пальцы были схожими, рука бы была напрасной. Но нет!Каждый палец необходимо непременно растягивать!Вытягивать, пока он не станет указательным!Вытягивать до тех пор, пока не сломается!».
— Обратите внимание, — увидела логопед на следующем занятии. — Видите, он исполняет шаблонные события. А еще — не глядит в глаза. И — я следила не разов — опосля занятия нередко бежит по кругу либо вертится вокруг собственной оси. Мне кажется, мы имеем дело с легкой формой аутизма.
Надо ли ставить диагноз?
Признаться, я не чрезвычайно опешила. И не сильно ужаснулась. Я издавна ждала услышать нечто сходственное. Не могла ведь я не увидеть, что Вовка безгранично что-то крутит в руках, до истерики опасается неизвестных мест и неизвестных взрослых, абсолютно не подмечает деток на площадке... и еще, и еще.
Логопед предложила организовать консультацию с психологом, которая работает с детьми-аутистами. Психолог опосля 2-минутного общения с ребенком вынесла вердикт: «Наш клиент. Но я, как психолог, просто делюсь своими наблюдениями. Хотите четкий диагноз — вот координаты психиатра, профессионала по „нашим“ детям».
— А для чего же нужна четкая постановка диагноза?— боязливо спросила я. Сказать по правде, перспектива посещения психиатра меня пугала.
— Ну... будем рассуждать прагматично. Поставленный диагноз даст вам возможность оформить ребенку инвалидность, не работать, храня стаж, и получать пособие.
Нет. Мой ребенок не инвалид. И он БУДЕТ ГОВОРИТЬ. Поэтому к психиатру за уточнением диагноза я не вульгарна. К слову, поведенческих заморочек у Вовки фактически не было. Он был тихим, безмятежным, полностью управляемым — я бы даже произнесла, покорным. Во всяком случае, воспитатели в ребяческом саду добро шутили: «Идеальный супруг кому-то достанется: тихий, неразговорчивый, где посадишь, там и сидит». А детки, с которыми Вовка особо не играл, относились к нему превосходно, обожали его за безмятежный и неконфликтный нрав.
Аутизм. Перечитала море литературы по данной теме. Картинка не складывалась. Какие-то аутичные черты в нраве Вовки очевидно присутствовали. А каких-либо и в помине не было. Поражал разброс аутичного диапазона: от «гарантированного инвалида» до «ребенка с маленькими необыкновенностями характера».
Лично мне аутичный ребенок представлялся в виде улитки в раковине. Улитки, которую можнож из раковины выманить чем-то новеньким, ясным, занимательным. Поэтому я непрерывно приобретала все новейшие и новейшие игрушки, книги, игры. Постоянно пробовала водить отпрыска в новейшие места, знакомить с новенькими людьми. Старалась структурировать его день так, чтоб у него не осталось медли на уход в себя. Постоянные игры, прогулки, занятия, неизменный активный диалог, неизменное возвращение «с небес на землю»...
Очень поддерживала меня психоневролог, у которой мы врачевали задержку речи. На мои вопросцы по предлогу аутизма у малыша она непрерывно отвечала: «Какое имеет значение, как это величается?Есть трудности — будем пробовать их решать. А аутизм — это популярный диагноз. Двадцать годов назад вашего малыша просто окрестили бы «замкнутым».
Так либо по другому, общими усилиями психоневролога, логопеда, ну и моими — мы достигнули того, что опосля 3-х лет речь равномерно начала появляться, желая речью это именовать можнож было с трудом. Поэтому профессионалы настойчиво советовали нам попытаться попасть в логопедический ребяческий сад.
Комиссия
Легко сказать... Для получения путевки в логосад требовалось заключение психолого-медико-педагогической комиссии. Даже в самом фантастическом сне я не могла представить, как мой ребенок, который панически опасается неизвестных мест и неизвестных жителей нашей планеты, для которого посещение лекарей в поликлинике непрерывно кончается неконтролируемой истерикой, который вообщем чрезвычайно малюсенько с кем соглашается идти на контакт — как таковой ребенок согласится сдать «экзамен» массе неизвестных жителей нашей планеты.
В дни перед прохождением комиссии, мне казалось, нестерпимая тревога стала просто долею меня. Спасительной оказалась мысль: ежели так беспокойно и ужасно мне — каково же ребенку?А означает, заместо того, чтоб беспокоиться самой, необходимо по способности успокоить отпрыска.
Вовке объяснила как можнож наиболее доступно(так, как можнож разъяснить ребенку, который с трудом осмысливал обращенную речь), что на комиссии «будут тети, которые будут с тобой заниматься, будут демонстрировать тебе рисунки и спрашивать». К слову, на комиссии все таки произошел «разрыв шаблона», потому что «тети» решили малыша «экзаменовать» не по картинам, а с поддержкою предметов и игрушек. И под конец тесты отпрыск начал плакать и метаться по кабинету с воплем «где рисунки?».
Как и следовало ждать, великую часть заданий Вовка не выполнил. Пирамидку не собрал, разрезанную картину не сложил, на вопросцы тоже отвечал с трудом. Но хоть не спрятался под стол либо не потянул меня к за руку к выходу — и то превосходно. Комиссия оказалась лояльно настроенной: «Три года ребенку?Маленький еще. Пишем, что развитие подходит норме».
Правда, в заключении приписали «недостаточный размер и концентрация внимания. Рекомендованы занятия с психологом». И вот эта злополучная строка в заключении чуток не стала предпосылкой конфликта в новеньком саду.
Как нас встретил логосад
Если на комиссии Вовка еще держался, то когда мы зашли в новейший сад, это стало для него заключительней каплей. Пока я отдавала управляющей заключение и разговаривала с ней, он с звучным воплем и со слезами хватал меня за руку и пробовал тащить к двери. В тот момент управляющая никак не прокомментировала поведение малыша — просто предложила придти с документами к методисту через месяц.
Прихожу в назначенное время к методисту.
— Здравствуйте, я мама Вовы К., мне произнесли принести вам документы.
Методист, слегка меняясь в личике, звонит управляющей и извещает «пришла мама такого-то». Заведующая беседует в телефонную трубку так звучно, что мне отчетливо слышно каждое слово:
— Это трудный ребенок со трудным диагнозом!И я разговариваю: ежели будут брутальные проявления в поведении — а я сама их следила!— я отправлю его в коррекционный сад!
Методист кладет трубку и обращается ко мне, усердно отводя глаза.
— Понимаете... у вас чрезвычайно трудный диагноз. Вот в заключении написано «нужны занятия с психологом». А у нас в саду психолога нет.
—?
— Ну, превосходно... давайте побеседуем с вами начистоту. Ваш ребенок брутальный?Гиперактивный?Обижает деток?Воспитателю придется его непрерывно за руку держать?
Бывают в жизни моменты, когда через какое-то время опосля разговора разумеешь: а ведь необходимо было сказать либо ответить вот так. Пять минут спустя, когда я вышла из сада, все во мне вопило: «Да почему вы так решили?Вы ведь совершенно не разумеете моего малыша!Вы его даже не видели!В конце концов что вам мешает прочесть свойства от воспитателей и психолога предшествующего сада?!». Но тогда, находясь в кабинете методиста, я лишь удивленно и растерянно пробормотала:
— Нет... он не брутальный. Он никого не огорчает... Он просто замкнутый и неконтактный...
— А, ну ежели просто замкнутый — тогда превосходно. Давайте ваши документы.
Сложный ребенок со трудным диагнозом
Из сада вышла в слезах. Ведь ежели ранее трудности были явны лишь для меня и для профессионалов, которые работали с Вовкой, а всем остальным он казался покорным и комфортным — то сейчас в первый разов в жизни к нему прикрепили клеймо «сложного малыша со трудным диагнозом». При этом даже не узнав его толком.
Естественно, логичной была мысль не забирать Вовку из обыкновенного сада, где все к нему превосходно относятся, не переводить туда, где заблаговременно против него настроены. И ежели бы не наша логопед, которая требовала «ему нужен логосад — я не справлюсь сама», наверняка, я бы последовала конкретно данной идеи. Но ужас того, что ребенку так не удастся выровнять речь, пересилил, я вульгарна на беседу к управляющей.
— Понимаете, он совершенно не брутальный. И не гиперактивный. Он безмятежный и покорный ребенок. Он просто с трудом следует на контакт и опасается новейших жителей нашей планеты.
Лицо управляющей смягчается:
— То, что с трудом следует на контакт — ничего ужасного, наши воспитатели с сиим непременно управятся. Все будет превосходно, не переживайте.
Как я позже сообразила, строка в заключении комиссии «дефицит внимания» в сочетании с тем поведением, которое отпрыск показал во время первого визита в сад, мгновенно создала в голове у управляющей картину СДВГ-ребенка, которого необходимо держать за руку в режиме нон-стоп.
Так Вовка перешел в логосад и попал к чрезвычайно превосходным воспитателям: чрезвычайно благим, чрезвычайно внимательным, чрезвычайно проф. И на этом наша темная полоса начала кончаться.
Чудеса случаются
А далее... далее мне стало казаться, будто кто-то подарил волшебную палочку. Словно вся вселенная пришла на помощь. Совершенно нечаянно и с первого раза находились превосходные профессионалы, которые работали с ребенком. Совершенно внезапно появлялись валютные ресурсы, дающие возможность оплатить занятия и исцеление. Совершенно из ниоткуда брались интуитивные познания о том, как с таковым ребенком общаться и заниматься.
Полгода спустя речь у Вовки оказалась развитой полностью по возрасту, даже слегка с опережением. Еще через полгода его стали считать одним из самых развитых деток в группе. И аутичные черты ушли незначительно: из малыша «в раковине» Вовка перевоплотился в радостного, жизнерадостного, активного и чрезвычайно пытливого живчика.
Я не знаю, чья это награда. Может, психоневролога и логопеда. Может, примечательных служащих логосада. Может, и тех, и иных, совместно взятых. Может, ребенок и сам «дозрел», просто чуток с опозданием.
Но мне кажется, то, что вышло с Вовкой — это просто волшебство. Нет, не так — ЧУДО!
Р.S.
Когда наши мытарства подошли к концу, я достала из тумбочки диплом психолога, который 10 лет покрывался пылью за ненадобностью(я считала эту профессию напрасной, негодной и взирая выбранной в свое время). И вульгарна устраиваться на работу в школу. В класс коррекции. К детям с задержкой психо-речевого развития. Просто не смогла пройти минуя. И хоть я «не волшебник, а лишь учусь», но люблю свою работу чрезвычайно. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье посодействовало.