Эмоции, которые нас переполняют

Эмоции, которые нас переполняют Отстраниться от чувств, чтоб они не имели над нами власти, – таковой путь к приобретению счастья и искреннего равновесия дает буддизм. Но малюсенько кто знает, что сходственные идеи были сформулированы и в западной культуре – большим древнегреческим философом Платоном Афинским. Алла Ануфриева Платон Афинский(427–347 до н. э.), древнегреческий философ, воспитанник Сократа, один из основоположников идеалистического направления в мировой философии. Значительная часть его сочинений написана в форме разговоров, которые посвящены, к примеру, бессмертию души(«Федон»), справедливости(«Государство»), теории идей(«Федр»), любви(«Пир»)и почти всем иным темам. Будда учил, что в базе всей нашей жизни лежит привязанность к приятному(желание)и отказ от досадного(нежелание). Когда мы не получаем то, что нам нравится, не можем избавиться от того, что вызывает дискомфорт, мы начинаем злиться, дуться, раздражаться… А действия, на которые нас толкают эти эмоциональные реакции, порождают еще большее мучение как в нас самих, так и вокруг нас. Вырваться из этого безнравственного круга можнож лишь одним методом: разделять себя от собственных чувств. Осознать, что все происходящее с нами само по себе ни плохо, ни превосходно. И что мы сами свободны трактовать действия и поступки как веселые либо грустные. Но малюсенько кто знает, что сходственные идеи были сформулированы и в западной культуре, - большим древнегреческим философом Платоном Афинским. Любопытно, что не совсем лишь нехорошие, но и положительные эмоции(бурный восторг либо удовлетворенность), сообразно Платону, привязывают нашу душу к телу(либо к «колесу жизни», как произнесли бы буддисты). Так же, как опечаль либо гнев, острая захватывающая удовлетворенность выводит нас из равновесия, затрудняет мышление, провоцирует на легкомысленные поступки и в окончательном счете вызывает мучения. «Душа подлинного философа бегает от радостей, желаний, печалей и страхов, как это в ее мощах, разумея, что, ежели кто сильно радован, либо огорчён, либо напуган, либо охвачен мощным желанием, он терпит не совсем лишь обыденное злобно, какого и мог бы ждать, – к примеру, заболевает либо проматывается, потакая своим страстям, – но и самое большое, самое последнее из всех зол и даже не дает себе в этом отчета. – Какое же это злобно, Сократ?– спросил Кебет. – А вот какое: нет жителя нашей планеты, чья душа, испытывая сильную удовлетворенность либо сильную опечаль, не считала бы то, чем вызвано такое ее состояние, максимально светлым и максимально настоящим, желая это не так. Ты, я мыслю, со мною согласишься, что сначала это относится к вещам видимым. – Охотно соглашусь. – А согласишься ли ты, что конкретно в таком состоянии тело сковывает душу необыкновенно сильно? – То есть как? – А ах так: у хоть какой радости либо печали есть вроде бы гвоздь, которым она пригвождает душу к телу, пронзает ее и делает вроде бы телесною, принуждая принимать за истину все, что произнесет тело. А деля представления и вкусы тела, душа, мне кажется, неминуемо перенимает его верховодила и повадки, и теснее никогда не придти ей в Аид чистою – она постоянно отступает, обремененная телом, и поэтому скоро опять попадает в другое тело и, точно посеянное зерно, пускает ростки. Так она лишается собственной части в разговоре с священным, незапятнанным и единообразным. – Верно, Сократ, абсолютно правильно, – произнес Кебет». С точки зрения женщины Фрагмент из разговора «Федон»(сантим Платон «Диалоги», Азбука-классика, 2011).