Когда предложил тележурналисту Борису КОРЧЕВНИКОВУ узнать, куда пропали звезды, никто не ждал, что все так серьезно и запущено. Особо впечатлительных просим перелистнуть последующие пару страниц
Когда предложил тележурналисту Борису КОРЧЕВНИКОВУ узнать, куда пропали звезды, никто не ждал, что все так серьезно и запущено. Особо впечатлительных просим перелистнуть последующие пару страниц
Двадцатисерийка «История русского шоу-бизнеса» на СТС родилась, когда стало светло, что ничего не считая истории, тут теснее больше нет. Писали сценарии на свежем кладбище могил с надгробиями «продюсер», «звезда», «музыкальный журналист», «концертмейстер», «фанат». Все это умерло. И сейчас лишь, схоже, становится светло, отчего зажглись когда-то эти «звезды» и почему они не могли не гаснуть.
В ХХ веке как-то вскрылось, что богатеть можнож не совсем лишь на репутации от таланта, но и просто на репутации. Show-business — это «деньги на показывании», и соперничать тут можнож лишь все великим и великим показыванием. Редко по другому.
Соревнование в показе заставляло лишь увеличивать градус энтузиазма, демонстрировать роскошнее. Так с песен сместились на собственную жизнь. Родились фотографы, но и этот альянс оказался несовершенным: высветив всех партнеров, детали домашнего интерьера, боли и радости биографии, он пришел к тому же, к чему прибывает неважно какая пара, построившая свою жизнь на страстной половой тяге друг к другу. Сперва удовлетворенность, позже пресыщенность, поиски все большей изощренности, а опосля — нелюбовь друг к другу и годы боли. Эта промышленность ничего, не считая ублажения, почаще всего не предлагала, и разумно, что в некий момент она просто закончила удовлетворять.
Закономерно, что шоу-бизнес практически сверстник «сексуальной революции». Он зарождался совместно с первыми лекциями Фрейда в Америке 1930-х и расцвел там же, когда революция состоялась, — к 1960-м. Без нее не было бы прибылей эстрады, поэтому что основным механизмом промышленности стали низкие истины сильно заблудшего австрийского доктора о инстинктах и их безграничном ублажении. Умирает промышленность оттого, что на таком фундаменте много не построишь. Всем предлагающая себя дама быстро становится никому не нужна и уж точно — никем не уважаема.
В предсмертной агонии шоу-бизнеса некие продюсеры либо артисты додумывались до антитезы: напротив, «не даю никаких интервью, никак не свечусь». Иногда это и правда оказывалось прорывом — не соединяться с неоновой кучей. Но почаще все таки отдавало расчетом на еще больший энтузиазм.
В бизнесе показываний надобно было всех убедить, что скоморохи — это небожители. И глянцевые странички десятилетиями утверждали это избранничество, закрашивая выпуклости личика и волосы на ляжках, заставляя ко все большему поклонению этому олимпу, то живописуя его недоступным, то разжигая желание на него попасть. Так христианская держава сама вырастила новейших идолов и выдумала новейшую, а на самом деле ветхую языческую религию поклонения им.
Главный храм данной религии — на ее отчизне, в Голливуде. «Аллея звезд» — тут и сейчас еще проходят ритуальные жертвоприношения богами-«звездами» собственных отпечатков на асфальте не иссякают паломнические туры с обязательным прикладыванием к звездатым святыням.
Эта религия расползлась по миру прытче хоть какой иной в истории — на частоту ее церквей может настроиться хоть какой приемник. Как и неважно какая религия, она врывается в душу, равняя собственного адепта под себя, под «звезду».
Но поклонение идолу постоянно заканчивалось сомнением ему — поэтому что ожидаемого не давал. Так Древний Рим заключительные свои столетия чуть ли доверял всевышним, храмы которым строил, он говорил про их смешные рассказы.
Справедливо было появление на финале века понятия «проект» — так стали именовать новейших «звезд». Здесь теснее не зазорно отдавало рекламными расчетами продюсерской руки. В новеньком веке «звезду» переименуют в «продукт», и так совсем обозначится статус «небожителя» и его место — прилавок, в общем.
В употребляющей среде продукт живо заглатывают и требуют последующего. Высокопарное «звезда» даже вышло из лексикона. Его заменили англицизмом «селебрити». От звезды тут лишь что-то пренебрежительно-фальшиво-серебристое — идиентично и в российском, и в британском прононсе.
Эти боги прожили биографию всех псевдобогов: они свергнуты с небес. С идолов снята позолота. И не оттого, что их трогало много рук, не из-за фотографы(окончательно, эти ребята и сотрудничающие с ими издания лишь обслуживали всю эту громоздкую шоу-машину), а оттого лишь, что все было брехнёю. Ложью от начала и до конца — иллюзией, show, аттракционом. Здесь сработал закон самоуничтожения хоть какой брехни: она рано либо поздно проявляется, вымещается правдой.
И вот больше не следишь с опаской за движением актера в кино, не беспокоишься от гласа и хоть какого общественного слова «кумира», певец не диктует моду, поэтому что... Да кто его услышит вообщем в этом гуле?
Эта промышленность выросла на идее тиража, и чего же дивиться, что она сейчас и сама выходит в тираж?Плотность появления проектов спровоцировала ускорение их сменяемости. Появившийся на эстраде штат фриков стал знаком: градус взмыл так, что выше теснее — лишь в цирковые уродцы.
Институт звезд, может, и пожил бы еще немножко, но какой в нем резон, когда популярность, даже безразмерная, закончила приносить то, ради чего же она создавалась, — средства?Интернет упразднил надежды на доходы с альбомов и стал новейшей средой, в какой ключевым определением свойства проекта является слово «прикольно». Популярно лишь то, что смешно. Фотожабы на Боярского, «Белая стрекоза любви» — это все вроде древнеримских анекдотов про собственных же богов. Ледовые и цирковые шоу были заключительным предсмертным уверением, что селебрити готовы на все ради того, чтоб оставаться в этом статусе. Шоу талантов вроде «Минута славы» были заключительным ударом по олимпу — на минутку сейчас там может задержаться каждый. Но больше минутки — никто, даже те, кто там как бы обитал длинно.
Но на самом деле это невозможно здоровая картина.
Рим хоть и шутил над своими всевышними, но это духовное одичание развернуло крупнейшую в мире цивилизацию к Богу истинному — на два тысячелетия западный мир отыскал смысл жизни в христианстве и стал тем, что он есть. Крушение мирового шоу-бизнеса, финансовое и религиозное, неверие сиим намалеванным всевышним, может, правда, как оборвавшийся гул, даст услышать то, что величалось культурой?То есть выращенные в сердцах различных наций представления о мире, жизни, о том, что такое человек. И мы сумеем даже расслышать, как до этого, гласа тех, кто оказался в данной среде не из тяги к небожительству, а по призванию. Кажется, так пафосно звучит, неприкольно, правда?Но по другому не охото выразиться.
Исчезнувшее преклонение перед мнимыми небожителями — тоже здоровый симптом. Кому еще два века назад ударяло в голову брать автограф у уличного шута?Или становиться на него схожим. Вот и теперешний шоу-бизнес ворачивается к собственной первозданности: ты музыкант?Бери гусли и иди на площадь.
В России шоу-бизнес, в общем-то, не помирал, поэтому что полностью тут никогда не жил.
Когда в конце 1980-х в устаревших русских краях разрешили приватно зарабатывать на эстраде, обучаться этому стали на Западе. И все 20 лет наши денежные и эстетические схемы были лишь пародией на то, что там.
Смеяться над героями данной промышленности у нас, над «нашими звездами», стали ранее, чем шоу-бизнес кокнулся там. Просто поэтому, что, как ни крути, стереотипы, ценности и интонации заемной массовой культуры не прижились тут. Ну и пусть, что тыщи российских группок за эти 20 лет проголосили: «Чем выше любовь, тем ниже поцелуи». Никогда в российской культуре сиим не любовались. Ну никогда у нас всерьез не именовали никого из этих певцов «звездами», а как-то в шуточку: дескать, «звезды», как «там».
Наши артисты постоянно смотрелись инопланетянами. И оттого лишь у нас мог народиться гламур — липовый сияние, вероятный лишь у нищих.
Российский шоу-бизнес за свою краткую биографию спрессованно прожил всю эстафету мирового и поэтому, наверняка, так сильно не смог нас пропитать. В 1995-м в програмке «Акулы пера» акулистостью не особо отдавало: вопросцы о собственной жизни как-то и незачем было задавать — альбомы и «творческие планы» еще умели делать рейтинги. Мы живо переболели «небожительством», сами сделав на него карикатуру, когда редкая супруга папика не выла со сцены. У нас живо научились делать клипы «как там», а свадьба Пугачевой с Киркоровым пустила в засценическую жизнь артиста — фокус энтузиазма оттуда так особо не уйдет. Симптоматично, что теснее в 1996-м со «Старых песен о главном» начнется ретробум. Новой стране хватило 5 лет, чтоб понять, что одинакового тому вправду чрезвычайно высококачественному русскому мат-лу ничего не возникло.
В теперешней пресыщенности блокбастеры вроде Земфиры больше не родятся. Вернее, вероятны блокбастеры на день. Сява, несчастный Воронов, реанимированный Эдуард Хиль — это все прикольно и поэтому вроде как на время удачно.
Только, мне кажется, эта глобальная тенденция в России как разов установилась ранее. У нас над «звездами», повторюсь, постоянно смеялись.
И как-то радостно, что у нас совместно с остальным миром упал институт звезд, не успев похоронить всю страну. Звезды научили планету однополым бракам(у нас их желая бы воспрещают), научили жить для себя, не строить семьи. И стоит поглядеть на южноамериканские и европейские статистики, и узреешь вопящий демографический кризис — цивилизации редеют. Культ семьи в России хоть и подпорчен напевающими трусами, но, как и столетия назад, лишь крепнет.
Вот так: стоило было впрыснуть нам разумную с виду и полностью работающую везде придумку — шоу-бизнес, как в российском растворе практически сходу проявилось все уродство данной построенной на неправде промышленности.
Может, изъяснение стоит отыскивать в нашей истории. Что постоянно было максимально нашим?— Правда.
Толстой и Достоевский оттого взорвали планету, что смогли писать не о поступках жителей нашей планеты, а о причинах этих поступков. Мы никогда не удовлетворялись наружней формой, мы ментально ощущаем какую-то правду о мире и о себе. В эту правду рвался Пастернак: «Во всем мне охото дойти до самой сути». И он же ее рассмотрел: «Быть известным некрасиво». Такая строка могла родиться лишь в России. А что неприглядно, на то и глядеть не будешь.
Фото: David Burton