Ольга Алленова задается вопросцем – почему так нередко мы встречаем верующих жителей нашей планеты, уверенных в том, что мучение(не их, а «посторонних»)– это норма, так «устроено Богом». Возможно, они правы – мир несправедлив и ничего не надобно поменять?«Вы не мыслите, что я ожесточенный человек. Я в Бога верую, в церковь хожу. Жертвую средства на храм. Но я же вижу, что эти детки – они теснее привыкли к насилию. Они будут нести это насилие за собой везде. Нельзя их забирать из интернатов. Нельзя им жить с обыкновенными детками. Они теснее испорчены». Это разговаривает астраханская чиновница о сиротах из ребяческого дома-интерната для деток с умственной отсталостью, которых конфискует в семью одна практически святая дама. В ее длинноватом монологе ни разу не упоминается любовь.А это – доктор: «Волонтеры прогуливаются сюда для смирения. А какое же это смирение, ежели вы вопите повсюду о нарушениях?Я ни одной воскресной службы не пропустила. Я знаю, что такое смирение. Если ты чем-то недоволен, то смирись и молчи».– Даже ежели я вижу несправедливость не по отношению ко мне, а к ребенку?– спрашиваю я. – Все одинаково безмолвствовать?Пусть он умрет либо станет инвалидом?Но доктор отвечает, что детки «своими мучениями спасаются». А для всех других смирение – основное условие жизни.ПНИ, малюсенький храм при учреждении. Священник, прикрепленный к этому грустному месту, так сросся с ним и с администрацией интерната, что пишет петицию против сестер милосердия, которые дважды в недельку приезжают в этот ПНИ теснее пару лет. Батюшка пишет, что сестры милосердия приезжают сюда, не имея благословения. У священника есть бумага из приходского храма, в который прогуливаются сестры милосердия.Настоятель этого храма почему-либо тоже пишет, что у сестер нет от него благословения. На самом деле сестры получили это благословение от епископа и ориентированы были в ПНИ конкретно по распоряжению епископа. Но эта деталь в письме спускается. Впрочем, это, вправду, детали.Важно иное: директор интерната прибегает к поддержки священника, чтоб закрыть доступ сестрам милосердия в эту обитель униженных и оскорбленных. И показывает это письмо в областном министерстве. А сестер в интернате ожидают. Их обожают. Мальчишки и девчонки, которым по 30 лет, но которые так не повзрослели в сиротской системе и навсегда остались с диагнозом «умственная отсталость», звонят сестрам по много разов в день. Беспокоятся. «Ты не простыла на даче?вновь тяжести поднимала?Ты приедешь?» А сестры отвечают: «Ну что ты, сынок, у меня все превосходно. Конечно, я приеду».И едут. И бьются с системой. А их братья и сестры во Христе бьются с ими, системе подсобляя. Потому что мыслят, что наличие либо неимение благословения – наиболее главный фактор, чем, к примеру, любовь к ближнему. Вообще благословение дается для того, чтоб поддержать жителя нашей планеты в трудности либо в благих делах, которые, как знаменито, нередко стают тяжеленной ношей. Благословение – это не формальность, это акт любви и поддержки. Но этот аспект нередко забывается.И вот эти сестры милосердия не говорят мне, что они прогуливаются в храм. Не хвалятся своими делами. У их эта часть жизни чрезвычайно тихая, безмятежная, сосредоточенная, от чужих глаз тайная. Я просто знаю их издавна. И знаю, сколько душ в этом мире они согрели.А люди, не знакомые мне, с первой встречи повествующие, что веруют в Бога, прогуливаются в храм, ставят свечки и жертвуют на храм средства, – меня смущают.Я их нередко встречаю в заключительнее время. Многие из их высказываются, как мне кажется, против любви. Вот, к примеру, за смертную казнь. За войну. Против усыновления тяжелобольных сирот иностранцами. Оправдывают насилие и безжалостность в тюрьмах и психоневрологических интернатах, поэтому что «мир несовершенен».Я изредка уверена в собственной правоте. Они – убеждены. Они доказывают меня, что люди обречены на мучения, и посодействовать им невероятно, и что так мир наш устроен – кому-то надобно пострадать тут, на земле, зато в рай попадут сходу.«А вам не надобно пострадать?– охото закричать мне. – Почему лишь им?» Но эти ребята убеждены, что теснее покупали себе индульгенцию. Своими свечками и пожертвованиями на храм. Уверены, что договорились с Христом.Несомненно, постоянное роль в литургии является главнейшей долею христианской жизни, поэтому что на литургии душа наполняется любовью, которой в нас чрезвычайно малюсенько либо совсем нет. И свечки, и пожертвования на храм главны, поэтому что это добровольная малюсенькая жертва.Но ежели человек делает все это ради того, чтоб откупиться, ежели в центре человеческой души нет любви, то мне кажется, все это формальное роль в церковной жизни лишается смысла.Сердце становится тяжелее каждый разов, когда слышу вот это: «Я хожу в храм, я жертвую». И вижу довольное личико жителя нашей планеты, уверенного в будущем благополучии собственной души.И мне охото сделать что-то такое, чтоб эта уверенность рассыпалась. Чтобы они ужаснулись. Чтобы сообразили, что их свечками быть может выстлана дорога совсем не туда, куда им хотелось бы.Я издавна закончила задавать вопросцы, почему настолько не мало формализма посреди верующих; почему в храмах на проповедях священники не постоянно могут достучаться до жителей нашей планеты и люди уходят из храма, не наполнившись новейшей думою и ощущением. Из земных жителей нашей планеты лишь Ионе было под силу достучаться до целого городка. Но я все одинаково верую, что сумеют достучаться. Надо лишь чрезвычайно попытаться. Шанс есть у каждого из нас, пока мы живы.Я довольствуюсь и воодушевляюсь тем, что сестры милосердия, не сломленные бессчетными ударами и препятствиями, продолжают ездить к своим 30-летним мальчишкам и девчонкам с умственной отсталостью, оберегают их права, бьются за их в судах и чиновничьих кабинетах.Что священник в моем приходском храме постоянно разговаривает мне: «Не безмолвствуете, разов Бог отдал вам такую профессию. Помогайте тем, кого обижают». Что великолепные матери и папы, с которыми я время от времени общаюсь в фонде «Даунсайд ап», не отказались от собственных деток, желая лекари им
рекомендовали, и сейчас растут совместно со своими детками.Что на тротуаре около моего дома закончили ставить машинки, заграждая пандус. Что мои подруги и друзья стают волонтерами и раскрывают двери ребяческих домов, интернатов и делают мир наиболее открытым. Берут приемных деток. Им иногда тяжело, но они не живут по принципу: «Раз мир несправедлив, означает, это угодно Богу, и надобно с сиим смириться и вытерпеть, ничего не делая».Я мыслю, что Бог не творил мир несправедливым, и Ему не угодно, чтоб мир был таковым. Я мыслю, что таковым его сделал человек. Я мыслю, что Бог мог бы повредить этот мир в мгновение ока, как это теснее происходило ранее. Но я мыслю, что Ему охото отдать нам шанс. Чтобы те, кто не мучается, подсобляли тем, кто мучается. И я мыслю, что иного смысла жизни на земле не существует.Ольга Алленова, особый корреспондент ИД Коммерсант