Я думаю, что смерти нет

У меня нет аллергии на мысль о своей погибели, у меня аллергия на утрату. Я знаю, что это кратковременно. Но как это тяжело.Актер и пианист Никита Быченков 14 июня погиб от сердечного приступа прямо на сцене, во время гастрольного спектакля. Ему было 27 лет. О собственном приятеле и партнере - Варвара Турова.Я мыслю, что все происходит лишь так, как может произойти. И не может произойти никак по другому. Я мыслю, что когда кто-то помирает, к примеру, как Никита, в 27 лет, то на это у Бога(либо судьбы, либо вселенной, либо того, как вы это именуете)есть свои предпосылки. Я мыслю, что эти предпосылки — великолепны, абсолютны, безукоризненны, убедительны. И безызвестны мне.Я мыслю, что надобно пробовать каким-то образом изо всех сил веровать в их существование. В существование смысла. Даже когда это практически невероятно, необыкновенно когда это невероятно совершенно.Я мыслю, что таковая тупость, как погибель, не может ничего поменять, по последней мере не обязана ничего поменять. Я мыслю, что нельзя писать в прошедшем медли, разговаривая о тех, кто ушел.Я мыслю, что нельзя ни на минутку оставлять тех, кто ушел, надобно быть с ими, каждую минутку, каждую минутку.Я мыслю, что нельзя разговаривать тем, кто пробует пережить утрату, что-то вроде «держись», «иди развейся», «тебе надобно отвлечься». Я мыслю, что не надобно развеиваться, отвлекаться. Я мыслю, что надобно каждую секунду быть совместно с тем, кто ушел(кратковременно).Я мыслю, что надобно писать тем, кто пробует пережить утрату, пусть даже самые вроде бы очевидные, дурные слова, вроде слова «держись» либо слов «я с тобой», поэтому что человек, который пробует пережить утрату, чрезвычайно мучается. Я мыслю, нельзя управляться суждением «Ну что здесь скажешь, им на данный момент не до меня». До вас. Нельзя оставлять жителя нашей планеты в беде, я мыслю. Нельзя оставлять жителя нашей планеты 1-го в беде.Я мыслю, что погибели нет, я мыслю, мы все встретимся, но страшно тяжело от того, что мы встретимся не на данный момент, не завтра не через месяц. А совершенно безызвестно когда.Когда-то, в каком-то подростковом возрасте, в троллейбусе на улице Горького мне в первый раз пришла в голову мысль, что мои предки умрут. Я помню этот момент как словно это было вчера. Я пробую каким-то образом натренировать себя, приготовить себя. Я пробую впитать их в себя, чтоб никогда их не утратить, даже когда они уйдут(кратковременно). Я пробую привыкнуть к данной идеи. Потому что, я мыслю, к хоть какой идеи можнож привыкнуть.Но на данный момент, переживая одну утрату прямо за иной, я не разумею, как все это переживать. У меня появилась, кажется, какая-то аллергия на погибель. У меня нет чувства пламенея, у меня есть чувство гадливости, какого-то страшно ребяческого, инфантильного, протестного омерзения, как словно я влипла в какую-то досадную массу, к которой не охото иметь никакого дела. У меня нет аллергии на мысль о своей погибели, у меня аллергия на утрату. Я знаю, что это кратковременно. Но как это тяжело.Иов, многострадальный Иов, потерявший все, потерявший дом, средства, здоровье, достояние, и всех деток, разговаривал своей плачущей супруге: «Ты разговариваешь, как одна из сумасшедших. Если мы принимаем от Бога радости, то почему мы не обязаны принимать тесты?В чем логика?». Ну, что-то в этом роде он ей разговаривал.Я верую, что на есть все предпосылки, во всем есть смысл, краса, безукоризненная справедливость.Эта вера дается страшно нелегко. Ни фига не просто она дается. Я трачу на это все свои силы, но я мыслю, что превосходные вещи постоянно стоят недешево. Зато они позже служат длинно.Смерти нет, нет никакой погибели, окончательно же. Мы все увидимся. Просто я тоскую не хочу больше ни с кем расставаться. Даже кратковременно.Facebook Варвары Туровой