Неудача
В 1-ый день весны мы всей семьей, другими словами я, Иришка и наш отпрыск Егор направились на день рождения к моему папе, Егоркиному дедушке. Дата была не круглой, потому особенных пиршеств не обязалось – обыденный праздничек в узком кругу.
На день рождения пришли и друзья нашей семьи. Мы приятельствуем домами теснее много-много лет, сколько себя помню — столько и приятельствуем. Сначала меж собой сдружились наши предки, позже вот мы, а сейчас теснее и трое наших малюсеньких деток обучаются общаться друг с ином – мальчик Сережа, стремительно приближающийся к собственному трехлетию, принцесса Дарина, наша племянница, и наш Егор – младшенький.
Мальчик Сережа теснее вполне приемлимо беседует и увлекается авто. Два игрушечных кара он даже принес собой, тем самым гарантировав себе приятный досуг. Он, окончательно же, желал бы увлекаться авто истинными, но его мать почему-либо была против, намекала на молодой возраст и предлагала немножко подрасти. Ну, игрушечные, так игрушечные, Сережа не унывал. Тем наиболее в гостях, как оказывается, есть целая полка с авто. Коллекционные модели – завезенные из других стран и отечественные, легковые и грузовые. Они удивительным образом привлекали его. Было приметно – Сережа согласен провести у данной полки целый вечер и даже пожертвовать ради этого торжественным тортиком. Рука Сережи невольно потянулась к полке, но здесь взыскательные взрослые произнесли, что такие машины трогать нельзя, а можнож лишь очами на их глядеть и любоваться… В общем, как традиционно, ничего не объяснили!А Сережа, как покорный ребенок – принялся копаться со своими, принесенными, машинами, время от медли кидая завистливые взоры на полку с моделями.
Праздник был в апогее, гости теснее разбрелись из-за стола кто куда, а деток собрали в одной комнате, чтоб они могли поиграть под присмотром взрослых. Принцесса Дарина с куколкой в руках, не признанная «мужским обществом», безмятежно игралась в сторонке. Сережа задумал устроить авто гонки, а так как никто из взрослых не откликнулся на его призывы, решил отыскивать напарника посреди детей. Пристально посмотрев на Дарину, Сережа своим мужским чутьем живо сообразил, что это не самый идеальный вариант, и потому даже не рискнул подходить с предложением. Оставался Егор, и Сережа, как старший, решил брать шефство над младшим сотоварищем.
– Егор, Егор, на машинку, – Сережа протянул прямо в руки Егору белоснежный кар с красноватыми крестами по краям и впереди, быструю, – вот так катай.
Егор, теснее прошедший некую социальную адаптацию, и, в общем, умеющий общаться с иными детками, предложение проигнорировал, машинку не брал и удрал к взрослым. Я мыслю, что у Егора просто были иные планы на вечер, ему хотелось потанцевать, пообщаться с дядями и тетями, праздничек для него – это, до этого всего, светский раут. Он попеременно подходил к каждому, доверительно клал свою ладошку на колени, заглядывал прямо в глаза, слушал и нагибал при всем этом голову набок, показывая наивысший уровень заинтересованности. Несколько разов он даже пробовал брать реплику, а ежели кто-то начинал смеяться – ему можнож было вполне рассчитывать на поддержку Егора.
Но Сережа не привык так живо отходить. Играть в одиночестве он может и дома, для чего же же тогда в гости пришли?! Он вновь подошел к Егору, поймал его за руку и потянул за собой.
– Давай в машины играться, я тебя научу, – Сережа уселся на пол и чрезвычайно наглядно показал Егору, как следует играться, – вот так берешь и катаешь. На!
Егор было тоже сел на пол, улыбнулся Сереже, брал машинку в руки… Но тотчас демонстративно отбросил ее в сторону и устремился обратно – к великим людям.
Сережа с завидной настойчивостью пробовал опять и опять вовлечь Егора в задуманную игру, но Егор оставался непреклонен. Не знаю, сколько могло длиться это противодействие, это противостояние 2-ух концепций, 2-ух идеологий, но вдруг личико Сережи вспыхнуло внезапным озарением.
– Он не осмысливает!Он не осмысливает!!!– расстроенный, но догадавшийся обо всем вопит Сережа. Это было, непременно, самое великое разочарование вечера.
Цокотуха
Вот и апрель на носу… Солнышко начало пригревать совершенно по-летнему и время, почувствовав это, тоже захотело сделаться летним, приготовилось к прыжку на целый час вперед. На балконе зашевелились 1-ые мухи, прятавшиеся всю зиму в каких-либо неизвестных щелях и закутках. Неловкие и голодные они ползали по еще не вымытым стеклам, понемногу прибывая в себя, будто опосля наркоза. Самые дерзкие экземпляры так и норовили просочиться, через приоткрытое окно на кухню – там было теплее и сытнее.
И вот, одна некрупная муха, отогревшись, совершает тренировочный полет от холодильника к стене. Мы с Егором ее здесь же увидели.
– Смотри, Егор, к нам муха залетела, вон, видишь, на стенке посиживает!
Егор видит, но стоит, приотворив рот, требуя последующих объяснений. Он просто не помнит, что все-таки такое эти мухи. Была длинная-предлинная зима, краткие дни и длинные ночи, холод и снег. Никаких мух он в зимний период не видел. Он видел их прошедшим летом. Мухи, как я помню, не на шуточку надоедали ему, еще совершенно малышу, не умеющему ходить и разъезжающему в прогулочной коляске. Ползали по первому в жизни загару на ножках, щекотали и принуждали гневаться. Но на данный момент, весной, Егору ни за что было не вспомнить прошедшего лета. И мух. Приближающееся лето вновь было для него «первым». Маленький счастливчик!
Нужно было разъяснить отпрыску. И я сходу вспомнил, что Егор чрезвычайно любит сказку про Муху-Цокотуху. Можно даже сказать, что Муха-Цокотуха – кумир его юношества. Если бы Егор был поветше, то кумиров стоило бы отыскивать посреди иностранных героев: человеков-пауков, шреков, ну либо пиратов, на худой конец. Но Егор пока мал и оттого патриотичен, нам милее притча про муху. Он слушает эту сказку, в папином выполнении каждый день. Егор знаком со всеми тонкостями развития сюжетных линий басни и даже, по-своему, заучил сказку наизусть. Ну как еще разъяснить тот факт, что все событие басни непременно синхронно сопровождается Егоркиными кривляньями и выразительными звуками, значащими каждый поступок каждого героя и действия, проговариваемые папой. Тут тебе и прибегание тараканов, и выпивание ними стаканов с сильным чаем, и надрывный крик мухи, пленённой вероломным пауком, и наизловещая улыбка этого самого паука, и, само собой, сцена венчания мухи с комаром-победителем. Мы с отпрыском могли бы предоставлять представления, собирая при всем этом пусть маленькие, но правдивые гонорары, но Егоркина мать отговорила нас от данной затеи.
Так вот, я вспомнил про Муху-Цокотуху. Точнее я никогда не забывал про нее. Добрая сотка сыгранных «спектаклей» просто не отдала бы мне этого сделать. Я вспомнил про нее в связи с нашей малюсенькой непрошеной гостьей.
– Смотри, Егор, это Муха из нашей басни. Муха-муха, цокотуха, позолоченное чрево, – проговорил я знакомые Егору слова. – Это она!Познакомься!
Егор приметно оживился, с энтузиазмом поглядел на муху, ткнул в нее указательным пальцем и повернулся в мою сторону, сделав, как может лишь он, удивленное личико. В этом личике без усилий читалось легкое сомнение. Вот эта темная вещичка и есть Муха-Цокотуха?И чего же такового отыскал в ней герой-комар!Но папа не врал.
– Да, да, это муха, как в басне. Подойди к ней ближе, взгляни. Она может ползать и летать.
Егор подошел ближе к мухе и осмотрительно, с опаской, потянулся к ней. Ему практически удалось дотронуться до нее, но муха, почуяв неладное, недовольно заворчала и неровно полетела. Егор кинулся от мухи прочь, стал, как обезьянка, карабкаться по мне, пока в итоге не обвил мою шейку тоненькими, но сильными ручонками.
– Ну что ты, Егор-малыш, ужаснулся?Не опасайся, муха совершенно не ужасная. Смотри, как она летает!
Егор здесь же выучился выразительному движению, значащему, с его точки зрения, мушиный полет. Мы еще немножко последили за мухой, вдвоем подкрались к ней совершенно недалеко, осмотрели ее прозрачные крылышки и посмеялись над ее «умываниями». Егор совершенно освоился и теснее не опасался весенней гостьи, покрикивал на нее и гонял из угла в угол.
Но муха в доме – это, окончательно, непорядок. Да и мать навряд ли одобрила бы появление такового рода живности. Нужно было что-то предпринять, тем наиболее, что муха совершенно обнаглела, стала жужжать в уши, ползать по столу, напрягаясь утащить в собственных лапках кусочек печенья, не доеденного Егором… Я не задумываясь поймал подвернувшуюся под руку газету и, без предупредительных ударов, с первого раза прихлопнул муху. Она свалилась, обездвиженная, на пол, я поймал ее все той же газетой и выслал в мусорное ведро. Дело изготовлено.
И лишь я это сделал, как голову кольнула досадная мысль – взирая я это все при сыне… Он еще очень мал, чтоб созидать погибель, а тем наиболее созидать – как погибель, пусть и такую мелкую, чинит его отец. Может быть стоило истратить чуток больше медли и выгнать нахалку в окно, туда, на балкон, но не убивать… Ту же секунду я, себе в извинение, решил, что может и нет ничего ужасного, в проделанном, все одинаково, рано либо поздно, но отпрыск столкнется с сиим, таков уж этот мир, жизнь и погибель – неразлучные спутники, а на данный момент – он пока ничего не усвоит и быстро забудет. Но он все сообразил, мой мальчик… Он не двигаясь глядел на меня таковыми очами, какие я не забуду сейчас никогда… Он сообразил все, он видел, как муха, его любимица, муха из басни, летала, а позже папа ударил ее газетой, и она закончила шевелиться; и он теснее наверное знает, что в мусорное ведро выкидывают что-то нехорошее не необходимое, и муха сейчас там. Ее больше нет. Что же сейчас станет со басней и нашими представлениями?.. Как сейчас разъяснить ему это все, чтоб он не совершенно лишь послушал, но и сообразил?Егор не сходил с места и безмолвствовал, быть может, не веровал, быть может, отыскивал извинения папе.
Мне ничего не оставалось, не считая как поймать отпрыска в связку, придавить посильнее к груди и утащить в комнату, чтоб отвлечь игрушками, стараясь при всем этом не демонстрировать собственных глаз, в каких изменнически дрожала слеза.