Горящий Тур. Удивительная жизнь путешественника-авантюриста Тура Хейердала

Легендарный норвежский путешественник-авантюрист Тур Хейердал переплывал океаны,
не умея плавать, и получил «Оскар», не будучи кинематографистом.
А на данный момент ему осуществляется сто лет!Жаль, не дожил.

Текст: Максим Рафштайн

27 апреля 1947 года в порту перуанского городка Кальяо собралась впечатляющая масса. Преимущественно журналисты и чиновники, но и обыденных зевак тоже хватало. Тут и там расступались хохот и вопли: «Безумцы!» Все глаза были устремлены на странноватое, с позволения сказать, судно, мирно колыхавшееся на волнах у самого причала. Это был мощный плот, в центре которого возвышалась кабина из бамбука. По плоту расхаживали несколько парней в костюмчиках.

Самый улыбчивый — высочайший блондин с сложным норвежским именованием Тур Хейердал — непрерывно переговаривался с публикой на ломаном британском и испанском. Наконец ему дали возможность произнести речь. Большинство присутствовавших его не сообразили, но нашлись те, кто перевел иным, что этот ненормальный собирается переплыть океан на плоту под заглавием «Кон-Тики», чтоб добиться берегов Полинезии. Перевод сопровождался взрывами хохота либо беспокоенным оханьем. Создавалось чувство, что это обставленная с особенной роскошью попытка самоубийства. Даже южноамериканский посол напутствовал храбрецов таковыми словами: «Ваши прородители чрезвычайно огорчатся, узнав, что вы погибли!» Кульминацией церемонии проводов 6 чокнутых в океан стало крещение плота молоком кокосового дерева.

На последующее утро, 28 апреля, «Кон-Тики» скрылся за горизонтом. Предполагалось, что через три с излишним месяца он причалит к островам Полинезии. Единственный, кто веровал в «Кон­Тики» неоспоримо, был сам капитан экспедиции. Впрочем, у Хейердала не было иного выхода, не считая как веровать: его научная теория была разгромлена, супруга его больше не осмысливала, средств не было совершенно. Да, все что имел Тур Хейердал, — это вера. И этот плот.

Злоключения малюсенького норвежца

Рядом с норвежским городком Ларвик находилась Церковная бухта, которая воспользовалась у местных дурной славой. Согласно легенде, много годов назад некоторая дама бросила в воды бухты собственного преступного мертворожденного малыша и с тех пор здесь обитает злобной дух, который рыщет по дну в поисках новых утопленников. Несмотря на наизловещую легенду, а может, конкретно благодаря ей мальчишки из Ларвика не упускали варианта искупаться в Церковной бухте.

Главным испытанием на смелость было не купание и даже не прыжки с больших скал. Почет и почтение друзей заслуживал тот, кто пробежит по влажной тесной перекладине, которая водила к купальне и для беготни, конечно, не предназначалась. Десятилетний Тур сходу сообразил, что это его шанс. Втянув голову в плечи и разбежавшись, он стал живо перебирать ногами по перекладине. Мальчику удалось преодолеть теснее половину, когда на необыкновенно скользком участке он не удержал равновесия.

Товарищи видели, как Тур неуклюже взмахнул руками в воздухе и сиганул с вышины в черные воды бухты. Ситуация досадная даже для опытнейшего пловца, а Тур им не был. Собственно, он вообщем не умел плавать. Мальчики в оцепенении следили, как Тур всплыл на поверхность и беспомощно бил руками о воду. Детей сковал кошмар, они были не способен отвести взор, но не в состоянии посодействовать. И здесь самый младший в компании мальчик по прозвищу Американец, данному ему безызвестно за что, ожил. Он кинулся к купальне, сорвал с гвоздя спасательный круг и кинул его вниз. Уже через минутку ребята тащили за веревку круг, в который ухватился Тур.

Это был теснее 2-ой разов в краткой жизни Тура, когда волны могли навсегда сомкнуться над его головой. В 1920 году пятилетний Тур провалился под лед, вновь же пытаясь заслужить почтение друзей и достать пилу, оставленную у проруби ледорезами. Тогда ребята вытащили его за ногу. История в Церковной бухте конечно отвадила мальчишку от воды. Он решил, что никогда в жизни не зайдет в глубочайший водоем. Никакие блага, обещанные папой за уроки плавания, не могли вынудить его поменять это решение. До 20 лет он смертельно опасался воды и так никогда не выучился плавать.

Тур был поздним ребенком и, как фактически все поздние детки, подвергся усиленной опеке родителей. Больше, конечно, преуспела мама. Дважды разведенная Алисон Хейердал была великий фанаткой британской системы воспитания. А это означает, что каждый час, любая минутка мальчугана была расписана. Даже сидение на горшке регламентировалось. Однажды Алисон застигла собственного мужа-пивовара в объятиях служанкой. Унижение было так велико, что в ту же ночь Алисон навсегда покинула брачное ложе и, отгородившись для приличия ширмой, обосновалась в комнате отпрыска.

Однажды с гор, у подножия которых примостился дом Хейердалов, спустился человек. Он был бос, у него были грязные ноги, но разговаривал он складно. Человек попросил пищи, пообещав взамен посодействовать по хозяйству. Его звали Ула, и он был отшельником — жил высоко в горах, кормился тем, что отправит земля, и общался с животными почаще, чем с людьми. Пока Ула колол дрова, Тур завороженно следил за ним и задавал один вопросец за иным. Так завязалась 1-ая в жизни мальчугана дружба.

С позволения мамы Ула время от времени брал Тура с собой в горы, где говорил про птиц, насекомых и растения. Самые необычайные экземпляры мальчик приносил домой. Коллекция стремительно росла, а с ней пополнялись и ряды друзей Тура. Ящерицы в банках и бабочки под стеклом не взирая расстались с жизнью: они посодействовали пытливому мальчугану приобрести почтение друзей. Жемчужиной коллекции стала гадюка. На очах восхищенных друзей Тур нагими руками проворно поймал за хвост загоравшую на солнце тварь и заключил ее в банку.

Очевидно, что выбор Туром факультета зоологии в Университете Осло ни для кого не стал сюрпризом. Сюрпризом стало иное. Через два года опосля начала обучения Тур заявил мамы, что отыскал даму, с которой желает уплыть на необитаемый полуостров. Причем не в метафорическом, а в самом что ни на есть прямом смысле.

Возвращенный и потерянный рай

Студентка экономического факультета Лив Кушерон-Торп была кросоткой: золотистые волосы, вздернутый носик, пронизывающий взор. Поклонники бежали за ней массами, а ей приглянулся Тур. На той самой вечеринке, весной 1933 года, он казался самым робким парнем — совершенно не плясал и ни с кем не флиртовал. Да, красивый: высочайший, превосходно сложенный, с прямым носом и волнистыми волосами. Лив его сходу заприметила. А когда их представили, намекнула, что не прочь потанцевать. На личике новейшего знакомого отразился священный кошмар: Тур ненавидел танцы. Но он живо сориентировался и пригласил походить. А еще через час предложил Лив уплыть с ним на необитаемый полуостров. Только что они рассуждали о разрушительном воздействии, которое цивилизация оказывает на жителя нашей планеты, — и вот Тур теснее зовет ее доказать своим образцом, что люди могут обойтись и без цивилизации.

Собственно, мысль занимала Тура не 1-ый день. Он живо разочаровался в учебе: теоретические познания казались поверхностными и негодными. Корпя над учебниками, он все почаще вспоминал Ула, который не изучал бешеную жизнь, а пребывал ее. Чем посиживать в пыльных читальных залах, может, лучше будет открыть миру далекие уголки планеты и теснее позже защитить диссертацию?Идея заполучила точные очертания. Тур больше не желал быть семейным ребенком, он желал приключений, жизни. Осталось отыскать даму.

К девятнадцати годам Тур успел расстаться с робостью в отношении друзей, но вот с дамами не очень складывалось. Иными словами, не любая дама с энтузиазмом встречала предложение уехать на край света. А вот Лив, кажется, мысль приглянулась. Или ей приглянулся Тур?Хейердал-старший был вне себя от затеи отпрыска. А когда смирился, не прекращал задавать потомку вопросец: «Женщину-то с собой для чего же брать?Там целые деревни аборигенок!» Пивовар совершенно не сообразил отпрыска. А вот мама согласилась на затею просто. Ей нравилась мысль, что Тур пойдет по пути практической науки. И ей нравилась Лив. В Рождество 1936 года Тур и Лив поженились. А теснее на последующий день, таща чемоданы по снегу, они направились в свое свадебное странствие на край света.

Остров Фату-Хива, самый южный из Маркизских островов, входящих в состав Французской Полинезии, был выбран по нескольким причинам: на нем была питьевая вода и на него не ступала нога белоснежного жителя нашей планеты. Ну, фактически не ступала, уточнил пропахший виски капитан суденышка, курсировавшего меж островами. Поначалу все шло превосходно. Молодожены обосновались в горах райского острова, подальше от местных обитателей. Идиллия продолжалась около года: Лив и Тур бежали голышом вокруг своей хижины, ели бананы, купались в горных водопадах, фотографировались — в общем, водили себя как все обычные люди на отдыхе. Туру удалось запечатлеть множество любознательных представителей местной флоры и фауны. Но внезапно в центре его внимания оказались не животные, насекомые и растения, а человек. Местные обитатели проявили Туру дивные наскальные картинки, подсказывавшие те, что были в учебниках по истории Южной Америки. А один из главарей поведал норвежцу легенду о собственных предках, приплывших на острова с востока. Предков по морю вел их создатель, бог Тики.

Идиллия закончилась в тот день, когда к хижине молодоженов приехал посланник. Энергично жестикулируя, он сказал Туру и Лив, что в деревне чума. Хейердалы в 1-ый разов пожалели, что не брали с собой фармацевтических средств. На поверку чума оказалась гриппом. Организмы норвежцев, знакомые с инфекцией, умело ей противостояли. Но скоро у Лив и Тура на ногах возникли гниющие раны, образовавшиеся от укусов местных комаров. Кроме того, у Лив начался жар, а раны с каждым деньком становились поглубже. Так что, когда послышался звук приближавшегося к острову корабля, Хейердалы с облегчением кинулись в объятия капитана. Экскурсия в рай закончилась плачевно. Они возвратились домой.

Сухопутная хандра

Радость Хейердалов от прощания с Фату-Хивой была так велика, что через девять месяцев, в сентябре 1938 года, у их родился первенец — Тур-младший. В этом же году вышла 1-ая книжка Тура «В поисках рая», встреченная умеренной критикой и вялым читательским энтузиазмом. На аванс удалось покупать маленький дом за городом, без отопления и электро энергии.

Для принципиального Тура таковой средний итог был сродни провалу. Он стал хандрить, огрызаться на Лив. Отсутствие дела самым дурным образом сказалось на его нраве. Так длилось до момента, когда в дверь домика постучал седоватый старик. Он сказал, что хоть и норвежец, но живет в Канаде. Он услышал о книге Хейердала, прочел ее и был поражен сходством наскальных рисунков с Фату-Хивы и тех, что видел своими очами в Канаде. Тур вспомнил слова старика с острова про то, что его прородители приплыли с востока. То есть от берегов Америки. Он посовещался с женой. Лив немедленно начала собираться в поездку. Она была счастлива, что у супруга опять возникла цель и он не шатается больше по дому, горячась по мелочам. Лив писала мамы: «Последний год был таковым сложным!Теперь мы вырвались из этого, впереди у нас новейшие приключения, и они принудят нас пренебрегать ветхие неприятности».

Но с новенькими приключениями пришли новейшие проблемы. Да, картинки в окрестностях канадского городка Белла-Кула вправду имели удивительное сходство с рисунками с Фату-Хивы. На этом радости присутствия в Канаде закончились. Хейердалам не на что было жить: остатки средств они истратили на новое странствие. Лив ожидала второго малыша, но единственное жилище, которое они могли себе дозволить, — грязная комнатка в дешевенькой гостинице. А здесь еще стало знаменито, что Норвегия сдалась Германии. Канадцы и америкосы не укрывали собственного презрения по отношению к норвежской паре. Единственная работа, которую удалось заполучить Хейердалу, была должность рабочего в более опасном в заводских условиях цехе по выплавке свинца и производству мышьяка. Вернуться в оккупированную Норвегию не было никакой способности. Проработав в заводских условиях несколько месяцев, Тур вновь собрал вещи. Он оставил Лив, Тура-младшего и новорожденного Бамсё у знакомой семьи норвежцев-эмигрантов в Канаде и отправился в Нью-Йорк, туда, где находился штаб Норвежских вооруженных сил. Любой норвежец, ворчливый Гитлером, мог присоединиться к организации и воевать совместно с союзниками. Тур желал сходу отправиться на фронт, но пару лет пришлось поначалу обучаться на радиста, а позже застилать кровати британских офицеров.

Лишь к концу войны Хейердал был ориентирован в самую северную норвежскую губернию Финнмарк, при этом тогда, когда она теснее была освобождена союзниками от нацистских войск. Тур был глубоко потрясен видом сожженных домов и голодавшего народонаселения. Он пишет Лив: «Мне не следовало бы писать то, что я пишу, но я ощущаю потребность сказать правду о данной войне, я утомился от пропаганды. Вместо того чтоб привезти обещанные запасы, мы пришли к ним немощными и с порожними руками. Кончилось тем, что нам пришлось ходить посреди разграбленного народонаселения и реквизировать нужные нам вещи «именем закона». Единственные, кто повеселил Тура, были российские: «Солидные ребята в овчинных тулупах, которые схожи быстрее на мирных охотников, ежели на внушающих кошмар вояк».

Хейердал, человек от природы дружелюбный, побывав на истинней войне, и совершенно стал убежденным пацифистом. Тем ужаснее был удар, когда он, соединившись в конце концов с Лив и детками, нашел, что супруга не совершенно лишь не делит его взоров, но и восторгается войной и военными. Кроме того, Лив за те годы, что супруги не виделись, пристрастилась к курению, Тур же был категорическим соперником табака. Семейная лодка Хейердалов отдала течь.

Шесть наглецов в одном плоту

В 1946 году мир все еще прибывал в себя опосля разрушительной войны, и чуть ли кого-либо интересовало, что Полинезия была заселена выходцами не из Азии, а из Америки. Тур, которого конец войны застал в форме сержанта, грезил завершить дело всей жизни. Но, поскитавшись по научным сообществам и издательствам Нью-Йорка, сообразил, что остался наедине со своей работой. Последний гвоздь в гроб научных изысканий норвежца вбил знаменитый антрополог Герберт Спинден. Он даже не удосужился прочесть труд Тура, априори сочтя его несостоятельным: «У южноамериканцев не было кораблей. Да, я знаю, у их были плоты. Но пробуйте сами переплыть на плоту из бальзового дерева Тихий океан!Это решительно невероятно!»

Профессор был непоколебим. Но ему стало ничтожно этого осунувшегося идеалиста с пламенеющими очами. В качестве успокоения он предложил Хейердалу несколько недель пожить в его роскошной квартире — сам он как разов собирался на раскопки в Мексику. В запале Тур желал было отвергнуть предложение, но впору прикусил язык. Он оставил Лив с отпрысками в Норвегии фактически без средств к существованию, да и сам был на мели. 26 декабря 1946 года Тур сделал запись: «Мое общее состояние сочиняет 35 долларов и 35 центов... Я съел на данный момент на ланч бутерброд с сыром, а на данный момент ложусь дремать без ужина. Ровно 10 годов назад в тот же день рядом со мной была Лив, верная и жесткая как гора. За годы борьбы она растеряла веру в меня. Сегодня я иду один. Передо мной лишь один путь — путь вперед, пути назад нет. Я верую в то, что все получится, я хочу, чтоб все получилось». Хейердал решил прислушаться к словам мистера Спиндена. Он переплывет Тихий океан на плоту!

Несколько месяцев заняли лихорадочные поиски финансирования и команды. Со вторым вышло проще — пятеро энтузиастов подтянулись живо. Бенгт Даниельссон ( единый швед в команде, другие были норвежцами)выполнял повинности кока. Кнут Хаугланд и Турстейн Робю были радистами — Тур чрезвычайно серьезно относился к радиосвязи на плоту, зная, что чем больше известий, тем посильнее резонанс. Инженер Герман Ватцингер вел гидрологические и метеорологические наблюдения. Эрик Хессельберг был штурманом. Он же нарисовал на парусе «Кон-Тики» изображение господа Тики, позднее растиражированное по всему миру.

С деньгами оказалось труднее. Деньги пришли из неожиданного источника: стройку плота профинансировало правительство Перу. Мысль о том, что это их прородители заселили Полинезию, оказалась для перуанцев чрезвычайно привлекательной.

Стоило плоту покинуть порт Кальяо, как начались трудности. Плот, подхваченный течением Гумбольдта, оказался неуправляемым и никак не мог отплыть от береговой полосы. Гигантские волны распоряжались им по своей прихоти, не обращая внимания на пробы команды править управляющим веслом. После 3-х суток борьбы, совершенно измученные, все улеглись по спальным мешкам. Оказалось, это было правильное решение: плот сам вышел в океан и на пятые день начал отдаляться от берега.

Начались океанические будни. Путешественники дремали на соломенных матрасах прямо на палубе. Правда, в непогоду приходилось тесниться в хижине. Хейердал брал в плавание 1040 литров питьевой воды, при этом половина содержалась в идущих в ногу со временем бочках, а половина — в буковых: Тур желал проверить эффективность старых способов хранения воды. Также в плавание команда прихватила несколько мешков кокосов, бутылочных тыкв и картошки. В качестве благовидного благотворительного жеста армия США снабдила «Кон-Тики» пайком, включавшим консервы и растворимые супы. И, конечно, Тур с компанией ловили рыбу. Особой репутациею у команды воспользовались тунец и летающая рыба.

Из веселий на плоту были гитара, попугай Лоретта, норвежская водка на травках и 70 книжек, которые брал с собой швед. Самым экзотическим видом досуга стала охота на акул. Правила игры были таковы: наловить как можнож больше акул, затащить их на борт, а позже не отдать им ухватиться себе в ноги. Из дневника Тура: «На борту становилось небезопасно, потому что каждые 45 минут одна из акул возрождала и начинала хватать все вокруг». Даже зона тропических дождиков, в которую на несколько недель попал «Кон-Тики», не попортила настроения команде. Тур оставался несомненным руководителем, его указания выполнялись послушно. Члены команды вежливо старались не подмечать, что, купаясь, их не умеющий плавать капитан сильно держится за край плота.

7 августа 1947 года, через три месяца и 10 дней опосля начала плавания, «Кон-Тики» сел на риф у берегов Полинезии. 27 августа Хейердал вышел на связь с радиолюбителем из Лос-Анд­желеса и попросил его передать медику Герберту Спиндену из Нью-Йорка телеграмму последующего содержания: «Проверил возможность совершения доисторического плавания Перу — Океания. Считаю бальзовый плот самым надежным из всех первобытных транспортных средств». Хейердал одолел.

С плота на бал

«Кон-Тики» не совершенно лишь не отнял у Тура жизнь, но и подарил ему новейшую — лучше. Написанная им о плавании книжка была переведена на 70 языков, а документальный кинофильм в 1952 году получил «Оскар». Хейердал стал самым знаменитым странником в мире. Он получил 11 докторских ступеней в разных институтах США и Европы, и это при том, что так не окончил институт в Осло. Единственное, что могло омрачить триумф Хейердала, так это расставание с Лив. Вой­на и длинные отлучки Тура отодвинули супругов друг от друга. Процесс расстояния довершила резвая и сексапильная Ивонн Дедекам-Симонсен. Она стала 2-ой супругой Хейердала и мамой 3-х его дочерей. В отличие от Лив, Ивонн не собиралась оставлять супруга 1-го даже в самых экстремальных критериях: она сопровождала его во всех экспедициях. Ивонн также стала высококлассной хозяйкой для 2-ух новейших домов Тура: на свои громадные гонорары за переиздание книжек он заполучил дом с садом в центре Осло и великолепную виллу в итальянском Колла-Микери.

Главным общим странствием пары стала экспедиция на полуостров Пасхи. Там посреди 1950-х Тур изучил и обрисовал известные скульптуры моаи. Его книжка о странствии «Аку-­Аку» стала блокбастером. Ивонн живо сообразила, что нрав у обожаемого супруга не из легких. Тур был чрезвычайно взыскателен к окружавшим его людям, при этом не совершенно лишь в профессиональном, но и в собственном плане. Так, Ивонн необходимо было смотреть за его корреспонденцией(это 10-ки писем в день), заботиться по хозяйству, воспитывать дочерей и при всем этом оставаться симпатичной и дружеской. Довольно живо стало светло, что у Тура и его юный супруги различные взоры на романтику. Например, Хейердал категорически не обожал целоваться, и, желая этот печальный факт не помешал супругам обзавестись 3-мя дочерьми, Ивонн мачалась от неимения романтики. К воспитанию деток Тур предъявлял чрезвычайно твердые требования. Ему не нравились бантики в волосах девченок, пестрые наряды. Он требовал, чтоб их жизнь была взыскательно регламентирована, как когда-то мама регламентировала его жизнь. Хейердал непрерывно был склонен к авторитарности, и глобальная слава лишь усилила ее.

На длинные годы Хейердал и «Кон-Тики» перевоплотился в основной норвежский аттракцион. Заглянувший в музей плавания на 20 минут Хрущев остался там на час, а на последующий опосля визита день выслал Хейердалу посылку с гуманитарной поддержкою в виде 3-х банок темной икры, бутылки коньяка и золотых часов с гравировкой. Так началась любовь меж СССР и Туром Хейердалом. Норвежец стал неизменным гостем этнологических конференций в Советском Союзе, его книжка стояла на полке каждого второго русского школьника. Неудивительно, что когда Хейердал в последующий разов отправился в плавание, то он захотел брать на борт российского спутника.

От «Ра» до «Тигриса»

Юрий Сенкевич вывалился из самолета заключительным. В одной руке у него дымилась сигарета, в иной — бутылка, в какой плескалась водка. Недавно его жизнь поменялась, и лишь на данный момент, стоя на трапе самолета «Аэрофлота» и ощущая через опьяненный дурман удушающий каирский зной, он осознал как все круто...(Кстати, Сенкевичу дружба и плавание с Хейердалом дозволили на 30 лет занять кресло водящего чрезвычайно знаменитой в СССР программы «Клуб кинопутешествий».)

В плавание на лодке из папируса Хейердал планировал смонтировать международную команду. К тому моменту он порядком увлекся своей ролью миротворца меж культурами и народами, так что ему просто необходимо было в разгар прохладной войны затащить на борт американца и российского. С американцем было просто: люди вольные. А вот российский... Отправив запрос в посольство, Хейердал написал, что ему нужен доктор, приемлимо разговаривающий по-английски, но, основное, с ощущением юмора. Весь полет Сенкевич переживал, подойдет ли его чувство юмора Хейердалу, и порядком набрался. Впрочем, Туру Сенкевич, даже шатавшийся, приглянулся. Все лучше, чем чопорный русский шпион.

Лодку из папируса под заглавием «Ра» строили по рисункам из египетских гробниц, прямо у изножья пирамид. Едва ли можнож было сопоставить это стройку с плотом «Кон-Тики». К концу 1960-х Хейердал стал самым почитаемым странником мира, и к его услугам были все правительства и деньги. На папирусе через Атлантику?Да пожалуйста!

25 мая 1969 года семь человек под командованием собственного 54-летнего капитана погрузились в лодку. Победоносное отплытие несколько омрачило то, что в 1-ый же день плавания два управляющих весла «Ра» сломались, а американец заболел гриппом. Затем хрустнула рея, державшая парус. По лодке прогуливалась шуточка: «Теперь мы сломали все, что можнож сломать. Остался папирус». И папирус вправду дал течь. В начале июля Хейердал выслал известие супруге на Барбадос, больше подсказывавшее ненавязчивый сигнал SOS. Напрямую попросить о поддержки Туру не дозволяло уязвленное себялюбие.

Ивонн кинулась на поиски корабля. Когда спустя несколько дней корабль подплыл к указанным «Ра» координатам, команда теснее дрейфовала на резиновом плоту. «Ра» номер один потерпела сокрушительное поражение из-за инженерных промашек. Естественно, норвежец не собирался примиряться с поражением. Не прошло и года, как Хейердал вышел в море на более абсолютном родственнике «Ра». Вторая попытка увенчалась триумфом.

И вновь, как много годов назад, удачное плавание стало предсказателем развода. Ивонн больше не могла примиряться с изменами Тура. Хейердал, вежливый в духе пуританской морали, считал, что она распространяется лишь на окружающих. Он не потерпел бы измену супруги, но дозволял себе ходить в кратковременные экспедиции налево. Так, на женитьбу старшего отпрыска Тур заявился не совершенно лишь с супругой, но и с любовницей-итальянкой и ее супругом. Измученная Ивонн сдалась опосля 20 лет брака.

Следующим подвигом Хейердала стало странствие на лодке «Тигрис». На этот разов 63-летний Хейердал задумал показать, как граждане Междуречья могли поддерживать контакты с остальным миром с поддержкою камышовых лодок. Спустя четыре с половиной месяца плавания Тура ожидал досадный сюрприз. Добравшемуся до порта Джибути «Тигрису» было отказано во входе в акваторию Красного моря. Местным было не до камышовых лодок: здесь настороженно дрейфовали южноамериканские, французские и английские военные суда. Хейердал осмелился на благовидный жест. 3 апреля 1978 года, сгрузив с лодки все оборудование и собственные вещи, Тур поджег «Тигрис» в порту Джибути в символ протеста против войн в регионе. В открытом письме Генеральному секретарю ООН норвежец выразил свое возмущение тем, что «кругом соседи и братья истребляют друг дружку, пользуясь средствами, предоставленными теми, кто возглавляет движение населения земли по пути в третье тысячелетие».

Больше Хейердал не выходил в море на старых лодках. Он продолжал участвовать в экспедициях, но теснее наземных, и наслаждался славой живой легенды. В 77-летнем возрасте он женился в третий разов — на Жаклин Бир. Бывшая «Мисс Франция» была много молодее Тура, но с готовностью поделила с ним домик на Тенерифе. Хейердал скончался в 2002 году.

Если бы мы выступали на бале в честь знаменитого норвежца, мы бы произнесли: «Это был отчаянный, безбоязненный человек, любитель опасных приключений и лодок из странноватых материалов!Передайте, пожалуйста, темный хлеб». В общем, со столетием, герр Хейердал!

Материал: бальзовые бревна
Длина: 13,7 м

Ширина: 10 м

Команда: 6 человек и попугай

Материал: папирус
Длина: 14 м

Ширина: 5 м

Команда: 7 человек

Материал: папирус
Длина: 12 м

Ширина: 5 м

Команда: 8 человек

Материал: камыш
Длина: 18 м

Ширина: 6 м

Команда: 11 человек