Он умеет и побаловать нас, и утешить... но может и буквально прикончить единым взмахом ножниц. Отношения с человеком, который заботится о нашей прическе, редко бывают нейтральными. Не потому ли, что он касается чего-то очень личного для нас?
Марина Сютаева «В тот раз он просто изуродовал меня, а я так ничего и не сказала, – вспоминает 40-летняя Валерия. – Я покорно сидела в кресле, потом заплатила за стрижку – и дорого! – с кривой улыбкой пробормотала «до свидания» и вышла, глотая слезы. А потом увидела себя в витрине, и мне стало совсем плохо…» Дома над Валерией добродушно посмеивались: «Ничего, все отрастет!» «Но я даже не могла себе представить, как в таком виде приду на работу. Пришлось сказать, что я заболела. Знаю, что это глупо, а все же…» Почему она не возмутилась, а безропотно, как запуганная девочка, снесла экзекуцию? «Я не решилась. Наверное, была слишком поражена», – пытается анализировать она.
«Дело скорее не в неожиданности, – размышляет гештальт-терапевт Мария Андреева, – а в том, что в случае неудачной стрижки мы склонны винить не парикмахера, а себя. Почему? Зачастую нам сложно объяснить мастеру, какую именно прическу мы хотим: либо мы и сами не знаем этого, либо не владеем специальными терминами. Поэтому задачу выбора поручаем парикмахеру. И если результат плох, мы чувствуем вину за промах». И продолжаем мечтать о мастере, способном угадывать наши желания и понимать нас с полуслова.
«Он помогает мне видеть себя»
За последние годы авторитет парикмахера вырос в наших глазах довольно ощутимо. Лет тридцать назад многие родители самостоятельно стригли своих детей, жены – мужей, и это было вполне обычным делом. Теперь все изменилось. Спектр сложных услуг так широк, что профессиональное знание кажется недоступным для простых смертных.
«Некоторые из нас робеют перед парикмахером, чувствуют свою несостоятельность, – продолжает Мария Андреева. – Это можно понять: обойтись без него нам непросто. Скажем, с мастером маникюра или консультантом в магазине мы общаемся скорее на равных – мы и сами способны привести в порядок ногти или выбрать одежду. С парикмахером ситуация иная: мы не знаем техники стрижки, не всегда понимаем, какая прическа нам идет».
«В салоне нам «делают голову», – развивает мысль психоаналитик Анни Анзье (Annie Anzieu). – То, как каждый из нас видит свое лицо, во многом зависит от того, как уложены волосы. Доверяя эту работу мастеру, мы позволяем ему сконструировать наше желаемое восприятие самих себя. Мы даем ему право создать образ, который видим в зеркале и с которым ощущаем себя более или менее комфортно»*.
Женщине, сидящей в парикмахерском кресле, свойственно беспокоиться, чувствовать себя уязвимой, объясняет психоаналитик: «Видение себя – вопрос не только внешности. Он затрагивает отношение каждой из нас к своей женственности, поскольку касается ощущения собственной привлекательности, желанности, то есть самого личного, скрытого в самой глубине нашего существа».
Он умеет и побаловать нас, и утешить. но может и буквально прикончить единым взмахом ножниц. Отношения с человеком, который заботится о нашей прическе, редко бывают нейтральными. Не потому ли, что он касается чего-то очень личного для нас? Марина Сютаева «В тот раз он просто изуродовал меня, а я так ничего и не сказала, – вспоминает 40-летняя Валерия. – Я покорно сидела в кресле, потом заплатила за стрижку – и дорого! – с кривой улыбкой пробормотала «до свидания» и вышла, глотая слезы. А потом увидела себя в витрине, и мне стало совсем плохо…» Дома над Валерией добродушно посмеивались: «Ничего, все отрастет!» «Но я даже не могла себе представить, как в таком виде приду на работу. Пришлось сказать, что я заболела. Знаю, что это глупо, а все же…» Почему она не возмутилась, а безропотно, как запуганная девочка, снесла экзекуцию? «Я не решилась. Наверное, была слишком поражена», – пытается анализировать она. «Дело скорее не в неожиданности, – размышляет гештальт-терапевт Мария Андреева, – а в том, что в случае неудачной стрижки мы склонны винить не парикмахера, а себя. Почему? Зачастую нам сложно объяснить мастеру, какую именно прическу мы хотим: либо мы и сами не знаем этого, либо не владеем специальными терминами. Поэтому задачу выбора поручаем парикмахеру. И если результат плох, мы чувствуем вину за промах». И продолжаем мечтать о мастере, способном угадывать наши желания и понимать нас с полуслова. «Он помогает мне видеть себя» За последние годы авторитет парикмахера вырос в наших глазах довольно ощутимо. Лет тридцать назад многие родители самостоятельно стригли своих детей, жены – мужей, и это было вполне обычным делом. Теперь все изменилось. Спектр сложных услуг так широк, что профессиональное знание кажется недоступным для простых смертных. «Некоторые из нас робеют перед парикмахером, чувствуют свою несостоятельность, – продолжает Мария Андреева. – Это можно понять: обойтись без него нам непросто. Скажем, с мастером маникюра или консультантом в магазине мы общаемся скорее на равных – мы и сами способны привести в порядок ногти или выбрать одежду. С парикмахером ситуация иная: мы не знаем техники стрижки, не всегда понимаем, какая прическа нам идет». «В салоне нам «делают голову», – развивает мысль психоаналитик Анни Анзье (Annie Anzieu). – То, как каждый из нас видит свое лицо, во многом зависит от того, как уложены волосы. Доверяя эту работу мастеру, мы позволяем ему сконструировать наше желаемое восприятие самих себя. Мы даем ему право создать образ, который видим в зеркале и с которым ощущаем себя более или менее комфортно»*. Женщине, сидящей в парикмахерском кресле, свойственно беспокоиться, чувствовать себя уязвимой, объясняет психоаналитик: «Видение себя – вопрос не только внешности. Он затрагивает отношение каждой из нас к своей женственности, поскольку касается ощущения собственной привлекательности, желанности, то есть самого личного, скрытого в самой глубине нашего существа».
