Почему мы крадём чужие истории?
Поддаться соблазну и поведать услышанную где-то трогательную историю как свою... Что это – неуверенность в себе, зависть к иным либо обычная рассеянность?Психологи попробовали разобраться.
Антон Солдатов В новинках мы нередко читаем о судебных тяжбах и законах, связанных с плагиатом. Споры о авторстве «Тихого Дона» длятся до сих пор: типо Михаил Шолохов отыскал в полевой сумке убитого казака рукопись и опубликовал ее под своим именованием. Между тем в своей ежедневной жизни большая часть из нас время от медли прибегает к бытовому плагиату – одалживает детали биографии иных жителей нашей планеты, курьезные либо драматические факты из их жизни, выдавая их за свои. Команда южноамериканских психологов во главе с Аланом Брауном провела опрос с целью узнать, как нередко мы присваиваем себе чужие воспоминания и почему мы это делаем. Результаты оказались очень велеречивыми: больше 60% опрошенных желая бы единожды ведали чужие истории, выставляя себя их героями, либо причисляли себе детали чужой биографии. Половина соучастников опроса также указывали, что желая бы единожды сами были жертвами такового воровства(1).
Что же вдохновляет нас сознательно присваивать себе чужие воспоминания?Авторы исследования выделили более распространенные предпосылки:
Так проще!В устном общении мы устремляемся к упрощению и экспрессивности. Поэтому нам кажется природным, что история будет занимательна слушателям сама по себе, а детали – с кем она произошла, при каких обстоятельствах мы ее услышали – можнож опустить.Это добавляет нам репутации. Интересная либо смешная история, рассказанная к месту, может добавить нам привлекательности в очах иных. Интересно, что эта причина почаще звучала в ответах парней. Кроме того, мужчины в целом почаще дам сознавались в плагиате.Эта история нам подходит. «Если это не вышло со мной на самом деле, то полностью могло бы произойти», – рассуждает большая часть «похитителей». Жизнь для нас владеет сюжетом, логически связанным и протекающим по определенным правилам. Мы лучше воспринимаем ту информацию, которая не противоречит нашему опыту либо мировоззрению. Поэтому чужие истории – это те же варианты жизненного сценария, который, как нам кажется, могли бы либо обязаны были случиться конкретно с нами.
читайте такжеЯ стесняюсь собственного происхождения
Когда следует речь о сознательном присвоении чужих воспоминаний, все более-менее понятно. Но посреди соучастников опроса были и те, кто чистосердечнее веровал, что пересказанные ними детали относятся к их биографии, и только спустя время они нечаянно вспоминали, как обстояло дело на самом деле. Что стоит за данной забывчивостью?Чтобы ответить на этот вопросец, следует вспомнить о реконструктивной природе нашей памяти. «Наши собственные воспоминания можнож именовать собственными только условно, – изъясняет Рут Рэй(Ruth Ray), исследователь-нарратолог из Университета Уэйна(США). – Все, что мы помним и относим к своей жизни, представляет из себя условно правдоподобную версию настоящих событий. Наш мозг непрерывно редактирует услышанное, увиденное и прочитанное, сравнивая имеющуюся у него информацию с тем образом личности, который он устремляется создать».
«В отдельных случях следует речь не попросту о присвоении памяти о отдельных событиях, но и о копировании личности иного жителя нашей планеты, – изъясняет антрополог Алейда Ассман(Aleida Assmann). – Такие случаи нередко соединены с травмами, при которых человек устремляется стереть память о произошедшем, просто вырезав этот фрагмент из собственного прошедшего и заменив его чужим. Например, посреди германцев опосля окончания Второй мировой войны было распространено такое травматическое «забвение»: почти все из тех, кто состоял в нацистской партии и участвовал в правонарушениях, ведали своим детям, будто бы на самом деле с самого начала были против и даже участвовали в движении Сопротивления. Постепенно они сами начинали искренне веровать в это»(2).
1. Applied Cognitive Psychology, онлайн-публикация от 6 апреля 2015 года.
2. А. Ассман «Длинная тень прошедшего: Мемориальная культура и историческая политика»(Новое литературное обозрение, 2014)
читайте такжеСказкотерапия: легенда... обо мне
Почему мы крадём чужие истории? Поддаться соблазну и поведать услышанную где-то трогательную историю как свою. Что это – неуверенность в себе, зависть к иным либо обычная рассеянность?Психологи попробовали разобраться. Антон Солдатов В новинках мы нередко читаем о судебных тяжбах и законах, связанных с плагиатом. Споры о авторстве «Тихого Дона» длятся до сих пор: типо Михаил Шолохов отыскал в полевой сумке убитого казака рукопись и опубликовал ее под своим именованием. Между тем в своей ежедневной жизни большая часть из нас время от медли прибегает к бытовому плагиату – одалживает детали биографии иных жителей нашей планеты, курьезные либо драматические факты из их жизни, выдавая их за свои. Команда южноамериканских психологов во главе с Аланом Брауном провела опрос с целью узнать, как нередко мы присваиваем себе чужие воспоминания и почему мы это делаем. Результаты оказались очень велеречивыми: больше 60% опрошенных желая бы единожды ведали чужие истории, выставляя себя их героями, либо причисляли себе детали чужой биографии. Половина соучастников опроса также указывали, что желая бы единожды сами были жертвами такового воровства(1). Что же вдохновляет нас сознательно присваивать себе чужие воспоминания?Авторы исследования выделили более распространенные предпосылки:Так проще!В устном общении мы устремляемся к упрощению и экспрессивности. Поэтому нам кажется природным, что история будет занимательна слушателям сама по себе, а детали – с кем она произошла, при каких обстоятельствах мы ее услышали – можнож опустить.Это добавляет нам репутации. Интересная либо смешная история, рассказанная к месту, может добавить нам привлекательности в очах иных. Интересно, что эта причина почаще звучала в ответах парней. Кроме того, мужчины в целом почаще дам сознавались в плагиате.Эта история нам подходит. «Если это не вышло со мной на самом деле, то полностью могло бы произойти», – рассуждает большая часть «похитителей». Жизнь для нас владеет сюжетом, логически связанным и протекающим по определенным правилам. Мы лучше воспринимаем ту информацию, которая не противоречит нашему опыту либо мировоззрению. Поэтому чужие истории – это те же варианты жизненного сценария, который, как нам кажется, могли бы либо обязаны были случиться конкретно с нами. читайте такжеЯ стесняюсь собственного происхождения Когда следует речь о сознательном присвоении чужих воспоминаний, все более-менее понятно. Но посреди соучастников опроса были и те, кто чистосердечнее веровал, что пересказанные ними детали относятся к их биографии, и только спустя время они нечаянно вспоминали, как обстояло дело на самом деле. Что стоит за данной забывчивостью?Чтобы ответить на этот вопросец, следует вспомнить о реконструктивной природе нашей памяти. «Наши собственные воспоминания можнож именовать собственными только условно, – изъясняет Рут Рэй(Ruth Ray), исследователь-нарратолог из Университета Уэйна(США). – Все, что мы помним и относим к своей жизни, представляет из себя условно правдоподобную версию настоящих событий. Наш мозг непрерывно редактирует услышанное, увиденное и прочитанное, сравнивая имеющуюся у него информацию с тем образом личности, который он устремляется создать». «В отдельных случях следует речь не попросту о присвоении памяти о отдельных событиях, но и о копировании личности иного жителя нашей планеты, – изъясняет антрополог Алейда Ассман(Aleida Assmann). – Такие случаи нередко соединены с травмами, при которых человек устремляется стереть память о произошедшем, просто вырезав этот фрагмент из собственного прошедшего и заменив его чужим. Например, посреди германцев опосля окончания Второй мировой войны было распространено такое травматическое «забвение»: почти все из тех, кто состоял в нацистской партии и участвовал в правонарушениях, ведали своим детям, будто бы на самом деле с самого начала были против и даже участвовали в движении Сопротивления. Постепенно они сами начинали искренне веровать в это»(2). 1. Applied Cognitive Psychology, онлайн-публикация от 6 апреля 2015 года. 2. А. Ассман «Длинная тень прошедшего: Мемориальная культура и историческая политика»(Новое литературное обозрение, 2014) читайте такжеСказкотерапия: легенда. обо мне
