Как преодолеть зависимость от чего угодно: 12 шагов | Отношения на Elle.ru

Неприятная тенденция заключительного медли — добровольный и даже веселый отказ жителей нашей планеты от демократических свобод, которых и так было немного

Социальная психология учит нас, что нет никаких масс, а есть много индивидуумов с схожими психологиями. Попробуем разобраться, почему наш современник, друг и собутыльник вдруг страстно возжелал ходить строем.

Наc тяжело удивить. ­Минимальное знакомство с историей России и опыт проживания в СССР ­накачивают «удивлятельную» мышцу так, что самые абсурдные выходки страны вызывают у нас лишь ироничный изгиб брови «О… Вот сейчас как… Ну-ну». После таковых креативных всплесков, как крепостное право, черта оседлости, раскулачивание, заградотряд и прописка, любые теперешние запреты кажутся пресными и лишенными обыкновенного кафкианского размаха. До заключительного медли правительство нас сердило либо расстраивало, нам было забавно либо постыдно — что угодно, но, ребята, вам вновь не удалось нас удивить. Все издавна про вас понятно, а мы здесь видали не такое. Однако в этом году некой доли адекватномыслящего народонаселения удалось-таки досадно опешиться. И это награда совсем не властей, просто одна часть народонаселения чрезвычайно удивила иную.

Фото: Stephen Lewis/Art Commerce/All Over Press 

Больной вопроc

Власть у нас от Бога, люд от сохи, потому дробление на «они и мы» постоянно проходило конкретно по вертикали. Они были сверху, мы снизу, они поливали, мы уворачивались. И было в этом что-то обыкновенное, из юношества: мы — пионеры, они — вожатые. Они нам портили жизнь, мы их не обожали. Уютная расстановка сил, постоянно можнож было сказать ближнему: «Слыхал, что ОНИ устроили?!» — и получить ожидаемую порцию солидарности. И вот монолитное МЫ раскололось. Внутри былых «НАС» образовались свои «мы» и «они». Милые люди, с которыми мы совместно ели, пили и обожали Цоя и Макаревича, вдруг перевоплотился в зомби, как будто их укусил телек. И те «мы», которые остались от бывших «нас», задают друг другу один и этот же вопросец: «Как это могло случиться?Я считал его своим ином, обычным человеком!А он…» А он сейчас передает одну чрезвычайно простую, но страшную мысль, которая опосля отшелушивания казенных слов звучит так: «Не нужна мне ваша свобода и демократия».

Для обычного жителя нашей планеты это заявление из серии: «Давайте обратно ездить на лошадях, жечь жителей нашей планеты на кострах, и вообщем земля плоская». Но факт в том, что сейчас большая часть жителей нашей планеты на полном серьезе готовы выкинуть на помойку свободу и демократию — выстраданные ценности нашей цивилизации. Самое время разобраться в этом неожиданном и чрезвычайно непростом вопросце — для чего же вообщем нужна свобода?И почему, а основное — ради чего же люди готовы с ней так просто расстаться?

Миф свободы

Свобода — понятие так же трудное, сколь и упрощенное культурой. У нее есть психологические, социальные, материальные и философские нюансы, но в нашем сознании она обитает где-то рядом с таковыми непременно положительными понятиями, как любовь и справедливость. С самого юношества мы лишь и слышим: «Да здравствует свобода!», «Восславил я свободу!», «Я волен как птица!» Поставьте на ее место всякую иную привлекательную абстракцию, к примеру «муравьед». Долбите человеку 20 5 лет, что муравьед — высшая ценность для жителя нашей планеты, заставьте писать сочинения о муравьедолюбивой лирике Пушкина, устройте в каждом городке площадь Муравьеда, и человек вырастет с жестким убеждением, что муравьед — лучшее, что быть может в мире, пусть не чрезвычайно понятно, что это вообщем такое. Данное сопоставление имеет право на жизнь, потому что на самом деле со волей малюсенько кто сталкивается по-настоящему. У каждого свои кандалы — работа, семья, долг, мораль, и романтизирована свобода людьми по определению несвободными. К ней постоянно лишь устремляются. Она как свадьба — ею заканчиваются басни, а что позже — в баснях не говорится. Потому что с приобретением свободы притча заканчивается и начинается грозный экзистенциальный реализм, нестерпимая легкость бытия. Ты волен. Никто не разговаривает тебе, что делать. Обязанностей нет. Куда себя девать?Нужно быть чрезвычайно самодостаточной персоною, чтоб в этот момент не стать героем иного сочинения — «трагедия излишнего человека».

И это мы разговариваем о положительных гранях свободы. А ведь есть у нее, как ни удивительно, и отрицательные. Эрих Фромм в собственном «Бегстве от свободы» поделил ее на «позитивную» и «негативную». Но чтоб вправду разобраться в предмете, необходимо перевернуть бинокль и окинуть взором европейскую историю заключительных 5 веков. Тогда станет понятней, почему вы вчера поругались с другом.