Альфа-казак: Атаман Платов — самый отвязный казак России!

Сказ о том, как казачий атаман Матвей Платов на жеребце летал, Наполеона стращал, британских дам смущал и блоху подковал!

Белый густой туман разливается в сумерках от реки по полю. Черными тенями бродят жеребцы. Мальчишки из соседней казачьей станицы жмутся к костру. Разговор следует про жеребцов и осеннюю ярмарку, на которой будут военные игры и скачки — основной праздничек года. Для подростков тоже есть заезд, и отцы предоставляют сыновьям собственных лучших жеребцов, чтоб те не стукнули в грязь личиком.

Рыжий Иван и длинный Матвейка спорят, кто возьмет приз в этом году — Гнедой либо Воронок. Вон они прогуливаются по лугу, каждый со собственной стороны, будто даже на данный момент приглядываются друг к другу. Матвейкин Воронок с виду наиболее грузный, но, как дойдет дело до скачки, нет ему одинаковых, все о этом знают. «А вот и поглядим!» — не сдается Иван.

У Матвея Платова есть во всей данной истории особенный энтузиазм. Отец теснее издавна обивает пороги, чтоб остроумного мальчишку брали на казачью службу — хоть писарем, хоть на посылки. Только мал он еще, всего тринадцать лет. Атаман колеблется. Не было еще такового у казаков, чтоб, как у дворян в государевой армии, с малолетства деток в полк записывать. Вот отец и говорит: ежели Матвейка покажет себя истинным удальцом на скачках, атаман не устоит — будет мальчику и служба, и боевой мундир.

Под утро, стреножив жеребцов, ложатся ребята дремать. А на рассвете прибывает беда: Воронок, споткнувшись, падает в овраг и ломает хребет. Тихо стоят другие мальчишки у края оврага, пока Матвей гладит и пытается поднять жеребца. Даже Иван безмолвствует. Что здесь скажешь?

Однако отец Матвея не готов так просто расстаться со собственной мечтой. Две ночи он прогуливается из конца в конец избы темнее тучи. Матвей замирает на собственной лавочке, мысля, что вот-вот гроза разразится и ему достанется по полной. На 3-ий день, так и не сказав ни слова, отец уезжает куда-то и возвращается с диким сероватым конем удивительных статей. Да, он истратил все сбережения семьи, но конь — истинный бес. На его спине Матвейка пронесется впереди всех на скачках, к первой в своей жизни безоглядной победе, согласию атамана и назначению на службу в тринадцать лет, в 1766 году.

Отец не прогадал: этот триумф привил отпрыску вкус к честно заработанной славе, принудил поверить в свои силы и свою счастливую звезду, которая сделает Платова знаменитым героем войны 1812 года, а всю Европу принудит сходить с ума по импозантным, безжалостным и усатым русским казакам.

Шел 1774 год. Молодой Платов, теснее командовавший казачьей соткой, служил государыне императ­рице в первой русско-турецкой войне. На финале войны случился дивный эпизод, опосля которого Матвей Платов был фактически представлен Екатерине II и приглашен ко двору.

Дело это начиналось как ничем не приметная тыловая миссия. Два казачьих полковника, Платов и Ларионов, были приставлены к большому обозу, который обязан был доставить продовольствие и боеприпасы на Кубань. На обрывистом берегу речки Калалах сделали остановку на ночлег. Купание, о котором пропотевшие всадники грезили весь день, было длинным и веселым. Потом пустили жеребцов на луг, поставили лагерь, поужинали и легли.

Матвей длинно вертелся с боку на бок в душном шатре и никак не мог уснуть. Он вышел в прохладу ночи, закурил и увидел ветхого казака Фрола Авдотьева. Пару годов назад Платова назначили командиром в обход ветхих боевых наград Фрола, но тот не огорчился. Да и Матвей непрерывно относился к нему с почтением.

— Тревожно что-то, Фролушка, — посетовал Платов.
— Да и мне неспокойно!— согласился тот. — Что-то творится у нас здесь недалеко. Слышишь, как птицы вопят?Им бы ночкой дремать. Приложи-ка ухо к земле!

Матвей покорно встал на колени, наклонился и прислушался. Ничего. Хотя... будто бы есть некий гул.

— Гудит что-то вроде?— спросил он.

— То-то и оно!— поднял палец Фрол. — Кажется мне, совершенно недалеко великая конница собирается. Не одна сотка голов!Неужто готовят засаду турки?Может, поскакать, разведать?

— Поскачи, родной, ежели все одинаково не спится!— согласился Матвей.

Через час Фрол возвратился со ужасными известиями: всего в нескольких километрах, прямо у дороги, по которой предстоит идти завтра, пламенеют костры до горизонта!Тысяч 10, а то и двадцать человек там. Турки собрали остатки собственной армии и явно готовят нападение. А у них всего две тыщи всадников на охране обоза!

Платов разбудил Ларионова, и они в спешном порядке стали держать совет. Бежать с неповоротливым обозом?Не успеют... Прорываться?Невозможно. Надо строить укрепления и обороняться, тем временем отправив вестника на ближайшую заставу!Так считал Платов. Ларионов произнес, что снимает с себя командование, потому что не верует, что они живыми выберутся из данной ловушки.

Осторожно подняли весь лагерь и до рассвета выстраивали тележки в оборонительное расправе на крутом берегу реки. Двух вестников отправили за выручкой в ближайший гарнизон. Однако было понятно: даже ежели они поскачут самым прытким галопом, подкрепление придет лишь к вечеру последующего дня. Надо рассчитывать лишь на себя. С зарей на гребне соседнего холмика показались турки. Они с гиканьем опускались к укрепленному обозу, и Платов безотлагательно стал стрелять из единственной пушки. Так началась смелая осада на реке Калалах, которая длилась восемь часов и доказала, что донские казаки могут обороняться против недруга, двадцатикратно превосходящего их числом!

Когда солнце клонилось к закату и Платов теснее мыслил, что смертный час его недалёк, в рядах турков неожи­данно началось смешение. С запада их стали притеснять свежие силы, прибывшие на выручку из гарнизона, которые моментально рассеяли испуганную армию соперника.

Екатерина II пожелала своими руками вознаградить героя, который с двумя полками сумел разбить «целую армию». Матвей был представлен ко двору и произвел приятное воспоминание. Императрица жеманно кивала простоватым шуточкам молодого усача и предложила ему останавливаться во замке, ежели еще случится посещать в Петербурге.

В 1775 году Платов участвовал в подавлении Пугачевского мятежа. В 1780-м — усмирял чеченов и лезгин на Кавказе. Затем наступил период маленький передышки, когда прославленного героя успели женить на казачке из превосходной семьи и он приготовился было активно продолжать род Платовых... Однако здесь началась 2-ая русско-турецкая война, в которой атаман опять отличился и был назначен командующим казачьим войском.

В 1896 году на престол вступает Павел I. Старые любимцы при новейшей власти оказываются в опале. Не подозревающий о дворцовых интригах Платов не­ожиданно обнаруживает себя «организатором заговора против императора». Его на четыре года ссылают в Кострому, а затем и вовсе кидают в застенки Петропавловской крепости. Возможно, конкретно там Матвей схватил чахотку, от которой лечился всю вторую половину собственной жизни. Однако унижения, иезуитские допросы, безысходность и сюрреалистичность событий не сломили нашего героя. Он заполучил горьковатое познание о светской жизни, без которого невероятна истинная военная карьера. Из простоватого и лихого вояки Платов за это время перевоплотился в искушенного царедворца. И ему удалось вырваться на свободу!Однако достаточно странноватым методом.

В 1801 году Платов был выпущен из Петропавловской крепости и немедленно командирован в Среднюю Азию для роли в легендарном Индийском походе, который некие военные историки до сих пор считают мистификацией. Документов о этом предприятии Павла практически не сохранилось, кроме некоей «Памятной записки Лейбница с приложением проекта сухопутной экспедиции в Индию по договоренности меж первым консулом и императором Павлом I». Франция подбивала Россию отправить казаков в Среднюю Азию и начать сухопутное пришествие на Индию, чтоб отвлечь в колонию силы Объединенного царства, опосля чего же Наполеон планировал нападать Британскую империю из Европы. Несмотря на призрачные обещания «баснословных индийских богатств», для казаков эта экспедиция обязана была окончиться неминуемым и полным погромом. Однако такая была для Платова стоимость свободы.

Казачье ополчение было покорно собрано и отправлено к черту на кулички, но, к счастью, не успело добиться назначения. В марте 1801 года Павел I был задушен ( существует воззрение, что не без роли английской разведки, которая разузнала про хитрый союз). Александр I мудро отозвал казаков обратно, тем наиболее что в Европе к тому медли теснее задули злобные ветры наполеоновских войн.

Стремительное пришествие Франции на русских союзников, Австрию и Пруссию, принудило Александра I в 1805 году выслать подкрепление в Европу. Полноправной долею российской армии, «летучими войсками», стали казаки под главенством атамана Платова. Быстрая и неудержимая казачья конница была образцовым прибором для событий в тылу и преследования отходившего недруга, «летучие войска» употребляли также для прикрытия собственного отхода. В Европе в первый разов узрели казаков — по-азиатски неистовых всадников в российских мундирах и с шашками наголо. Они стращали своим неожиданным появлением из какой-либо лесной засады, накатывали лавой, рубили без оглядки и так же внезапно пропадали. Казаки стали скрытым русским орудием, которого опасались за границей и которым гордились на отчизне. Державин сочинил даже соответствующюю случаю хвалу:

Платов!Европе уж знаменито,
Что сил Донских ты страшный главарь.
Врасплох, вроде бы чернокнижник, всеместно
Падешь как снег ты с туч иль дождик.

Однако же в командовании союзными антинаполеоновскими войсками царила неразбериха, не было общего плана. Победы заменялись поражениями, российская армия была измотана, на чужой местности тяжело было доставать продовольствие и фураж. В 1807 году был заключен Тильзитский мир с Наполеоном.

На дипломатических встречах в Тильзите кроме балов и деловых переговоров устроили показательные скачки. Тут уж казаки проявили себя во всей красоте: джигитовка, выездка, стрельба из лука прямо на скаку!Наполеон был необыкновенно поражен тем, что Платов также участвовал в показательном выступлении. Он подошел к атаману с комплиментами и предложил ему в дар свою алмазную табакерку. Матвей, прищурившись, подарок принял, но заявил, что на Дону принято подарки «отдаривать», опосля чего же преподнес Наполеону собственный лук со стрелами.

— Славное орудие!— восхитился француз. — Теперь я знаю, что ловкие казаки могут из него подстрелить даже самую малюсенькую птичку!
— Не лишь малюсенькой, но и крупной птице надлежит нас опасаться, — увидел атаман.

Переводчики тогда поторопились сгладить неловкость, но дерзостное замечание Платова оказалось пророческим. Всего через несколько лет наполеоновские войска, нарушив перемирие, отправь в наступление на Россию.

Наступление французов совпало с очень непростым периодом в жизни Платова. Еще при Екатерине увидел он одну вещь: будь ты хоть самым смелым героем, но без какого-либо самого малого титула перед твоим именованием ты останешься в петербургских гостиных всего лишь смешной зверушкой. Вот теснее больше 20 лет, лишь только попав в столицу, Матвей опять и снова уверялся в этой горьковатой условности светского сообщества. Изменилось его обращение, у него за плечами был ужасный опыт Петропавловской крепости и солидные годы, от заморочек с легкими он лечился у лучших питерских медиков, как и представители самых известных фамилий... В конце концов, он стал главарём, официальным главнокомандующим всего Дона!На это возлагались немалые надежды. Но все одинаково все ордена, сабли и монаршие табакерки не давали атаману Платову права посиживать за столом впереди самого завалящего баронета, и этот самый баронет, демонстративно отвернувшись, ожидал, когда Матвей Иванович первым подойдет к нему с приветствием в светской гостиной. Горько было Платову и обидно, и уже издавна намекал он в высочайших кругах, что не орден и не еще одна ленточка желанны ему, а достойный верного российского бойца титул... Да все взирая. Что же было делать с этой несправедливостью?Только запивать ее горчичной водкой, да, махнув рукою, самому идти здороваться и представляться как ни в чем не посещало. Однако в молодые годы можнож было выпивать много и оставаться на жеребце, с бесшабашной отвагою разя недруга на поле боя либо в светском салоне. Но чем ветше становился атаман, тем тяжелее давались ему алкогольные подвиги. Именно так Платов попал в беду во время отступления российской армии в 1812 году. Тогда растерянность от поражений атаман глушил водкой и ругал фельдмаршала Барклая. Тот издавна затаил обиду на раздражительного казака, считал его нелепым пьянчугой, который утопил в водке свои лучшие свойства. Но формально придраться к атаману было не за что. И вот единожды вариант представился: казаки пропустили пришествие французов. Барклай безотлагательно написал сударю рапорт, в котором разговаривал, что Платов «проспал» недруга из-за беспробудного пьянства. Матвей Иванович был отстранен от командования передовыми отрядами и отправлен глубоко в тыл.

Тяжело далась Матвею Ивановичу эта 2-ая опала. Спас его ветхий друг Кутузов. Лишь лишь многовластие Барклая, Багратиона и Тормасова закончилось и командование всеми русскими войсками перешло к Кутузову, Платов опять был возвращен на передовую.

Атаман оценил это: легкие войска, укрепленные доп ополчением с Дона, подоспели на помощь как разов в критический момент Бородинской битвы. Именно казаки неожиданным появлением в тылу оттянули на себя атаку наполеоновских войск на неоценимые два часа. Именно казаки не давали изможденным французам ни минутки покоя теснее опосля битвы, появляясь из ночного сумрака и рубя расположившегося на отдых врага. Именно казаки творили общее беспокойное воспоминание, что, даже невзирая на уход из Москвы, Россия не сдалась — затаилась в темной лесной засаде и ждет собственного часа, чтоб перейти в наступление.

Это пришествие не принудило себя ожидать. И тут уж Матвею Платову с его летучими берсерками не было одинаковых. С громкими воплями «ура!» они гнали недруга обратно к границам Российской империи, захватывая безграничные трофеи, наполеоновских генералов, артиллерийские орудия, не убавляя темпа ни на один миг и не давая Наполеону перевести дух. Французский полководец, расценивая свое поражение в России, разговаривал Коленкуру: «Надо дать справедливость казакам: конкретно им должны российские своими фуррорами в этой кампании. Это, несомненно, лучшие легкие войска, какие лишь существуют». Уже в Польше, вытесненный за границы Российской империи, Наполеон с горечью восклицал: «Дайте мне одних лишь казаков — и я пройду всю Европу!» Однако казаков у него не было, и французы в панике бегали все далее, оставляя Пруссию и Австрию, а Наполеон был низвержен и сослан на остров Эльбу.

Для атамана Платова настало время наибольшего триумфа и осуществления всех сокровенных желаний. Еще в самом начале контрнаступления российской армии Кутузов выхлопотал для него долгожданный графский титул. В 1814 году Платов в составе делегации Александра I посетил союзную Великобританию. Эта поездка на пике славы экзотических «казакофф» в Европе обернулась для атамана самым значимым испытанием — «медными трубами». Во время следования правительского кортежа в Лондон его непрерывно останавливали местные обитатели, забрасывали цветами, подносили пироги, нажимали руки. Дамам необыкновенно было интересно поглядеть на «атаман Платофф», гарцевавшего на боевом жеребце. В какой-то момент англичанки вероломно подкрались сзаду и отстригли прядь хвоста атаманского жеребца, которая безотлагательно была по волоску разобрана на сувениры. Оксфордский институт присвоил Платову звание знатного доктора, именованием атамана был назван новейший корабль британского военно-морского флота*.

Захватил известный казак и кое-какой собственный трофей. Из Англии Платов привез на Дон английскую даму, про которую Денис Давыдов как-то пошутил: «Совершенно непонятно, каким образом Платов ухитрился «закампаньонить» оную мисс, не зная ни слова по-английски». Впрочем, прекрасному «атаман Платофф» в таком деле вновь же не надо было излишних слов. Его жена-казачка к тому медли теснее много лет как погибла, оставив благородное количество преемников графского титула, и белолицая мисс успешно скрасила преклонные годы боевого атамана.

Эти годы Платов провел в окружении отпрыской и внуков, разводя на Дону необыкновенную породу боевых лошадок и радея о казачьих делах. Однако же трудности с легкими не дали заслуженному ветерану длинно наслаждаться покоем. Он погиб 3 января 1818 года и со всеми подобающими ему почестями был похоронен под стенками строившегося каменного Вознесенского храма в Новочеркасске.

Любимым собутыльником Платова был прусский генерал Блюхер. Двое вояк просто посиживали друг против друга и напивались, пока Блюхер не падал набок. Языка друг дружку они не знали, и адъютанты все увлекались, какое наслаждение Платову от этого знакомства. А Матвей Иванович дулся: «Разве здесь необходимы слова?И так понятно, что он сердечный человек!Только вот одна беда: не выдерживает!»

По одной из версий слово «бистро», которым именуют во Франции кафе прыткого профилактики, родилось во время присутствия казаков Платова в Париже. Разгромив Наполеона, российская армия гуляла в столице Франции с московским размахом. Горячие усачи на лошадях подъезжали к ресторанчикам и, иногда даже не спешившись, требовали чего-нибудь закусить и — «быстро, живо, живо!».

Государственный деятель, литератор и публицист граф Федор Васильевич Ростопчин как-то разов воспринимал у себя Платова. Подавали чай, и атаман обильно подливал в него ром. В это время к Федору Васильевичу пожаловал иной его друг, писатель Карамзин. Платов отрадно поднялся навстречу новенькому гостю, протянул руку и со всей искренностью увидел: «Очень рад, чрезвычайно рад знакомству!Я всегда обожал сочинителей, поэтому что все они пьяницы!»