Остап Сулейман Берта Мария Бендер был! История реального прототипа великого комбинатора

Мало кто знает, что умнейшие Ильф и Петров списали собственного героя с вполне настоящего одессита Остапа Шора — инспектора уголовного розыска и авантюриста, чья история жизни могла бы послужить основой дюжине романов.

Ранним весенним днем 1927 года со стороны Большой Никитской полустрелковым шагом к массивной двери подошел высочайший человек средних лет, в изящном костюмчике и лакированных штиблетах. Он поглядел на медную табличку. На ней значилось: Редакция газеты «Гудок».

Показав красноватую книжицу вахтеру, высочайший человек поднялся на 3-ий этаж и без стука вошел в комнату «4-й полосы». В прокуренной дешевенькими папиросами комнате находились два юных репортера.

— Приветствую работников пера, — произнес вошедший.

Он сел на диванчик и закинул ногу на ногу.

— Привет, Валюн, — конкретно так Евгений Петров именовал собственного старшего брата Валентина Катаева.
— Здравствуйте, Валентин, — кивнул 2-ой репортер с печальными очами. Его фамилия была Ильф.
— У меня есть к вам деловое предложение... К вам обоим, — заговорщически произнес Катаев и обернулся по граням. — Я хочу, чтоб вы стали моими... литературными неграми.

Евгений Петров и Илья Ильф недоуменно переглянулись.

В заключительнее время Валентину Катаеву не давала покоя мысль о том, он мог бы стать русским Дюма-отцом. Кто-то поведал ему сплетню, что Дюма писал свои романы не сам, а нанимал начинающих писателей, давал им сюжет, они писали, а он редактировал. Валентин Петрович поведал репортерам «Гудка» собственный сюжет. История содержалась в том, что некоторый уездный предводитель дворянства Воробьянинов охотится за драгоценностями, зашитыми в один из 12-ти стульев. Ильфу и Петрову сюжет приглянулся. Авторитет Катаева гарантировал публикацию и, следовательно, гонорар. Без длинных раздумий новоявленные литературные негры в этот же день приступили к работе.

В качестве литературных героев решили чрезвычайно применять всех собственных знакомых. Литературные шаржи были изготовлены на всех друзей и друзей. Практически у каждого героя был собственный макет. Одного общего знакомого, некоего инспектора одесского уголовного розыска, они решили ввести в роман как эпизодическое личико. Ему оставили его реальное имя, Остап. Что дотрагивается фамилии... Ильф отдал ему фамилию собственного соседа, вла-дельца мясной лавки Бендера. Ильфу нравилось ее звучание. Однако по ходу работы этот самый Остап неожиданно стал всюду вылезать, «расталкивая локтями других героев», и дословно через несколько глав перевоплотился в основное действующее личико. В итоге, когда Ильф и Петров принесли рукопись Катаеву для правки, в ней оказался совершенно иной умысел. Катаев сообразил, что за краткий срок литературные негры перевоплотился в истинных писателей. Ситуация была, прямо скажем, нерасторопная. Валентин Петрович как человек чести отказался от редактирования чужой работы и учтиво снял свою фамилию с будущей обложки книжки.

Катаев принуждён был признать, что роман удался. Но за внедрение собственной идеи он выдвинул два условия. Первое — где и когда бы ни издавался этот роман, на первой страничке книжки обязано быть посвящение ему, Валентину Катаеву. Второе — как роман будет издан, создатель идеи получает от писателей золотой портсигар. Катаев предугадал, что роман будет иметь фуррор, и теснее с наслаждением представлял портсигар, который он получит от признательных творцов.

Позже творцы вправду подарили Катаеву портсигар. Но чтоб очень уж не тра-титься, они покупали ему самый малюсенький, издевательски крошечный таковой, дамский порт-сигарчик. Однако факт есть факт: формально порт-сигарчик вполне отвечал условиям уговора — он был золотой и он был портсигар. Ценивший юмор и шуточку Катаев принял портсигар с усмешкой.

Так родился роман, а в нем незаконнорожденный герой по имени Остап Бендер. Невероятно, но факт: в 1935 году проводился опрос посреди школьников СССР на тему: «Кто твой самый любимый литературный герой?». Предполагалось получить ответ — Павел Корчагин. Но получили — Остап Бендер.

Естественно, когда в мире возникает большой человек, любая цивилизация торопится доказать, что он является конкретно ее отпрыском. Туманное происхождение Бендера спровоцировало массу таковых притязаний. Серьезные арабские ученые неопровержимо доказали, что Бендер был сирийцем. Их узбекские коллеги удачно опровергли эту версию, блистательно доказав, что Остап был тюрком. Свои версии выдвигали немцы, евреи, грузины... Казалось, что конечная и жирная точка в споре ученых мужей была поставлена посреди 90-х, когда в редакцию газеты «Аргументы и факты» пришло письмо от Московской культурно-про-светительной организации караимов, где утверждалось, что в качестве макета Бендера выступал караим Илья Леви-Майтоп, как и Остап «сын турецкоподданного». Ан, нет. На роль макета Бендера претендовали не совершенно лишь лучшие сыны цивилизации, но и самостоятельные кандидаты. Московский хулиган Яшка Штопор, петроградский денди 20-х годов Остап Васильевич, знаменитый живописец Сандро Фазини и знаменитый одесский плут Миша Агатов...

А был ли вообщем у большого комбинатора макет?Конец XX века отдал, в конце концов, долгожданную разгадку. Прототипом Остапа Бендера был Осип Вениаминович Шор. Для друзей и недалёких — Остап. Литературоведы и журналисты смогли отыскать не совершенно лишь жителя нашей планеты, который послужил макетом Бендера, но и проследить его судьбу, которая оказалась не наименее дивной, чем у его литературного собрата.

Остап Шор родился в самом конце XIX века в Одессе, на Канатной улице в семье коммерсанта, собственника магазинов колониальных продуктов. Остап был вторым ребенком в семье. Старший брат Натан, больше знаменитый как поэт Анатолий Фиолетов, сыграл в жизни Остапа главную роль, но о этом чуток позднее.

В 1901 году от сердечного приступа помирает отец. Через пару лет мама выходит замуж за успешного петербургского торговца Давида Рапопорта. От этого брака родилась девченка Эльза, ставшая позже художницей студии им. Горького. Нежную любовь к Эльзе Остап и Натан пронесли через всю свою жизнь.

Шутки Остапа теснее в ту пору носили отличительные черты юмора Бендера. Эльза Давидовна Рапопорт вспоминала несколько смешных историй. Вот одна из их. Как-то разов Остап заговорщическим гласом спросил у сестры, не желает ли она посмотреть на два мертвеца в коридоре квартиры. Маленькая девченка наотрез отказалась. Несколько дней Эльза лишь и мыслила, что о мертвецах в прихожей. Она опасалась выходить на улицу, прибывать с улицы, по вечерам девченку укладывали дремать при свете... Расчеты Остапа оказались верны. Любопытство брало верх. Эльза подошла к Остапу и попросила показать, где находятся мертвецы. Остап договорился с сестрой, что ежели она даст ему фарфоровую копилку совместно с содержимым, то он готов исполнить свое обещание. Девочка кивнула. Через мгновение Остап вытащил из-за спины 2-ух обезглавленных кур и помахал ними перед личиком сестры. Девочка от испуга зарыдала. Остап успокаивал сестричку, прижимая ее голову к груди вме-сте с фарфоровой копилкой. С восьми лет Остап заболел популярной игрой в мяч, которую завезли в Одессу английские моряки. Пока все детки его возраста желали быть море-плавателями, пиратами либо музыкантами, Остап ранее всех сообразил, что превосходные средства можнож заработать, лишь став проф футболистом. Именно футбол сблизил его с умнейшим Юрием Олешей, будущим творцом «Зависти» и «Трех толстяков», дружба с которым длилась фактически полста лет.

В 1916 году Остап поступает в Петроградский политехнический институт, где его и застает Октябрьский переворот. Домой в Одессу Остап добирался около года. Знакомился с людьми, попадал в переделки, влюблялся, удирал от преследователей. Многие эпизоды для собственных романов Ильф и Петров почерпнули из историй, которые в следующие годы Остап Шор говорил своим приятелям. Особое воспоминание на молодого Ильфа произвели истории о пожарном инспекторе в доме для престарелых старушек и художнике-самозванце на пароходе — они вошли в роман целыми главами, с маленькими добавлениями.

В Одессе Остап вздохнул свободнее. Но все таки Одесса была теснее иной. События тех лет сильно изменили ее вид. Город предприимчивых дельцов, биржевых и корабельных маклеров, проворных плутов, итальянской оперы, кафешантанов и остряков, где все вращалось как на карусели в Дюковском парке, перевоплотился в карусель другого рода — кровавую. За первых три революционных года в городке сменилось четырнадцать властей. Австрийцы, немцы, французы, британцы, войска гетмана Старопадского, петлюровцы, гайдамаки, белоснежная армия генерала Деникина, большевики, даже армия какого-то галицийского генерала Секира-Яхонтова... Бывали времена, когда в городке хозяйничали сходу несколько властей и политических сортировок. Так, на Пересыпи обосновались большевики. Территорию от вокзала до Аркадии заняли гайдамаки и петлюровцы. Центр был под властью интервентов и белоснежной гвардии. Молдаванкой же обладала десятитысячная армия налетчиков Михаила Винницкого, больше знаменитого под кличкой Мишка Япончик. У каждой власти были свои муниципальные границы, отмеченные бельевыми веревками с красноватыми флагами, и, окончательно, своя валюта. В портовый город прибывало много беженцев из иных губерний Российской империи. Это творило необыкновенную атмосферу и громадное поле деятельности для воров, шулеров, фармазонщи- ков и аферистов. Город задыхался от бандитизма. Одесситы были принуждены объединяться в народные дружины по борьбе с уголовщиной. Наиболее отчаянным были присвоены звания инспекторов уголовного розыска.

Знавшие недалеко Остапа откликались о нем как о человеке благом, импозантном, лег-ковозбудимом правдолюбце с сильно развитым ощущением юмора. Остап был умен, реши-телен, с молниеносной реакцией на сиюминутные действия.

В апреле 1918 года Остап Шор стал инспектором Одесского уголовного розыска. Надо учитывать, что рост у него был под 190 и силой он владел неимоверной. Остап Шор за короткий срок нанес ощутимый удар по банде Мишки Япончика: раскрыл дела о ограблении 2-ух банков и мануфактуры, устраивал успешные засады и брал налетчиков с поличным.

Сегодня тяжело поверить, но два самых известных макета литературных героев Остапа Бендера и Бени Крика люто терпеть не могли друг дружку. Япончик считал Остапа своим собственным недругом и прилюдно пообещал отомстить. Бандиты пару разов пробовали его уничтожить. Однажды вечерком они поймали Остапа на Ланжероновской улице, приставили к спине дуло пистолета, накинули на пистолет макинтош для маскировки и повели его на расстрел в портовые доки. Но надобно знать Остапа. Проходя мимо кафе Фанкони, сыщик смог затеять размолвку с кем-то из биржевых маклеров за уличным столиком. Началась потасовка. Бандиты посчитали за благо ретироваться.

Но все таки они нанесли собственный ужасный удар. Хотели застрелить Остапа, но по ошибке введенные в заблуждение фамилией, застрелили Натана, который через несколько дней должен был жениться на юный поэтессе Зинаиде Шишовой. Молодые находились в мебельном салоне, где избирали мебель для грядущего дома. В Одессе существует история о том, что вышло далее. Впервые ее поведал Юрий Олеша Валентину Катаеву. Катаев упомянул о ней в собственном биографическом романе «Алмазный мой венец». А одесситы дали истории образ легенды. Приводим ее вполне.

Три жителя нашей планеты среднего возраста в канотье и костюмчиках британского сукна остановились перед мебельным магазином. Постоя в немножко у витрины, они по очереди переступили порог. Дальше все происходило живо.

— Господин Шор?
— Да.
— Привет от Мишки Япончика.

Четыре выстрела высчитал толстый лысеющий торговец двуспальных полосатых матрацев в мебельной мастерской хозяина Миркина на Дерибасовской угол Екатерининской. На полу в мебельных стружках остался лежать юный человек.

Остап на похоронах не был. Все эти дни он отыскивал убийц. И отыскал. Грозный, как ночной осенний шторм, в сероватом широком пиджаке, капитанке и толстом вязаном шарфе вокруг могучей шейки Остап остановился у ветхой рыбацкой халабуды на Второй Заливной, что на Пересыпи. Его усталые глаза цвета молодого бессарабского вина глядели на сырое небо. Затем взор Остапа погрузился к двери. Ударом ноги, будто центрфорвард «Черного моря», он выбил фанерную дверь и вошел в черный зоб полуподвала.

Трое убийц посиживали за запятанным округлым желтоватым столом. Остап подошел к столу и положил на него собственный маузер с полированной ручкой, выданный Одесской народной милицией. Это был символ того, что он желает разговаривать. Стрелять чуток позднее.

Рядом с маузером Остапа легли револьверы, финки и кастет.

— Кто из вас, подлецов, убил моего брата?— спросил Остап, вытирая слезы бирюзовым платком.
— Я виноват, Остап, — произнес один из злодеев в тельняшке. — Порешил его заместо вас. Спутала фамилия. Видит бог, я плачу за ним, как за родным братом.
— Лучше бы ты, ублюдок, прострелил мне печень. Ты знаешь, кого убил?
— Тогда не знал. А сейчас имею сведения — Натана Фиолетова, знаменитого стихотворца, друга Багрицкого. Я прошу меня извинить. А не можешь простить, то бери свою пушку. Вот тебе моя грудь, и будем квиты.

Всю ночь Остап провел у злодеев. При свете огарков они пили ректификат, не разбавляя его водой. Читали стихи убитого стихотворца и вопили.

С первыми прохладными лучами солнца Остап упрятал в древесную кобуру маузер и свободно ушел...

Остап чрезвычайно болезненно воспринял убийство брата. Он поклялся больше никогда не брать в руки орудия. Через некое время он уволился из уголовного розыска и уехал странствовать по стране. В силу собственного импульсивного и решительного нрава Остап непрерывно попадал в опасные передряги. Так, в 1922 году он оказался в Москве, а поточнее, в Таганской тюрьме города Москвы. Куда угодил за драку с человеком, оскорбившим супругу 1-го знаменитого стихотворца. Но как следователи узнали, что Остап был инспектором Одесского угро, он был сходу освобожден.

Остап остается в Москве. Часто возникает на литературных вечерах, где встречается со своими ветхими знакомыми земляками. К этому медли относится его знаменитая фраза: «Мой папа был турецкоподданным». Остап повторял ее нередко, когда заходила речь о воинской повинности(что детки иностранных людей освобождались от воинской повинности). Эта фраза в 20-х годах была крылатой в Одессе. Илья Ильф и Евгений Петров, чтоб выделить отношение Остапа Шора к уголовному розыску, вводят в роман целый ряд намеков и конкретных фраз Бендера, показывающих его проф сыщиком. А в главе «И др.» Остап Бендер и совершенно сочиняет протокол с места происшествия. Причем самым проф образом. «Оба тела лежат ногами к юго-востоку, а головами к северо-западу. На теле рваные раны, нанесенные, по-видимому, каким-то тупым орудием». А вот самая знаменитая фраза о ключе от квартиры, где средства лежат, принадлежала совершенно не Шору, а одному одесскому респектабельному бильярдисту.

После выхода «12 стульев» и «Золотого теленка» Остап Шор разыскал творцов книжек. Какого же было удивление Ильфа и Петрова, когда Остап востребовал, в достаточно дерзкой форме, оплатить ему крупную сумму за списанного с него Бендера. Писатели стали выгораживаться. Остап рассмеялся. Друзья засиделись до утра. По всей видимости Шор говорил о собственной жизни. Именно потому в известных «Записных книжках» Ильфа возникла запись: «Остап мог бы и на данный момент еще пройти всю страну, давая концерты граммофонных пластинок. И чрезвычайно превосходно бы жил, имел бы супругу и любовницу. Все это обязано кончиться абсолютно неожи-данно — пожаром граммофона». Остап Шор отдал новейший толчок для соавторов. Ильф и Петров задумали третью часть о похождениях Остапа Бендера, где Бендер был бы макетом нынешних диджеев. Но плану не судьба было воплотиться в жизнь. Ильф навечно слег с туберкулезом.

В 1934 году Остап уехал в Челябинск подсоблять собственному другу, начальнику тракторного завода. В 1937 году начальника арестовывают сотрудники НКВД. Остап затевает с ними драку, что было, без сомнения, неустрашимым поступком. Его арестовали, но он вновь сделал нечто выдающееся. Выпрыгнул в окно из кабинета следователя и убежал. Но еще далековато до этих событий он определил некие свои взоры, которыми Ильф и Петров наделили и любимого героя. В частности, и для литературного персонажа, и для его макета отличительна таковая фраза: «У меня с русской властью появились за заключительный год суровые несогласия. Она желает строить социализм, а я нет».

Во время Великой Отечественной войны Остап безуспешно пробует пробиться к родственникам в блокадный Ленинград. В конце концов из-за всех мучений у него развилась экзема, которая переросла с течением времени в рак кожи. Больного Остапа эвакуируют в Ташкент. В эвакуации Остап работает проводником на товарных поездах.

После войны Остап Шор с семьей переезжает в Москву на Воздвиженку. Выходит на пенсию по инвалидности. Часто навещает болеющего Юрия Олешу в Лаврушинском проулке. После погибели друга его преследуют недуги, и Остап фактически слепнет.

В 1978 году выходит биографический роман Валентина Катаева «Алмазный мой венец». В нем Катаев лишь намеком оговаривается, с кого списан Остап Бендер. Но Шор не желал на публике распространяться о собственной жизни. Сказывался и возраст, и бессчетные перенесенные удары судьбы. Он так и остался загадкой еще на два десятилетия.

В 1979 году Остап Шор погиб. Похоронен в Москве на Востряковском кладбище. Такова судьба этого жителя нашей планеты, ставшего макетом 1-го из самых знаменитых литературных персонажей.

Поначалу основной шахматист Калмыкии президент Кирсан Илюмжинов обещал открыть монумент Остапу конкретно в Рио-де-Жанейро, но позже, видно, решив не разбаза-ривать по миру культурные ценности, поставил его у себя под боком.

С 1999 года двухметровая фигура Бендера оберегает покой обитателей шахматного города Сити-Чесс(гостиничный комплекс на окраине Элисты, отгроханный к проведению Все-мирной шахматной олимпиады). Власти Рио-де-Жанейро до сих пор рвут волосы от досады.

Если твои друзья посещали на Итальянской улице в Питере, ты теснее мог созидать этот монумент на их красноглазых фото. Редкий турист устоит перед соблазном присесть на стул профессионалы Гамбса перед объективом мыльницы. В Ленинграде отпрыск турецкоподданого не возникал.

Тем не наименее в 2000 году с большой помпой монумент был открыт. Скульптор не смог остановиться на чем-то од ном и не считая стула отдал Бендеру папку с делом Корейко. Черты личика также пришлось поделить меж Юрским и Мироновым.