Пора-пора-порадовались: реальная история создания самого культового советского фильма «Д’Артаньян и три мушкетера»

Мы переворошили архивы Одесской студии, пока их конечно не переоборудовали под складские помещения. Мы брали интервью у создателей знаменитого кинофильма, пока они есть не совсем лишь в виде титров. Перед тобой — захватывающая история «Д’Артаньяна и 3-х мушкетеров».

Led Zeppelin гоняли на байках по коридорам отеля. У Фредди Меркьюри на вечеринках прогуливались карлики с подносами кокаина на головах, Motley Crue соревновались, кто больше разов за время турне окажется в одной кровати с матерью и дочкой сходу. Захлебнуться рвотными массами, пережить клиническую погибель, заразиться СПИДом — краса!Умели жить(и необыкновенно помирать)звезды рока!Из уст в губа передаются байки про их загулы, зарастают умопомрачительными подробностями.

Одно печалит. В отечественной новейшей истории ну абсолютно нечем поживиться в плане рок-н-ролльной мифологии. Героической, диссидентской, духовной — пожалуйста. А вот так, чтоб «жечь», как на данный момент разговаривают, — этого нет. Ну кто?Комсомольский актив в обкомовских банях?Жванецкий?Высоцкий?Да, пожили, но все таки без огонька, без декадентской выдумки, легенды слагать не о чем. Фольклор молчит. Пустыня. С одним лишь оазисом. Говорят, на съемках «Трех мушкетеров» в 1979 году Боярский со товарищи создавали такое!Амфетамины, дескать, свальный грех, криминал, ни единичного трезвого кадра, одних деток, дескать, позже народилось несколько 10-ов. Есть фольклор, есть!Слава тебе, господи!

Сейчас соучастники тех событий устарели на 30 лет, они теснее дедушки, при этом изрядно замученные похабными вопросцами вроде «Практиковали ли вы групповой секс?» и «Была ли у вас белоснежная горячка в кад­ре?». Смехов-Атос наотрез отказался обговаривать былое, Боярский и Смирнитский-Портос изъяснялись очень сдержанно, и общий смысл наших бесед сводился к тому, что джентльмены не занимаются смакованием собственных похождений. Зато режиссер Юнгвальд-Хилькевич выпустил книжку «За кад­ром», в какой рисовал мушкетерское закулисье, чем подверг себя критике других. «Болтун»!» — так, не сговариваясь, обозвали его Боярский, Смирнитский и Владимир Балон(де Жюссак). Но начнем с начала…

Режиссер Юнгвальд-Хилькевич(не имя-отчество, как ты поразмыслил, а фамилия; зовут его Георгий Эмильевич)получил заказ на съемку кинофильма о трех мушкетерах от Госкино в 1978 году. На его счету была культовая авантюрная картина «Опасные гастроли», которой власти не давали великого хода из-за роли в ней Высоцкого и полуголых девченок с канканом.

Так либо по другому, опальный режиссер приступил к пробам. На роль Атоса кроме иных претендовал Василий Ливанов. Он дважды возникал в Одессе на пробах — по словам режиссера, великолепных, но безрезультатных. В некий момент Ливанов конечно превратился в Холмса и исчез. После длинных уговоров на роль Атоса согласился Вениамин Смехов, которого Хилькевич приметил на Таганке, когда он играл Воланда.

Кастинг проходил тяжело. Смирнитский возник с загипсованной ногой и притом достаточно худым по комплекции. Тем не наименее он обставил всех собственных наиболее упитанных соперников. Художник картины Лариса Токарева сшила для Портоса ватный костюмчик для придания тучности фигуре. «Это было страшно!— вспоминает актер. — Я ощущал себя хоккеистом на лошадки!»

На роль женщины-ниндзя, леди Винтер, утвердили было Елену Соловей, но она внезапно нашла себя в интересном положении. Режиссер обратился к новейшей претендентке — Маргарите Тереховой. «Мы надели на нее шифоновую кофточку. Без лифчика. Впервые в истории русского синематографа в кадре была видна женская грудь не в течение 1-го застенчивого момента, а практически постоянно». Одновременно режиссер дрался с управлением Госкино, которое требовало на передаче роли Светлане Пенкиной, и с своей тягой к выпивке.

Токарева вспоминает: «Хилькевич — это алкоголик, который на время картины завязал. Была таковая история. Я сижу в комнате живописцев, раздается звонок. У Хилькевича абсолютно опьяненный глас: «Ты меня слышишь?Купи бутылку коньяку, приходи в гостиницу, зайди вниз, в туалете за веник поставь бутылку, чтоб моя Таня не видела(это была его супруга, она была вторым режиссером), и я возьму». Я отправила помощника. На последующий день я увидела Хилькевича часа в два дня. Он, конечно, был с жуткого бодуна, ему было плохо. Я разговариваю: «Юра!Я не могу понять: мы что, сюда собрались в бирюльки играться?Ты пить будешь?» Он отвечает: «Нет, я завязал». И вы понимаете, он всю картину не пил и, сколько мне знаменито, позже еще лет 10 не пил».

Последний запой Хилькевича пришелся на требование Госкино дать роль Констанции Ирине Алферовой, чью красу Хилькевич не оценивал, а голос и слух ненавидел. Он был принуждён подчиниться, но лишил Алферову гласа: песни и высказывания Констанции были озвучены Анастасией Вертинской. Игорь Костолевский отказался от роли Бэкингема в символ солидарности с несостоявшейся Констанцией — Евгенией Симоновой, потому на роль заокеанского плейбоя был взят Алексей Кузнецов.

Закончились пробы, как положено, дракой в трактире. Рассказывает режиссер:

«Когда пробы были утверждены, все отправь отмечать. Жара стояла бешеная, а в кафе была комната, обложенная льдом. Кондиционеров мы тогда еще не знали, это была просто обратная сторона великого морозильника. И мы туда заходили остыть опосля танцев. Остыл я опосля еще одного па и вышел в зал. Смотрю: Дунаевский стоит, а его некий мужчина к стене придавил и сует кулак в бок. Оказывается, Дуня пристал к его девушке. Мужик оказался «крутым». Все были, конечно, превосходно разогретые. Я увидел, что моего композитора убивают, и бросился на помощь. Заехал бандиту по зубам. Макс здесь же убежал, а я остался. И здесь начали мочалить меня. Их-то двое, а я — один. Одного я стукнул, он свалился, образовалась легкая свалка. Боли не ощутил. Потом выяснилось, что три пальца себе сломал. А Мишка за толстым слоем льда посиживает себе с девушками и ничего не слышит. И вдруг в тот момент, когда мне в зубы залепили, откуда ни возьмись выскочил Боярский. И недруги побежали!Как в кинофильме. И здесь возникает Макс Дунаевский: «Где они?Сейчас я...» Ну прямо Планше из романа Дюма». Боярский на данный момент лишь признает, что «какая-то возня около холодильника была».

Так и запишем.

Третьего апреля начались съемки. Боярский вжился в образ еще до окончания гримировки — ущипнул за священнику гримершу, подвивавшую ему усы, и лишился правого уса: боязливая гримерша просто спалила его щипцами. Актер держится другой версии: «За священнику я хватал ее еще до грима!Да не хватал, а воспитанно поглаживал». Пришлось приклеивать искусственный ус, с которым актер и щеголял полфильма.

Боярский самолично исполнял все трюки, благо что за каждый выплачивали 50 рублей. Так, он дважды прыгнул в стог сена с 5-ого этажа. «Говорил, что желал заработать приятелям на ресторан. Но на самом деле себя на крепкость пробовал», — изъясняет Хилькевич. «Не 5-ый это был, а от силы третий», — поправляет Боярский.

Первая львовская гостиница «Колхозная», куда поселили мушкетеров, по уюту могла конкурировать разве лишь с трактирами времен Людовика XIII: воды в номерах не было. Не было, вообщем, даже слуг с ночными вазами. В символ протеста мушкетеры вселились в номер Хилькевича в другой гостинице и устроили там опьяненный дебош в стиле барокко. Режиссер засуетился. Актеров переселили в обкомовскую гостиницу.

Здесь история заполучила политическую окраску: по вечерам актеры веселились, изображая деятелей марксизма-ленинизма, при этом Боярский передразнивал Брежнева. Номера, природно, были обустроены «жучками», и скоро Хилькевич удостоверился в пародийных дарованиях собственных актеров в местном отделении КГБ, где ему показали запись. Хилькевич заявил, что артисты — «обезьяны», больше такового не повторится. Как ни удивительно, чекистов это изъяснение устроило.

Вернувшись, режиссер попросил актеров вжиться в роли, изложенные в сценарии, и бросить современную политическую сатиру до лучших времен. Мушкетеры нехотя последовали его совету. «Мы были бесшабашные в тот момент, правдиво вам скажу. И даже это нас не очень напугало», — вспоминает Смирнитский. Все обошлось, лишь Лев Дуров за показанный этюд «Ленин с Крупской» упустил звание народного артиста: присуждение отложили на три года.

Съемки длились, но под вечер звон бутылок заглушал звон шпор. Спать, есть и в необыкновенности пить в мушкетерском костюмчике и всеоружии стало для артистов делом чести. По словам режиссера, совместно с гвардейцами мушкетеры в нерабочее время бродили по городку в поисках «бургундского», для каков цели почаще иных наведывались за авансом к бухгалтеру Клавдии Пет­ровне.

Впрочем, средства требовались не непрерывно. Владимир Балон, гвардеец де Жюссак и инструктор по фехтованию, изъясняет последующую историю. Боярский, Смирнитский, Старыгин и Балон решили отметить заселение в «Ульяновскую». Они пригласили кассиршу из магазина против. Вскоре опосля ее ухода в номер зашел приличный грузин и сказал потрясенным мушкетерам, что они ставят его в то же положение, в какое д'Артаньян ставил галантерейщика Бонасье, лишь он не галантерейщик, а директор магазина, а кассирша — его любовница. В размен на неприкосновенность своей подруги он протянул актерам ключи от винного склада... «Это было время, когда опосля 19 часов достать спиртное было просто невероятно. А здесь «Посольская», «Лимонная»... Разве ж устоишь?» — заключает Балон.

Портос держится другой версии: «В то время продавали спиртные напитки с 11 часов, а против был продовольственный, где работала эта кассирша. Она была привлекательная, но мы необыкновенно на ее честь не покушались, мы решили ее заарканить из корыстных побуждений. В общем, договорились с ней до того, что нам чуток ли не в номер доставляли все, что мы заказывали по телефону. Так что это был таковой сервис. А он приревновал взирая. Девушек было и так много…»

Эпос Хилькевича «За кадром» содержит очередной отличительный эпизод: «Должен вам сказать, что единожды мушкетеры пропили все, что можнож, и дневные в том числе, посиживали голодные, а позже отправь в магазин и украли там ящик с копченой рыбой. Неделю лишь это и ели. Боярский, Смирнитский, Старыгин и Володя Балон. Иногда к ним приобщался Веня Смехов. Смехов реже был…»

В краже признаются все соучастники, но сваливают ее на тогдашнего соучастника массовки, а нынче знаменитого актера Георгия Мартиросяна. «Он отвлекал продавщицу, а мы стащили этот ящик. И меняли эту рыбу позже. Но не украли, а брали в долг. Потом извинились и дали деньги», — изъясняет Боярский.

Вспоминает живописец Токарева: «Сказок на данный момент очень много. Но ребята пили. Старыгин так нахлестался на съемках, что для того, чтоб узнать у режиссера, когда приезжать на съемки, он к нему на коленках подползал: «Юра, я приезжаю в среду». Юра: «Нет, в понедельник». Старыгин посидит, поразмыслит: «Юра, я в среду приезжаю?» — «Нет, в понедельник». В общем, они не могли понять друг дружку. У Хилькевича, конечно, было громадное терпение».

Терпения хватало не непрерывно. Найдя Боярского «неадекватным» перед съемкой конных трюков, режиссер пришел в бешенство, перебил обнаруженные за зеркалом бутылки с водкой и отменил съемочный день. «Они в таком состоянии и умереть могли просто, — сетует Хилькевич. — Я сам, конечно, алкоголик, но на съемках ни-ни, работа есть работа».

Версия с другой стороны. Смирнитский: «Ну, он срывался, Георгий Эмильевич. Однажды мы с Мишей делали трюк. Мы подскакивали к дому, он становился мне на плечи и залезал в окно. Мы, означает, приехали на съемку, в это время тучки возникли. Тут нас местные пригласили на какое-то там ралли. Мы разговариваем: «Мы отъедем на часик, пока здесь разойдется». Отъехали и, природно, вернулись… в превосходной форме. И когда стали сниматься, Хилькевич увидел, что там что-то не вышло. От нас попахивало, видимо. Он нам устроил страшный скандал, ворвался в гримерную, где стояло пиво, разбил его о стенку, закричал страшно, съемку отменил. Мы расстроились, отправь опьянели еще сильнее, днем еще превосходно опьянели, приехали на съемку. «Вот сейчас на вас приятно смот­реть». Мы сделали это искрометно!»

Хотя Хилькевич видел, слышал и обонял их опьянение, он не мог найти его источник. Наконец выяснилось, что источник — «Волга», непрерывно сопровождавшая съемочную группу. «Волга» была оборудована краником, из которого лилось вино всякий разов, когда режиссер глядел в иную сторону. Машина принадлежала начальнику местного ГАИ. «Власть Хилькевича на ГАИ не распространялась, — смеется Портос. — Так что он ничего сделать не мог. У нас было прикрытие стальное!»

Кроме «Волги» с вином за мушкетерами следовал автобус, набитый влюб­ленными в мушкетеров длинноногими красавицами. «Это было истиннее мучение!— причитает режиссер. — Мы останавливаемся снимать, а они теснее здесь как здесь. Раскидывают скатерть, на ней роскошные ужины-обеды. С выпивкой, конечно. Поклонницы ночевали на полу в коридорах, лезли в окна!»

«Красотки в коридорах не дремали!Это фантазии», — гневается Боярский. «Мы им не дозволяли там ночевать, — вторит Смирнитский. — Мы были радушные собственники. Зачем в коридорах-то?»

Хилькевич сторонился дам, потому что был женат, но, возвратившись единожды в собственный номер, нашел в кровати дремлющую кросотку. Хилькевич выгнал девицу за дверь, а позже просунул в щель ее одежду. «Действительно фанатка либо мушкетеры подсунули?— вопрошает он со страничек «За кадром». — Не знаю до сих пор».

Мушкетеры на данный момент предпочитают молчать о былых свершениях, но чуждый политкорректности Хилькевич жжет глаголом. По его данным, мушкетеры заключили уговор о запрете отдельных романов. «Представляете, что стояло за священными словами «все за одного» у этих бездельников?» Иногда мушкетерам наскучивали львовские львицы, тогда и к их услугам были кинопроекторы с конфискованным порно — его привозили в гостиницу стражники правопорядка. Смотрели его лежа, направив на потолок.

Как ни удивительно, мушкетеры на данный момент не отрицают этих 2-ух легенд. «Да, было дело!— произнес Портос про кинопроектор и демонически рассмеялся. — А что все-таки до «все за одного»… Был уговор раздельно дам не водить. Если ты знакомился, то обязан был привести ее в компанию, представить. Встречаться не знакомить — это было против нашего устава». Его нарушал лишь Арамис-Старыгин, за что и заслужил прозвище «Гюрза», на авторство которого претендует Смирнитский.

«Сидели в компании, в номере, выпивали, а позже расползались по номерам. А там уж каждый продолжал общение в меру собственных желаний и возможностей», — обтекаемо изъясняется на данный момент Боярский. Смирнитский же на классический прямой вопросец «Каково было наибольшее количество жителей нашей планеты, просыпавшихся в одной кровати?» отвечает: «Ну много было, много. Не то чтоб мы сбились со счету, конечно, но… пожили. Особенно по меркам тех времен».

Равно и факт автобуса, выражаясь нынешним языком, с «группиз», не отказывается мушкетерами. Под неким давлением они вспоминают, что в автобус влезало штук 20 львовских девиц, изрядно превосходивших своими наружными данными актрис из массовки. Что, кстати, очень сердило режиссера. «Он вообщем чуть-чуть все гипертрофирует в своей книге и в собственных рассказах, — считает Портос. — Он тогда работал со своей супругой, да еще в завязке был. Он сам пьющий человек, любитель дам великий, потому у него все это вызывало чувство природной зависти. Теперь при каждом комфортном случае он нам это припоминает».

Когда съемки переехали в Одессу, Владимир Балон отвинтил табличку с номером 314 и привинтил ее на дверь в одесской гостинице, чтоб упростить поклонницам поиски. Он вспоминает: «Мы с Мишкой Боярским жили в одном номере. Малюсенькая комнатка, где стоят две кровати, разделенные 2-мя тумбочками. Такая дислокация нас не могла устраивать, ибо мы жили под девизом мушкетеров «Один за всех, и все за одного». То все есть девушки были нашими общими, а означает, две тесные кровати мы превращали в одну широкую. Наутро прибывала уборщица, убирала следы ночной тусовки и расставляла мебель на места. А на последующее утро она видела бывшую картину. Наверное, она решила, что мы гомосексуалисты...»

Справедливости ради Хилькевич уточняет: «Никогда ни к одному мужчине на моих очах дамы не лезли так беспардонно, как к Боярскому. Но для него супруга, детки — святое. Он просто почитает собственных деток. Не знаю, вступал ли Миша в сексапильные связи, но «дамское стадо» безгранично выполняло вокруг него брачные танцы».

Говорят, что некие фанатичные поклонницы доехали за своими кумирами до самой Москвы, а спустя годы экс-мушкетеры получали из Одессы фото прижитых от их виконтов. «Кто-то из их пробовал провернуть эту ветхую аферу, но не получилось», — объясняют мушкетеры.

В некий момент ситуация стала выходить из-под контроля. Тихоня Рошфор, который по сюжету вообщем не дерется, во время съемки Мерлезонского балета в Одесском оперном театре заного прочитал свою роль и вдохновенным вольтом воткнул свою шпагу в нёбо д'Артаньяну, сломав ему зуб. Рентген показал, что острие не дошло до мозга на один сантиметр.

Токарева: «Вечером Боярский обязан был предоставлять концерт в Одессе, для того чтоб нас пустили снимать во Дворец моряков. У Миши поднялась температура, и он с температурой напевал. Это был истинный поступок истинного жителя нашей планеты — ведь он же актер, он мог даже утратить жизнь». «Да превосходно, чего же там, — отмахивается сам истинный человек. — Я не увидел. Стакан водки — и на сцену».

Священный принцип «все за одного» тоже начал предоставлять сбои. «Миша не поделил даму со Старыгиным, они друг другу опосля концерта набили морды. Это точно было», — разговаривает Токарева. «Не было такового!— ропщут мушкетеры. — Игорь и драка — вещи несопоставимые!» Непьющего кардинала Трофимова тоже приманили на пьянку, опосля чего же он не вышел на съемочную площадку.

Перед съемками финальной баталии — смелой защиты Сен-Жерве — мушкетеры ухитрились заменить бутафорское вино истинным. «Нам налили какую-то воду с вареньем, ну кошмар некий. Ну а что мы — не мушкетеры?Пока приготовлялись, рассовали по щелям вина, ну и… Переснимали позже. А нам казалось, что мы играем примечательно!» Там же у Смирнитского приключился гипертонический криз. Пьяный Боярский стал делать ему массаж груди. Смирнитский закричал: «Да пусти ты, сука, мне дышать нечем!» — опосля чего же был госпитализирован.

Съемки закончились 9 августа в атмосфере эмоционального истощения. Вспоминает Токарева: «Когда мы сделали кинофильм и прошло полгода — на студии было чувство неудачи, актеры были ворчливы. Смехов, по-моему, стыдился данной роли. Когда позже по телевидению начали разговаривать: «Это человек, который снялся в роли Атоса, это — Арамиса», мне было забавно. Потому что 1-ое воззрение актеров было: «Сделали какую-то порнуху».

Даже «порнуху» необходимо не совсем лишь снять, но также озвучить и собрать. На записи «Песни Атоса»(«Есть в графском парке темный пруд») Вениамину Смехову не удавалось вытянуть несколько легких нот. Максим Дунаевский предлагал Атосу по рюмке коньяку перед каждым дублем, отчего каждый последующий дубль выходил все наиболее липовым. Запись отложили, и в итоге в кинофильме осталась черновая версия работы безымянного певца.

Смехов страшно огорчился: «Когда кинофильм вышел, я часто набирал номер телефона Дунаевского и напевал ему ужасным гласом: «Есть в графском парке темный пру-уд!» В саундтрек вошла лишь одна сольная партия Смехова — «На волос­ке судьба твоя…» Кстати, за эту строку Хилькевич был в великий претензии к автору текстов Ряшенцеву: в народе песню назвали «Песней лобковой вши». За «Пуркуа па» закрепилось название «Полклопа»(а то и «Кукла фа»), а заглавная «Песня мушкетеров» перевоплотился в «Красавицу Икуку».

Смехов с горечью вспоминает в своей книге «Когда я был Атосом», как от пережитых волнений Хилькевич сорвался, «развязал»: «Таня — супруга Хилькевича — позвонила недалёкому другу семьи Володе Высоцкому. Володя в эти дни был в Париже. Таня позвонила мне в унынии: Юра помирает. Повезло устроить больного в больницу, где доктор Эльконин сходу подключил его к каким-то электропроводам, начал экстренный курс борьбы за жизнь. В палату, конечно, не допускается никто со стороны. Вдруг прилетает из Парижа Высоцкий, выяснит, где Юра, врывается в палату, на очах обомлевшей сестрички отключает возрождающего от всех проводов, облекает и волочит к выходу. Скандал!Сестричка, не веруя очам, шепчет: «Это реабилитация... Его нельзя трогать... меня под трибунал...» Высоцкий живо пишет расписку и тоном, который теснее никому не повторить, доказывает медицину: «Я все знаю. Вам ничего не будет. Передайте руководст­ву, что Высоцкий брал его на себя, и вас реабилитируют!» И увез бездыханное тело. Дома напичкал его новым французским средством, и через пару дней режиссер появился в студию».

Наконец кинофильм вышел на экраны. Лариса Токарева удовлетворенно констатирует: «Только через два года это воспоминание «порнухи» рассосалось. Очаровательное, милое, нежное, бесхитростное, с хороший музыкой... все запели эти песни…»

«На самом деле это длинный, нудный процесс, жара, лошадки, мухи, работа, работа... жить неловко, в туалет не­удобно ходить. Были такие уставшие, что доползти бы до кровати», — пробует развеять романтику Боярский. Но это теснее не в его власти. Мифы зажили своей жизнью, и у нас отлегло от сердца. Хоть кто-то в годы застоя пора-пора-порадовался на собственном веку.

Не ужаснее Led Zeppelin.