Маркиз внутреннего сгорания. Экскурсия во времена, когда вместо рокеров жизнь прожигали гонщики!

Мы вернем тебя в сказочные черно-белые времена, когда гонщики были безбоязненны и как никогда смертны. Поможет нам в этом знаменитый плейбой из команды «Феррари» Альфонсо де Портаго.

Полдень. Жаркое итальянское солнце теснее в зените, но это не стращает многочисленную массу, собравшуюся на площади. Публика самая разношерстная: здесь и гулкие репортеры, и взбудораженные девушки, и галдящие детки, и бесстрастные зеваки. Но все гулы толпы перекрывает шум движков. То и дело на пьяцца въезжают авто — соучастники гонки «Милле Милья»(«Тысяча миль»). К машинкам подбегает один из судей, отмечает время. К водителям тянутся руки — для собирателей автографов это редкий вариант словить самых знаменитых гонщиков в одном месте. Быстро отметившись, они трогаются с места. Вечером машинкам предстоит финишировать в городке Брешиа. Конечно, не многим: «Милле Милья» считается самой опасной в мире гонкой.

С ревущим движком(некие затыкают уши)на площадь выруливает красноватое авто с номером 531. «Феррари, Феррари!» — взрывается приветственными воплями масса. Те, кто разбирается в гонках и успел занять комфортную позицию для наблюдения за водителями, здесь же прибавляют: «Да, это сумасшедший маркиз!Де Портаго!» Обычная процедура: судья подбегает к машине, отмечает в документах факт прибытия в Рим, место в текущем зачете. Вдруг в процедуру вносится особенное обилие: к машине подбегает стройная дама в плаще, с платком на голове. Девушка наклоняется к пилоту, передает ему записку. Они обмениваются горячим поцелуем, который торопятся увековечить папарацци. Приходит время для комментариев знатоков светской хроники, благо посреди созерцателей находятся и такие. «Это Линда Кристиан, актриса. У их с маркизом роман». — «Так он же женат!Нет?» — «И когда это его останавливало?»

Под шутки и улюлюканье красноватый «Феррари» стартует, оставив мисс Кристиан сзади – обеспокоенно вглядываться вслед машине, удерживая платок под подбородком. Наконец, словно очнувшись, Линда резко разворачивается и уходит с площади. В одном из соседних проулков актрису ожидает машинка с водителем, которая обязана отвезти ее в аэропорт. Как бы внимательно ни следила пресса за романом Линды и де Портаго, никто не выяснит, что в записке, которую она ему передала, были три слова «Te quiero mucho» ( «Я тебя чрезвычайно люблю»)и что Альфонсо тихо произнес ей: «Вечером в Милане».

По дороге в аэропорт Линда просит водителя отвезти ее в церковь Санта-Франческа-Романа. Здесь восемь годов назад Линда выходила замуж за легенду Голливуда Тайрона Пауэра. Впрочем, на данный момент она совсем не мыслила о былом супруге. Девушка поджигает свечу и жарко молится святой Франческе — покровительнице гонщиков. Но мольба не успокаивает Линду, тяжелое, гнетущее чувство не покидает ее…

Спустя несколько часов самолет актрисы приземляется в Милане. Стоит ей ступить на трап, как со всех сторон щелкают затворы фотоаппаратов. Линда обыкновенно усмехается. «Мисс Кристиан, вы теснее понимаете?» — вдруг слышит она крик репортера. Линда безмолвствует. До нее не сходу доходит смысл вопросца. А когда доходит, Линда медлительно оседает на руки стоящих за ней жителей нашей планеты.

История хоть какой жизни начинается с имени. В данном случае имя такое: Альфонсо Антонио Висенте Эдуардо Анхел Блас Франсиско де Борха Кабеса де Вака и Лейтон, 17-й маркиз де Портаго. Его владелец, которого мы для экономии места будем отныне именовать Альфонсо де Портаго, возник на свет 11 октября 1928 года в чрезвычайно колоритной и чрезвычайно богатой семье. Отец Альфонсо, 16-й маркиз де Портаго, был не совсем лишь представителем старого аристократического рода Испании, но и героем гражданской вой­ны. Умер он не на войне, а при куда наиболее драматичных обстоятельствах: во время игры в поло. Мать Альфонсо была ирландкой. Первый разов она вышла замуж за неприлично обеспеченного англичанина, который был на неприличные полста лет ветше ее. Когда он в быстром медли погиб, богатая вдова смешивалась браком с маркизом. Их первенец Альфонсо стал преемником не совсем лишь звучного титула, но и фактически всех миллионов. И, окончательно, не замедлил пользоваться таковой биографической фортуной.

Образование мальчик получал в Лондоне и Биаррице, каникулы проводил в Палм-Бич. Однажды летом 17-летний Альфонсо поспорил с друзьями, что пролетит под мостом на взятом в аренду спортивном самолете. Испанец как разов прошел курс пилотажа и грезил применить свои познания на практике. Род де Портаго никогда не был так недалёк к прерыванию. Но – о волшебство!– Альфонсо совладал с задачей, выиграв абсолютно негодные ему 500 баксов. Ненужные — поэтому что молодой маркиз мог получить что угодно и в которых угодно количествах. Его баловали с поистине средиземноморской щедростью. Любые начинания Альфонсо здесь же встречали щедрую финансовую поддержку. Так, когда он увлекся скачками, ему скупали лучших лошадок в Европе. Правда, со скачками и поло пришлось распрощаться: Альфонсо набрал вес, что для жокея, да еще такового рослого, неприемлимо.

Едва ли у испанца был еще хоть один повод жаловаться на свою наружность, не считая бесславного окончания жокейской карьеры. Молодому де Портаго, высочайшему стройному испанцу с черными кудрями, на поколению было написано стать плейбоем. Альфонсо живо возглавил перечень самых завидных холостяков Европы. Ненадолго: в 20 лет он опосля краткого знакомства женился на былей танцовщице ночного клуба, американке. Кэрол покорно родила Альфонсо двоих деток, но по-настоящему недалёкими испанец и его заморская супруга так не стали. И, окончательно, несколько помешал сближению тот факт, что, теснее будучи женатым, де Портаго смешивался браком с мексиканской моделью Дориан Ли(стал, таковым образом, многоженцем).

Трата семейных миллионов не мешала Альфонсо латентно протестовать против собственного аристократического окружения. Его лучшим ином стал боксер-легковес Эдмон Нельсон, подрабатывавший лифтером в парижском отеле «Плаза», — фактически, там с ним и познакомился постоялец де Портаго. Кроме того, Альфонсо освоил стиль актера Джеймса Дина. Он брезгал костюмчиками, предпочитая им ветхие ботинки, кожаную куртку и темное поло «Лакост». Его роскошная парижская квартира на проспекте Фош смотрелась по-холостяцки аскетично: здесь был лишь матрас, шкаф с кубками за заслуги Альфонсо в поло и бобслее и коллекция пластинок с испанской музыкой. Маркиз нередко попадал на странички светской хроники из-за дебошей в сомнительных ночных клубах. Причиной была, обычно, еще одна милая дама, которую не удавалось поделить цивилизованным методом. Альфонсо не нужен был доп катализатор скандала в виде алкоголя: он был усердным трезвенником и на всех светских мероприятиях и вечеринках употреб­лял необыкновенно молоко. А вот без сигареты во рту узреть де Портаго было фактически невероятно.

В 1953 году гонщик Луиджи Чинетти, приятель маркиза, предложил Альфонсо сопровождать его в качестве штурмана в гонке «Ла Каррера Пан­американа». Де Портаго здесь же проникся к гонкам. В их было то, чего же он так страстно желал: скорость. Со свойственным ему размахом маркиз заполучил несколько гоночных машин, в том числе «Феррари», и начал участвовать в любительских соревнованиях. Правда, в 1956 году де Портаго отвлекся от гонок, чтоб выступить за сборную по бобслею на зимней Олимпиаде в Италии, в Кортина-Д’Ампеццо. Альфонсо занял 4-ое место(до пьедестала ему не хватило 0,17 секунды). И даже бронзовая медаль на чемпионате мира в том же году не повеселила маркиза. Все его идеи теснее были заняты гонками.

В середине 1950-х годов каждый гонщик мира грезил получить приглашение в команду «Скудерия Феррари». И это при том, что репутация Энцо Феррари, собственника и тренера команды, была чрезвычайно сомнительной. Считалось, что Феррари любит лишь свои машинки, жизнь гонщика ему не так важна*. Машины «Феррари» проектировались с тем расчетом, чтоб быть прыткими и благовидными, но их свойства сохранности оставляли желать лучшего. К тому же Феррари агрессивно манипулировал гонщиками, настраивая их друг против друга, чтоб повысить градус соревновательности до предела. Если кто-то из команды осмеливался жениться, то делал это тайком от Энцо. Коммендаторе был убежден, что, чтоб беречь драйв, гонщик обязан оставаться холостым. Альфонсо де Портаго хоть и был женат, но как нельзя лучше вписывался в представление Феррари о образцовом гонщике. Он не признавал тормозов — ни в отношениях с дамами, ни в отношениях с машинками.

Вскоре опосля начала собственной любительской карьеры Альфонсо получил прозвище «человек 2-ух машин», потому что изредка доезжал до финиша на том же авто, на котором стартовал. «Похоже, я могу считать себя знатоком в вопросце схода с дистанции», — сетовал де Портаго в интервью журнальчику Sports Illustrated. При этом самому маркизу, в отличие от его машин, безгранично везло. Он лишь один разов пострадал серьезно — когда в 1955 году вылетел из машинки на скорости 144 км/ч и сломал ногу. Конечно, маркиз брал несколько уроков у знатных гонщиков, но, схоже, был очень нетерпелив, чтоб вникать в тонкости спорта. Скорость — вот все, что его интересовало. Собственно, поэтому Феррари и мешкал. Все знали, как итальянец не любит гонщиков, гробящих его неоценимые машинки. Когда Альфонсо через общих знакомых попытался узнать, почему Энцо все еще не пригласил его в команду, Энцо заместо ответа прислал маркизу пару фото угробленных им машин.

В 1956 году, де Портаго получил в конце концов желанное приглашение. Он вошел в состав так именуемой «весенней команды» «Скудерия Феррари». Был здесь и 1-ый в истории «Формулы» американец Филл Хилл, и англичанин Питер Коллинз, и германский граф Вольфганг фон Трипс. Все они были молоды, безбоязненны, харизматичны. Но основное, что влекло к данной компании женщин и репортеров светских хроник, — чувство близости погибели. «Команда «Скудерия Феррари» поэтому таковая малюсенькая и привилегированная, что мы нередко погибаем», — заявил один из гонщиков.

Альфонсо живо вписался в команду – в самом дружеском смысле слова. Он возглавил походы по ночным клубам, которым гонщики посвящали все свободное от спорта время. «Этот испанец был так увлечен дамами — не представляю, как он выкраивал время на гонки», — охарактеризовала Альфонсо дама Коллинза. Филл Хилл высказался о новеньком друге в наиболее романтичном ключе: «Он испанский Джеймс Дин, но не таковой смурной».

Неизвестно, что конкретно производило на новейших знакомых Альфонсо самое мощное воспоминание: его привязанность к прекрасному полу либо безусловное, фактически безмерное бесстрашие на треке. Сам де Портаго лишь отмахивался от предостерегавших комментариев сослуживцев по команде; даже неясное предвестие Филла Хилла о том, что ежели Альфонсо продолжит в том же духе, то не доживет до 30, оставило маркиза бесстрастным. «Риск — это религия. А в религии основное — вера» — так формулировал свою философию де Портаго.

Если и было в 1950-х что-то, чего же опасались проф гонщики, так это итальянская гонка на выносливость «Милле Милья». Гонка протяженностью 1600 км(другими словами 1000 миль)была учреждена в 1927 году, и в ней участвовали авто класса гран-туризмо. «Тысяча миль» фактически три 10-ка лет служила подтверждением того, что варварство в Средиземноморье еще существует. Маршрут проходил по дорогам общего использования, при этом на время проведения гонки они не перекрывались и пешеходы не были ограничены в передвижении. Смертность как посреди соучастников гонки, так и посреди созерцателей была чрезвычайно высочайшей. В 1938 году опосля катастрофы, унесшей жизни нескольких созерцателей, Муссолини воспретил самую страшную в мире гонку, но в 1940-м «Милле Милья» опять воцарилась на дорогах Италии.

Первые машинки, самые медлительные, стартовали еще в полночь. Уже к рассвету обочины дорог скрашивали дымившиеся и перевернутые авто. «Только итальянец по-настоящему знает эти дороги. Слишком много мест, где машинка может сойти с дистанции и уничтожить дюжину зрителей», — высказался как-то о гонке де Портаго. Даже его интерес исчезал при идеи о «Милле Милья». Зато у Энцо Феррари было все в порядке с энтузиазмом. Он грезил о победе собственной команды в данной гонке теснее много лет, но команда «Альфа Ромео» никак не отдавала пьедестал.

Феррари рассчитывал выиграть со собственной «весенней командой» в 1957 году. И победу ему обязан был принести не кто-либо, а «безумный маркиз». Очевидно, что испанец присутствует в хорошей спортивной форме. Он лишь что благородно выступил на Гран-при Аргентины и как разов возвратился из краткого отпуска с новейшей любовницей, восходящей голливудской звездочкой Линдой Кристиан.

Получив извещение о том, что ему предстоит ехать в «Милле Милья», испанец не обрадовался: он плохо знал итальянские дороги, а осмотрительность не была его мощной стороной. Но чуть ли кто-то из гонщиков осмеливался противостоять Коммендаторе. За несколько часов до старта, который для машинки Альфонсо был назначен на раннее утро, гонщики «Скудерия Феррари» сдвинули столики в одном из лучших ресторанов городка Брешиа и подняли бокалы(де Портаго, как постоянно, с молоком)за победу. Общее число севших за стол составило 13 человек. Плохая примета.

Незадолго до ужина Феррари отвел де Портаго в сторону. Итальянец был опытным манипулятором. Он лишь сказал маркизу, что его сотрудник по команде, бельгиец Оливье Жандебьен, имеет великие шансы на победу. С данной минутки Альфонсо мог мыслить лишь о том, как обойти Жандебьена. После ужина де Портаго и фон Трипс гуляли по ночным улицам Брешиа и беседовали, беседовали, беседовали... Главный тезис той прогулки, к которому в итоге пришли маркиз и граф, — гонки с их первобытным ужасом и риском «красивы и необходимы». Особенно на данный момент, когда весь мир испуган ядерной опасностью и основными имуществами числятся сохранность и хандра. Кто, как не гонщики, отдают людям чувство остроты и мимолетности бытия — чувство, без которого жизнь становится безвкусной?

Вернувшись к столу, 28-летний Альфонсо произнес тост: «Жизнь необходимо проживать по полной. Лучше прожить ясные 30 лет, чем быть полумертвецом все шестьдесят». Когда «Феррари» де Портаго и его штурмана Эдмона Нельсона стартовал в полшестого утра, небо теснее радушно посветлело в ожидании солнца.

«Мисс Кристиан, вы теснее понимаете?» Пребывавшую в полуобморочном состоянии Линду отвели в отдельную комнату в аэропорту и поведали ей о случившемся. На заключительном пт проверки, в Болонье, механики указали Альфонсо на сломанную рессору, из-за которой передняя левая шина терлась о кузов. Маркиз отмахнулся: ему лишь что сказали, что он на четвертом месте. Если он поднажмет, то доберется до пьедестала. Если остановится на ремонт, его обойдет Жандебьен. Как и предостерегал Феррари.

Спустя тринадцать с излишним часов гонки де Портаго достиг финишной дистанции «Милле Милья» — равнины По. И гонщики, и созерцатели прозвали ее равниной Смерти: на этом заключительном участке водители, устремляясь улучшить итог, развивали скорость до 250 км/ч.

Феррари де Портаго ворвался в деревню Гуидиццоло. Как и во всех населенных пт по маршруту, гонщиков приветствовали местные обитатели. Люди стояли вдоль дороги, размахивали флагами, меж ног у их сновали детки. Отовсюду расступались вопли: «Феррари!» Уже на краю деревни машинка маркиза вдруг вильнула на лево: шина все-же лопнула.

На скорости около 200 км/ч Феррари снес символ и задел телеграфный столб. Оторвавшийся капот разрезал де Портаго на две доли. Затем «Феррари» взмыл в вышину на четыре м., порвав электропровода электропередачи. Машина спикировала в массу, стоявшую с правой стороны дороги. Все вышло за пару секунд, люди не успели ужаснуться либо двинуться с места. Девять человек погибли здесь же, пятеро из их — детки. Скончался и штурман маркиза Эдмон Нельсон.

Через 5 дней опосля катастрофы состоялись похороны деток. В церкви Энцо Феррари посиживал в первом ряду — как постоянно, невозмутимый, в солнечных очках. Со всех сторон в его адресок сыпались проклятия и выкрики «Убийца!». Прошел слух, что конкретно он настроил Альфонсо на победу хоть какой ценой. Несколько государственных газет выпустили официальное обращение к правительству с просьбой воспретить проведение «Милле Милья». Энцо Феррари были предъявлены нарекания в убийстве. В суде он вел себя как человек с оскорбленным достоинством. Коммендаторе требовал на том, что желал прославить Италию с помощью собственной команды, ничего больше. В конце концов нарекания сняли. Это была заключительная гонка «Милле Милья» в истории.

Граф фон Трипс прибывал в себя опосля очередной катастрофы, почивая в семейном имении. В главном он посиживал в кабинете, читал либо слушал пластинки. Особенно нередко он ставил в проигрыватель одну — с записью радиоинтервью. «Гонщик постоянно счастливее и везучее иных жителей нашей планеты просто поэтому, что живет с чувством близости погибели. Гонщик живет в мире, который осмысливают лишь избранные», — опять и опять звучал в кабинете глас Альфонсо де Портаго.