Наци не догонят! История первого успешного побега из лагеря смерти Освенцима

Рудольф Врба и Альфред Ветцлер были первыми, кому удалось убежать из Освенцима. И первыми, кто поведал всему миру, что на самом деле происходит за воротами с надписью «Труд освобождает».

Рудольф стоял на платформе, морщась от мороза, и смотрел, как к сортировочному тупику медлительно подползает еще одна скотовозка. Мыслей не было в его бритой, слегка кружившейся от голода голове. Неподготовленный человек, увидевший в первый разов то, что ему предстояло на данный момент узреть, принял бы это за ночной ужас. Но для Рудольфа это был просто очередной рабочий день. День, который ему предстояло перетерпеть.

Поезд остановился, с него соскочили конвоиры и передали ключи офицерам СС, стоявшим на платформе. Те распахнули двери вагона и закричали лающими гласами: «Аллес раус!Аллес раус!» Все на выход!Из вагонов в облаках пара и зловонных испарений начали вываливаться люди. Тех, кто пробовал завладеть с собой собственный багаж, колотили по рукам. Скотовозки были заполнены под завязку, по 100 человек в каждом вагоне. Люди ехали восемь дней без пищи и воды. Это были еврейские семьи, «депортированные» нацистами. Как ни удивительно, великая часть пассажиров этого ужасного поезда были еще живы. Они стояли и щурились от ясного света. Их живо разделили на две колонны: дам, деток и стариков в одну сторону, парней — в другую. Затем суровый и брезгливый доктор бамбуковой палочкой разделял процентов 10 трудоспособных парней и процентов 5 — дам. Их высылали в лагерь. Остальных увозили на «санитарную обработку» — в газовые камеры.

Год назад Рудольф растянул счастливый билет. Он оказался довольно мощным, чтоб работать. Теперь арестанту в очередной разов предстояло доказать, что он еще не растерял свои силы и способен трудиться в составе подразделения «Канада». Они были чистильщиками. После того как пассажиров скотовозки, способных двигаться без помощи других, увозили с платформы, им предстояло вынести из поезда мертвецы, инвалидов и тех, кто не способен был встать. Их клали на платформу и шли сортировать багаж. Категорически воспрещалось беседовать с больными либо оказывать им помощь. После того как все сумки были отгружены, подъезжал грузовик-мусоровоз, в который вперемешку относили живых и мертвых, взрослых и детей. Дальше, вооружившись тряпками и дезинфицирующими средствами, надобно было отмыть вагоны и платформу от крови и человеческих выделений, чтоб не осталось никаких следов того, что здесь происходило. За один рабочий день Рудольф «сортировал» по нескольку составов.

Сортировочная платформа была размещена в так именуемом наружном периметре лагеря Аушвиц ( Освенцим). Сюда прибывала ветка стальной дороги, здесь выполнялись дневные работы. Днем наружный периметр охранялся цепью сторожевых башен с пулеметчиками. Однако до заката все заключенные обязаны были быть пересчитаны и отправлены во внутренний периметр, огороженный электрической проволокой, рвом и еще одной цепью сторожевых башен, куда переходила охрана с внешнего периметра, когда там кончались работы.

Вечером у Рудольфа было немножко вольного медли, и он отправлялся в гости к своему земляку Альфреду. Оба они были родом из Словакии, из малюсенького города на окраине. Когда два года назад, в 1942-м, началась депортация еврейского народонаселения, никто не мог представить, что на самом деле происходит. Люди ехали на новое место жительства, завладев хозяйственный скарб, сбережения, одежду. Все это сваливалось в огромную кучу сходу же по прибытии в лагерь, сортировалось и отправлялось на фронт либо в бедные районы Германии. Тех, кто прошел отсев, брили наголо, татуировали им на левой груди порядковый номер. У Рудольфа он был «юбилейнымй» — 28 600. Именно столько несчастных оказалось за сиим изгородью до него. Он знал, что практически никто из их не выжил, так так чрезвычайно изредка встречал наиболее ранешние номера.

Естественная убыль в Аушвице сочиняла 20–50 человек в день. Люди помирали от истощения, хворей и просто по вздорной случайности. Например, сторожи лагеря во время работы во наружном периметре на стройке какого-либо объекта чрезвычайно обожали отправить новенького принести что-то, находивше­еся за пределами ячейки десять на десять метров, которую воспрещалось покидать. Едва человек выходил из данной зоны, ему в спину расступался выстрел. Приятель Рудольфа, Альфред, работал в морге, где регились все эти погибели.

Это было одно из самых безмятежных мест в лагере. Трупы складывали на полки без всякого остывания, и в бараке стоял стойкий досадный запах. Офицеры СС сюда не заходили, потому земляки могли безмятежно побеседовать.

Смерть в своих самых жутких проявлениях была обыденным фоном местной жизни.

Впоследствии во время допроса на одном из действий над нацистами Рудольф Врба говорил о том, что ему пришлось узреть в Аушвице: «В декабре 1942 года я шел по местности лагеря. У забора я заметил квадратные ямы впечатляющих размеров. Оттуда струился теплый воздух. Рядом никого не было. Когда я заглянул вовнутрь, то увидел много фрагментов обгоревших костей и детские головы. Почти нетронутые огнем ребяческие головы. Тогда я не осмысливал, почему они не сгорели. Впоследствии выяснилось, что голова малыша содержит еще больше воды, чем голова взрослого жителя нашей планеты, и ей требуется больше медли и более высочайшая температура, чтоб вполне сгореть».

Процесс массового убийства в газовых камерах тоже происходил по оптимизированному сюрреалистичному сценарию. Осужденные на погибель до самого заключительного момента не подозревали, что их ждёт. Измотанные и апатичные опосля длинных дней, проведенных в скотовозке, они покорно шли под конвоем в «предбанник», где раздевались догола, а для завершения иллюзии о том, что им предстоит умываться, получали по куску мыла и полотенце. Затем массу загоняли в тесное герметичное помещение камеры. Чтобы люди набились как можнож плотнее, у входа расступались выстрелы, и задние ряды испуганно теснились. Огромные двери закрывались. Прижавшись нагими телами, осужденные некое время стояли в полной тиши. Их палачи ждали, чтоб температура снутри камеры поднялась до определенного уровня, при котором порошок-инсектицид Циклон Б* преобразуется в удушающий газ. Через 10–15 минут ожидания в потолке камеры раскрывали лючки и люди в противогазах засыпали в них отравляющий порошок. Достаточно было пяти минут, чтоб он подействовал. Затем камеру проветривали, извлекали мертвецы и сжигали их в негасимых печах крематория.

* — Примечание Phacochoerus'a Фунтика:

«


По злобной драматичности судьбы изобретатель Циклона Б, который вначале думал как порошок от клопов и прочих вредителей, был евреем. Его звали Фриц Габер, в 1918 году он получил Нобелевскую премию по химии. После прихода Гитлера к власти Габер был принуждён эмигрировать из Германии. Многие члены его семьи погибли в газовых камерах фашистских концентрационных лагерей


»

Сидя в закутке меж полками морга, Альфред и Рудольф обговаривали заключительные новинки. Во наружном периметре планировалась великая стройка. Сооружали новейшую жд сортировочную платформу, которая обязана была обслуживать чертеж «Венгерская салями». В скором медли в Освенциме ждали прибытия великого количества поездов из Венгрии. Строили новейшие печи, бараки и газовые камеры. Аушвиц выходил на невозможные мощности.

Рудольф, 19-летний парень в затертой русской шинели, которая числилась здесь самой завидной одеждой, посиживал обхватив голову руками.

— Ты помнишь, как они разговаривали, что это переезд?Просто переселение... И люди безмятежно грузились в поезда. Если бы нам тогда кто-то произнес, ежели бы предупредил о том, что здесь происходит... Ведь никто, никто во наружном мире не знает.

— Как их предупредить?Ты же знаешь, что отсюда лишь один выход — через печь крематория, — отвечал 26-летний Альфред.

Как и в любом таборе, здесь обожали обговаривать тему побега. Однако за те два года, что Рудольф провел в стенах Освенцима, еще никому не удалось убежать. Существовало две переклички: вечерняя и утренняя. Каждый разов всех заключенных, живых и мертвых, выводили или выносили из бараков и клали на землю рядами по 10. Таким образом конвоиры оперативно пересчитывали общее количество. Если кто-то отсутствовал, в лагере безотлагательно поднимали тревогу и начинали поисковую операцию. В этом случае охрана дежурила всю ночь во наружном и внутреннем периметре, отряды засылали прочесывать окружающую местность. Это продолжалось три дня, и еще не было варианта, чтоб беглецов не отыскали. Если они были живыми, их на публике вешали на центральной улице меж бараками. Если выискали труп, его сажали у выхода из наружного периметра и вкладывали ему в руку табличку с надписью «А вот и я».

Однако в лагере все таки была особая подпольная организация, которая непрерывно разрабатывала планы побега. Альфред знал о ней и рассказал Рудольфу, что в настоящий момент как разов существует один чрезвычайно опасный, но чрезвычайно действенный план.

Для строительных работ новейших венгерских бараков во наружный периметр завезли громадное количество древесных щитов, которые надобно было сложить в кучи. Люди, работавшие на разгрузке этих щитов, сложили одну из куч так, что в ней образовалась внутренняя камера на 2-ух человек. Двум заключенным из числа тех, кто допускался к перемещению по лагерю ( Рудольф как разов перешел из команды «Канада» на такую работу!), предстояло незначительно подойти деньком к этой скрытой куче и спрятаться снутри. Их завалят дощечками, а сверху положат табак, вымоченный в бензине, — он собьет со следа собак-ищеек. Три дня беглецам придется посиживать снутри, а когда на четвертую ночь снимут наружную охрану — бегать по течению близкой реки в сторону Словакии.

Рудольф и Альфред осмысливали, что они смертельно рисковали. Был ли риск оправдан?Прожив два года в лагере, они достигли кое-каких позиций и могли рассчитывать выжить в этом аду. Впрочем, никаких гарантий жизни в лагере погибели не было — к примеру, эпидемия тифа унесла практически 80 процентов народонаселения дамских бараков в Освенциме. Никого из заболевших и не мыслили врачевать. Всех, кто выказывал мельчайшие признаки инфецирования, сходу же высылали на «дезинфекцию» в газовую камеру.

Побег, хоть и в охваченную войной Европу, устранял от каждодневных ужасов погибели. К тому же на карту были поставлены жизни сотен тыщ человек в Венгрии. Итак, фундаментально посовещавшись за полкой в морге, друзья решили применять этот шанс.

7 апреля 1944 года, перед закатом, по лагерю Биркенау(Аушвиц II)разнесся вой сирен. Двое заключенных не появились на вечернюю перекличку!Они словно провалились через землю. Три дня и три ночи местность лагеря кропотливо прочесывали двести собак. В соседние деревни и леса были разосланы поисковые отряды. Тщетно.

Тем временем Рудольф и Альфред, скорчившись, посиживали в своем укрытии. В таборе они привыкли к скудному рациону, и голод не был неувязкой. Сложнее было с водой и с затекшими руками и ногами. К тому же волнение и жажда практически не дозволяли им дремать. К вечеру третьего дня они услышали гласа над головой.

— А что ежели они спрятались в этой куче?— разговаривал один из конвоиров иному.

— Да хорошо, здесь с собаками прогуливались разов 10, наверняка!— отвечал его товарищ.

— А все же!Давай поглядим?

Замерев и взяв наизготовку заблаговременно запасенные ножики, Рудольф и Альфред приготовились к разоблачению. Догадливые немцы принялись разбирать древесные щиты. Они сняли один слой, потом 2-ой. Между ими и беглецами оставался заключительный узкий слой дерева. И тут по лагерю вновь завыли сирены.

— Их словили!— заорал один конвоир иному, и они здесь же ушли глядеть.

Однако сирены значили всего лишь отмену поисков. Рудольф и Альфред не могли поверить собственной удаче. Однако они еще не знали, как им на самом деле подфартило. На рабочую площадку спустились сумерки. Настало время выбираться наружу. Беглецы длинно растирали затекшие руки и ноги и наконец попробовали двинуть древесный щит над головой. Тщетно. Тела, совершенно ослабевшие за три дня бессонницы, голода и волнения, не подчинялись владельцев. Они были замурованы в своей импровизированной камере. Однако узники не взирая пережили когда-то переезд в скотовозке и все трудности лагерной жизни. Они не желали сдаваться. В течение 3-х часов друзья сантиметр за сантиметром сдвигали древесную панель на расстояние, достаточное для того, чтоб протиснуться наружу. И в конце концов свобода!

Только выбравшись на поверхность, они осознали, какую громадную услугу оказал им дотошный германский конвоир. Без данной неожиданной поддержки нечего было бы и мечтать о том, чтоб вырваться наружу.

Полной грудью вдыхая запах оттаявшей земли, друзья пробирались вдоль русла малюсенькой речки. Они ориентировались по странице из ребяческого атласа, которую им передали друзья, работавшие на сортировке груза.

Самое основное состояло в том, чтоб избегать дружеских с виду домиков в деревнях. Местные поляки были издавна выселены, на их месте прописались германские переселенцы из самых брутальных слоев. Патрульные эсэсовцы издавна научили их обращаться с беглецами самым ожесточенным образом. К счастью, друзья знали о этом по историям прошлых побегов. Стоило заключенным обратиться за пищей либо поддержкою — и их сходу же сдавали.

Однако у Рудольфа и Альфреда была вода из местной речки, а это теснее хорошо!Один разов им удалось укрыться в лесу от германского конвоя. Другой разов — добыть пищи, истинней сельской пищи: молока и яиц!И это опосля 2-ух лет, проведенных на водянистом реповом супе и очень нехорошем хлебе...

Ближе к Карпатам беглецам еще разов подфартило: им повстречался партизан, который знал все местные дорожки и сумел перевести их через словацкую границу без заморочек и лишних приключений. 21 апреля 1944 года Рудольф и Альфред в первый разов за два года дремали на белоснежных простынях в настоящих кроватях в словацкой деревушке Скалайт.

Местный крестьянин посодействовал им установить контакт с еврейским медиком из соседнего города, а тот записал их отчет о лагере Аушвиц. Невероятно доскональный отчет, с описью всех поездов, которые Рудольф очищал во время собственной работы в подразделении «Канада», с перечнем всех смертей, которые Альфред зарегистрировал во время собственной работы в морге. Это было 1-ое известие о холокосте, 1-ая правда о Освенциме и о том, куда на самом деле отправляются поезда с «депортированными» евреями. Доктор послал отчет в еврейскую общину в Братиславе.

Однако отчет не сумел сохранить жизни венгерских евреев. Дело в том, что еврейская община Венгрии в этот момент как разов вступила в переговоры с нацистской Германией о размене «крови на товары». Гиммлер предложил пощадить великую часть венгерских евреев в обмен на поставки грузовиков и прочего обеспечения для германской армии. Из-за этих переговоров отчет о Освенциме, хоть он и дошел до еврейской общины Венгрии, не был опубликован, чтоб не попортить сделку. Однако Германия нарушила свои обещания, и 450 тысяч венгерских евреев были уничтожены в печах концентрационных лагерей.

Рудольф и Альфред не смогли выполнить собственный гуманистический план, но смогли сами вырваться из лагеря погибели. Впоследствии они будут выступать очевидцами на антифашистских действиях, по их истории будет написана не одна книжка.

Рудольф стал доктором фармакологии в Университете Британской Колумбии в Ванкувере. Он получил мировую знаменитость как исследователь сладкого диабета и рака.

Альфред воплотил себя как журналист и писатель. Под псевдонимом Йозеф Ланик он написал книжку «Чего не видел Данте».

Порядковый номер заключенных поначалу татуировали на левой груди, потом стали выбивать на предплечье. В 1944 году он доходил теснее до 180 000. Номер сопровождался малюсеньким тре­угольничком, цвет которого имел особое значение.

Красный — политические заключенные.

Зеленый — криминальные авторитеты.

Черный — тунеядцы, антисоциальные элементы.

Розовый — гомосексуалисты.

Фиолетовый — члены религиозных сект, пацифисты, которые преследовались в нацистской Германии.

Красно-желтый — 2-мя наложенными треугольниками, сочиняющими звезду Давида, значили евреев.