Диковинный феномен: сколь бы беспощадной ни была война, вроде бы ни зашкаливала нелюбовь, приключаются ситуации, требующие воспитанного соблюдения военно-полевого этикета обеими гранями. Какие-то правила ( не стрелять в медсестер, даже неприглядных)мы знаем с детства. Остальные ты узнаешь из статьи нашего старшего военного аналитика: когда стрелять нехорошо, чем убивать нечестно и можно ли отвести на пленном снайпере душу.
Текст: Николай Поликарпов
Коллаж: Алексей Коннов
Милосердная война — это явный оксюморон. Невозможно сделать организованное общее убийство милосердым. Однако, невзирая на все страхи войн, ведутся они обычно не ради ликвидирования наибольшего количества жителей нашей планеты. Это, так сказать, побочный эффект при достижении кем-то из организаторов бойни собственных чисто корыстных(либо, как принято изящно разговаривать, экономических)целей*. Популяцию проигравшего соперника превосходно бы сохранить: люди ведь тоже продукт. В одни эпохи — в прямом смысле этого слова: рабы, которых можнож выгодно реализовать. Позднее — раб сила и рынки сбыта. Лишние жертвы на войне ни к чему.
* — Примечание Phacochoerus'a Фунтика:
«
Бытует даже воззрение, что ранить недруга выгоднее, ежели уничтожить. Убитый есть не просит, а раненого необходимо выручать, врачевать, выплачивать пенсию. Раненый боец — наизлейший вред экономике недруга
»
Даже у воинов первобытных племен, когда в бою был выбор лишь меж гибелью и победой, а победившее племя полностью могло вырезать иное до заключительного малыша, практиковался уход за ранеными. Сохранившие старый стиль жизни племена папуа заблаговременно предостерегали соперника о начале боевых событий, не употребляли зазубренные наконечники стрел и объявляли перемирие на пятнадцать дней, ежели кого-либо убивали.
В следующие эпохи по мере вовлечения в боевые события все большего числа жителей нашей планеты волей-неволей начали появляться верховодила ведения войны. Причины были различные: и религиозные воззрения, и экономика, и, самое основное, робость получить за свое зверство точно такое же в ответ. Так возникло гуманитарное право. В Древнем Египте были написаны «Семь действий подлинного милосердия», которые призывали накормить голодного, напоить желающего, высвободить пленника, вылечить больного, похоронить мертвого...». В китайском «Трактате о военном искусстве»(это еще VII век до нашей эпохи)сказано: «Убийство жителя нашей планеты, который теснее подчинился, сулит несчастье». Средневековый японский кодекс Бусидо внушает самураям: «Сострадание — это мама, вскармливающая судьбу человека». Рыцарские верховодила Европы тоже на собственный лад давали верховодила «благородного» ведения войны. Правда, писаны они были в интересах самих рыцарей-дворян, а вот всякое пехотное мужичье никак ними не защищалось. Наоборот, при случае их рекомендовалось профилактически вешать, чтоб на высший класс руку не смели подымать.
Декреты о благом оружии
К средневековью относятся и первые пробы воспретить некие виды орудия. Так, негодование дворян вызвало распространение арбалетов в европейских армиях XIII–XIV веков. Еще бы, ведь арбалетным болтом обычный неотесанный мещанин мог сразить закованного в латы рыцаря, истратившего на исследование воинских искусств почти все годы!Это возмутительнее нарушение неприкасаемости дворянства привело даже к тому, что католические иерархи в XVI веке прокляли арбалет как «негуманное оружие». Разумеется, проклятие никак не привело к исчезновению арбалетчиков с поля боя.
Еще одним видом нелюбимого и запретного для рыцаря орудия был клинок с волнистым клинком, названный фламбергом из-за некого сходства с языком пламени ( flamme и есть «пламя» по-немецки). Ковали такие клинки в германских землях с XV века, а страшен клинок был тем, что при ударе его лезвие поначалу соприкасалось с доспехом недруга лишь выступающими гребешками волн, что резко убавляло площадь контакта и увеличивало пробивающую способность. Если одним махом даже томного двуручного клинка с прямым клинком прорубить доспех было фактически невероятно, то фламберг просто справлялся с этой задачей. Мало того, при прохождении через тело жертвы он не столько резал, сколько пилил плоть, оставляя ужасные рваные раны. Чаще всего такие ранения приводили к гангрене и мучительной погибели. Поэтому при захвате в плен вооруженных фламбергами бойцов обычно убивали. Солдатский кодекс благодаря чему предлогу гласил: «Носящий лезвие, волне сходственное, обязан быть послушен погибели без суда и следствия». В те времена на службу нанимались со своим орудием и снаряжением, потому и ответственность за его внедрение была полностью на совести собственника. Фразой «Такое выдали» не прикроешься, а смерть без суда и следствия нередко оказывалась длинной и мучительной. Тем не наименее вплоть до XVII века самые отпетые головорезы все одинаково продолжали воспользоваться фламбергами.
В эру огнестрельного орудия появились свои каноны. Запрещалось внедрение обрубленных и зазубренных пуль, а также железных каленых, которые могли пробивать рыцарские нагрудники. Во время войны католиков с протестантами во Франции XVI века шотландский дворянин из рода Стюартов ранил коннетабля Франции Анна де Монморанси каленой пулей, которая просто пробила бевор его закрытого шлема, сломала ему челюсть и повыбивала зубы. За это шотландец, попавший в плен в битве при Жарнаке 1569 года, был с разрешения командиров убит братом коннетабля, желая как дворянин и личный пленный французского командующего мог бы рассчитывать на неприкосновенность.
В XIX веке российский правитель Александр II настоял на созыве интернациональной конференции для ограничения внедрения не так давно изобретенных разрывных пуль. Следом в Гааге 29 июля 1899 года была принята Декларация о неупотреблении просто разворачивающихся и сплющивающихся пуль. Сегодня такие пули окрестили бы экспансивными, а тогда звали «дум-дум» ( ведь их выдумал британский капитан Невилл Берти-Клэй, работавший на царской оружейной фабрике в Дум-Думе, пригороде Калькутты). Такие пули с надрезанной на носике оболочкой разворачиваются в теле «розочкой» и причиняют ужасные раны. Попадание в конечность наносило настолько тягостные повреждения, что ампутация становилась неминуемой.
Бывали и более экзотические виды орудия. Об одном из их все читали в романе Эриха Марии Ремарка «На Западном фронте без перемен»: «Нам пополняют запасы патронов и ручных гранат. Штыки мы обозреваем сами. Дело в том, что у некоторых штыков на спинке лезвия есть зубья, как у пилы. Если кто-либо из наших попадется по ту сторону с такой штуковиной, ему не избегать экзекуции. На соседнем участке были обнаружены мертвецы наших боец, которых недосчитались опосля боя; им отрезали данной пилой уши и выкололи глаза. Затем им набили опилками рот и нос, так что они задохнулись. У некоторых новобранцев еще есть штыки этого образчика; эти штыки мы у них отбираем и достаем для их другие».
Здесь речь о германских саперных штыках-тесаках. Пила у них по обуху была изготовлена не из-за особенной безжалостности прусских оружейников, а лишь потому, что предназначались эти штыки для саперов, ездовых и прочей тыловой обслуги, которой иногда требовалось и бревно перепилить. Но в качестве пилы тесак образчика 1914 года себя не показал, а вот случаи их попадания на передний край с описанными Ремарком последствиями были. В итоге со всех таковых штыков зубья сточили в арсеналах централизованно.
Правила ведения идущих в ногу со временем «законных» войн определяются Гаагскими и Женевскими конвенциями, принятыми теснее в XX веке. Они воспрещают внедрение хим и бактериологического орудия, мин и снарядов, осколки которых не видны в рентгеновских лучах ( скажем, с пластиковыми корпусами), ослепляющего лазерного орудия и т. д. Впрочем, Оттавскую конвенцию 1997 года по противопехотным минам почти все страны, в том числе США, Россия, Китай, вообщем не стали подписывать.
30 мая 2008 года в Дублине была подписана Конвенция по кассетным боеприпасам. Такого типа бомбы, снаряды и ракеты несут в боевой доли несколько десятков или даже сотен(от типа зависит)самостоятельных боеприпасов — мин либо маленьких бомб. А третий протокол к Конвенции о некоторых видах обыденных вооружений 1980 года наложил ограничения на применение боеприпасов с зажигательной внутренностью вроде фосфора, термитной смеси либо напалма. Ими нельзя воспользоваться в городах, селениях и поблизости таковых ( даже по боевым объектам).
Женевская резолюция № 3093 Генеральной Ассамблеи ООН от 10 октября 1980 года ограничивает применение мин вообщем и мин-ловушек в частности. Запрещено применять мину-ловушку, которая соединена либо ассоциируется с защитными эмблемами, ранеными либо мертвыми, мед объектами, ребяческими игрушками и т. д. Фокусы такового рода изредка употребляются армиями, зато активно — различными террористами и повстанцами. Например, мины-ловушки в Северной Ирландии крепили к антиправительственным плакатам и листовкам; как английский боец срывал плакат, освобожденная пружина либо светочувствительный элемент приводили в действие взрыватель.
Декреты о счастливых пленных
Средневековые разумные запреты и ограничения не очень содействовали смягчению норовов, ведь базу армий сочиняли наемники и простолюдины, а отнюдь не рыцари. Солдаты жили одним деньком, им не приходилось рассчитывать не то что на пенсию опосля завершения войны, но и просто на уход и заботу при ранении либо увечье. После боя вражеских и даже собственных тяжелораненых обычно добивали. Кроме того, безжалостность по отношению к солдатам соперника имела и вполне циничную причину. В те времена не совсем лишь не врачевали покалеченых, но и не кормили централизованно боец — каждый кормился по своим способностям и достатку. Ну а пытая пленных, можнож было вызнать, где они упрятали средства и выдавали ли им вообщем жалованье перед битвой. В 1552 году французская армия во главе с герцогом Франсуа Гизом брала селение Глажон. Тогда пикардийцы просто вскрывали убитым, раненым и пленным испанцам Карла V животы в поисках проглоченных перед боем золотых — посещало, их прятали и таким методом.
Попытками законодательно смягчить обращение с пленными всерьез озадачились в XVIII веке. Одним из первых благодаря чему вопросцу высказался знаменитый французский философ Жан-Жак Руссо. В опубликованном в 1762 году трактате «Об Общественном уговоре, либо Принципы политического права» он писал: «Если целью войны является разрушение вражеского страны, то победитель вправе убивать его заступников, пока у них в руках орудие; но, как они кидают орудие и сдаются, прекращая таковым образом быть недругами либо орудиями недруга, они опять стают просто людьми, и победитель не имеет наиболее никакого права на их жизнь». После Французской революции 1789 года была принята Декларация прав жителя нашей планеты и гражданина, на основании которой Декреты Конвента от 25 мая и 2 августа 1793 года закрепили положения о необходимости схожего обращения со своими и вражескими бойцами, а также о защите военнопленных.
Но отношение к пленным далековато не постоянно подходило любым благим конвенциям. Например, наши бойцы обычно не брали в плен эсэсовцев. С ними, правда, была одна неувязка: воины РККА считали, что ежели в черной форме, то точно из СС, ну и расстреливали таковых германцев, не очень выясняя, какие у кого знаки различия. Из-за этого под раздачу попадали не столько эсэсовцы, сколько танкисты, а в конце войны — и отправленные воевать на берег моряки.
Были и иные предпосылки ожесточенного дела к пленным. Александр Васильевич Ткаченко в книге «Взвод, приготовиться к атаке!..» вспоминает о боях при освобождении от германцев Венгрии: «Для первого эшелона пленные постоянно великая обуза. И зачастую расстрелы их происходили не из-за безжалостности наших командиров и солдат, не из чувства мести, а стихийно, по большей доли во время самого боя, когда еще не светла обстановка и офицерам окончательно же не охото ослаблять свои подразделения, чтоб организовать конвои в тыл. Ведь бойцы конвоев, обычно, живо не ворачиваются. И не потому, что не торопятся в бой, а потому, что необходимо идти безызвестно куда, да сдать пленных как положено, да все тебя в тылу останавливают, расспрашивают, как следует пришествие, делятся табачком».
К вопросцу о отношении к пленным недалеко стоят и договоренности о сохранении жизни поднявшим белоснежный флаг — сдающимся и парламентерам. Использование белоснежного полотнища в качестве знака капитуляции либо призыва «поговорить» отмечалось историками еще у китайцев времен заключительней династии Хан ( I–III века нашей эпохи). В 109 году тот же знак употреблялся сдавшимися римскими бойцами консулов Папирия Карбона, Силана и Малия Максима опосля поражения от германских племен. В принципе, причина обращения конкретно к белоснежному цвету интуитивно понятна: это и чистая ткань без цвета крови — призыв к миру, и отказ от охраны муниципальных цветов. В позднейшие времена сложившийся статус белоснежного флага был официально утвержден международными конвенциями. В частности, как атрибут парламентера он описан в IV Гаагской Конвенции 18 октября 1907 года «О законах и обычаях сухопутной войны».
По поднявшим белоснежный флаг обычно не стреляли, но в истории войн знаменито множество случаев, когда это верховодило нарушалось. Например, широкую знаменитость получил расстрел германцами и их венгерскими союзниками парламентеров от 2-го Украинского фронта — капитанов Миклоша Штайнмеца и Ильи Остапенко. 29 декабря 1944 года они попробовали провести переговоры о сдаче обреченного гарнизона Будапешта для сохранения городка от разрушения и предотвращения вздорного кровопролития. В Будапеште опосля войны им был поставлен монумент.
Декреты о дружеской битве
Отправляясь на фронт, новобранец знает точно, кто его недруг и что с ним необходимо быть безжалостным. До фронта идейная накачка боец действует превосходно, но опосля недель и месяцев в окопах ее сменяют наиболее практические суждения. Общение с пленными и ранеными недругами, 1-ые погибели друзей и будничные страхи выживания на передовой нередко приводят к пониманию обычного факта, что вот тот тип, каска которого маячит над бруствером, тоже пришел сюда не по собственной воле, посиживает в той же самой грязищи, кормит таковых же вшей и так же точно желает жрать и спать. И в общем-то ты сам ничего собственного к нему не испытываешь, потому уничтожить его необходимо не ради больших эталонов, а лишь для того, чтоб он не убил тебя. Если войска длинно находятся на позициях, бойцы противоборствующих сторон нередко начинают договариваться друг с другом. И тогда возникают так именуемые «неписаные законы войны».
Неофициальные договоренности действуют, обычно, недолго — до первого приступа озверения, вызванного великими утратами и даже пагубою 1-го, но любимого друга либо командира. К одному из нередко встречающихся верховодил относится запрет стрелять по санитарам и похоронным командам: гниющие на нейтралке мертвецы идиентично отравляют жизнь обеим граням.
Еще в годы Второй мировой войны(а может, даже и с Первой)снайперы старались не стрелять в солдат соперника, отправлявших природные надобности. В том либо ином виде это верховодило время от времени вспоминают и сейчас — не из жалости к врагам, окончательно, а чтобы не вызвать ответного огня в подобной ситуации. В окопах и так противно.
Случается, что на нейтральной полосе оказывается какой-либо брошенный хуторок, погреб либо склад, к которому соперники совершают вылазки за чем-нибудь полезным в солдатском быту. Тогда тоже меж собой договариваются, чтоб стычек не было либо командование не прознало. Вот в той же Венгрии 1944 года был вариант: «Оборона нашего стрелкового батальона тянулась по западным скатам бугров, обсаженных виноградниками. Везде внизу показывались винные погреба. Старший лейтенант Кокарев сходу же ввел меня в курс дела: в погребах много вина, до 24.00 их навещает наш батальон, а после 24.00 — немцы. «Смотри, — предупредил он меня, — чтоб ночкой никакой стрельбы». И правда, ночкой на нейтральной полосе стояла поразительная тишь. Только время от времени вдалеке скрепел снег под ногами боец, отправившихся за вином. Ни немцы, ни мы, установив это негласное соглашение, не нарушали его ни единичным выстрелом».
На устоявшихся и относительно безмятежных участках фронта, посещало, договаривались не стрелять по водоносам, ежели обе стороны мучались от нехватки питьевой воды. Ну, пока командира рядом нет, а если он прибывал и приказывал открыть огонь, то старались промахиваться, по другому позже тебе самому ответят пулей. Кстати, схожие договоренности приключались и во время чеченских войн на Кавказе теснее в наше время.
Мерзкий стрелок
Снайперы — основные герои доброй половины военных фильмов ( наверное, 2-ые опосля летчиков). Однако в реальности их обычно чрезвычайно не обожают, и если они попадают в плен, то пощады ожидать не приходится.
Казалось бы, ну что такового необыкновенного, ведь хоть какой боец стреляет. Тем не наименее появившиеся в годы Первой мировой снайперы сходу оказались ненавистны всем, даже своим. Для пехотинцев была гадка сама мысль о том, что некто не прогуливается в атаки, а в сравнительно безмятежные периоды меж столкновениями посиживает где-то в укрытии и исподтишка отслеживает их, как дичь на охоте. Сами они убивали в горячке боя, без выбора, а этот избирал свои жертвы. Кроме того, события снайпера нередко приводили к ответному шквальному обстрелу окопов артиллерией соперника.
Во Вторую мировую воевавший в 1944 году в Нормандии британский офицер Гарри Фэрнес охарактеризовал предпосылки особенного дела к снайперам так: «Снайперов, попадавших в плен, истребляли на месте и без излишних церемоний. Солдаты терпеть не могли их. Им приключалось посещать под пулеметным огнем и артиллерийским обстрелом, скрываться от осколков. Каждый прогуливался в штыковую атаку и вступал в рукопашную с солдатами соперника, но никто не мог безмятежно мыслить о том, что некий гадкий тип умышленно берет его на мушку и хочет пристрелить втихомолку». Американский генерал Омар Нельсон Брэдли тогда же отдал понять своим подчиненным, что законы обращения с пленными к снайперам вермахта не относятся: «Сидит себе снайпер, постреливает и думает, что позже безмятежно сдастся, — так не годится. Это нечестно». Такое отношение к снайперам — что армейским, что из состава ДРГ ( диверсионно-разведывательная группа)— сохраняется и поныне.
Декрет о окончании статьи
Многие из обрисованных выше пунктов военного кодекса кажутся интуитивными — о таких вещах договариваются даже детки, играя во дворе в войнушку. На формулировку и принятие других законов уходили годы и тысячи часов умственного человеко-труда. Но этот процесс очевидно не завершен: со все наиболее активным применением беспилотных военных машин наверное возникнут неизведанные нравственные конфликты. А с нановойсками так и вовсе придется половину верховодил сочинить поновой. Читай на сайте MAXIM новейшую версию военно-этического кодекса в 2050 году!
Нравится