Бабка звонит в полицию:
— У меня из окна видно, как молодая
пара в соседнем доме занимается
неприличными делами!
Приезжает милиция.
— Бабуля, не видно же ничего!
— Так не видно. А вот ежели на шкаф залезть…
Старый анекдот
Я и ранее очень обожал дуться. Толкнет кто-либо в метро — я здесь же разумею, что мир страшен и настроен против меня. А я, выходит, против него. А разов я против чего-то страшного, то сам я, напротив, великолепен. И еще недельку позже свою обиду лелею, наслаждаюсь собственной прекрасностью. Но люд у нас твердый, черствый; посещало, что наступят на ногу, не успею я огорчиться, как разговаривают: «Извините». Тут настроение, окончательно, портилось, дуться на извинившегося как-то не с руки, а означает, и самооценку подпитать не вышло. Других-то способов у меня не было: достижений особенных нет, средств тоже. Приходилось как-то вертеться, нарываться на скандалы, стимулировать: на красноватый свет ходить, чтоб хамские водители мне гудели, замечания молодежи делать, чтоб она меня отправила. Как-то выкручивался, но приходилось тяжело: воспитанность крепчала, никто нервишки по пустякам расходовать не желал. Совсем уж я было зачах, но — в кои-то веки спасибо загранице — открыли мне глаза: оказывается, можнож дуться не совершенно лишь за себя, но и за иных!«Оскорбление чувств» величается.
Тут-то я и развернулся. Только кто-либо что-нибудь нехорошее про кого-нибудь произнесет либо напишет — я сходу глядь в себя, в глубины собственной проницательной и ранимой натуры. И точно, вот она, обида. Усомнились в величии Ленина либо Сталина — нанесли мне оскорбление. Даже не мне нанесли. И даже не Ленину со Сталиным. А нам, нам!Нам с Лениным!Нам со Сталиным!Раньше очевидцев приходилось отыскивать, справку о побоях брать, а на данный момент и подтверждать ничего не надо — просто предъявляешь свою эмоцию в качестве подтверждения, поди опровергни.
Жизнь моя сейчас наполнилась смыслом. Правда, в Бога пришлось уверовать. Но это оказалось нехлопотным делом. Зато нас с Богом сейчас непрерывно обижают. Он-то сам себя защитить не может, а я непрерывно горой встаю!Кто здесь произнес, что его нет?С рук не сойдет, мы огорчились, в трибунал можем подать. А там со всем почтением: разов оскорбили вас, то мы этого так не оставим, закон непрерывно на стороне обиженных. Важная особа я стал.
Теперь занят непрерывно, самооценка растет совместно с чувствительностью. Сутулиться закончил, хожу прямо, гляжу взыскательно. И то сказать, за весь мир в ответе. В заключительнее время за Россию превосходно стало дуться. Критиков-то много развелось, а Россия, знаменитое дело, долготерпивая матушка. Ну я-то уж отчизне послужу, не дам в обиду. Шуточки взялись шутить — я ночь не посплю, но найду, на что оскорбиться. И всем шутникам-критикам напишу, что мы с Россией оскорблены два, что пишите опровержение. И многие пишут, опасаются нас, почитают.
Так привык я радеть за слабеньких, что про себя теснее не вспоминаю. Про себя мыслю — «мы». И знаете что?Иногда мне кажется, что я — это и есть Россия. И я же есть Бог. Ну, разов они через меня дуются. Такая благодать мне ниспослана, что я аж время от времени признательность чувствую. Но это вредное в нашем деле чувство, я с ним дерусь. И очень за него на себя обижаюсь. Думаю даже на себя в трибунал подать, да Ленин все разубеждает...
Александр Маленков
Главный редактор журнальчика MAXIM
e-mail: glavred@maximonline.ru
twitter.com/SashaMalenkov
— Примечание бородавочника по имени Phacochoerus Фунтик:
«Между иным, еще в Библии часто указывалось, что быть оскорбленным и униженным — очень выгодно. Но там, быстрее, делали упор на посмертное возмещение за земные мучения, а вот то, что эти штуки могут принести дивиденды теснее при жизни, — это, бесспорно, остроумнейшая новация теперешнего странного века»
— У меня из окна видно, как молодая
пара в соседнем доме занимается
неприличными делами!
Приезжает милиция.
— Бабуля, не видно же ничего!
— Так не видно. А вот ежели на шкаф залезть…
Старый анекдот
Я и ранее очень обожал дуться. Толкнет кто-либо в метро — я здесь же разумею, что мир страшен и настроен против меня. А я, выходит, против него. А разов я против чего-то страшного, то сам я, напротив, великолепен. И еще недельку позже свою обиду лелею, наслаждаюсь собственной прекрасностью. Но люд у нас твердый, черствый; посещало, что наступят на ногу, не успею я огорчиться, как разговаривают: «Извините». Тут настроение, окончательно, портилось, дуться на извинившегося как-то не с руки, а означает, и самооценку подпитать не вышло. Других-то способов у меня не было: достижений особенных нет, средств тоже. Приходилось как-то вертеться, нарываться на скандалы, стимулировать: на красноватый свет ходить, чтоб хамские водители мне гудели, замечания молодежи делать, чтоб она меня отправила. Как-то выкручивался, но приходилось тяжело: воспитанность крепчала, никто нервишки по пустякам расходовать не желал. Совсем уж я было зачах, но — в кои-то веки спасибо загранице — открыли мне глаза: оказывается, можнож дуться не совершенно лишь за себя, но и за иных!«Оскорбление чувств» величается.
Тут-то я и развернулся. Только кто-либо что-нибудь нехорошее про кого-нибудь произнесет либо напишет — я сходу глядь в себя, в глубины собственной проницательной и ранимой натуры. И точно, вот она, обида. Усомнились в величии Ленина либо Сталина — нанесли мне оскорбление. Даже не мне нанесли. И даже не Ленину со Сталиным. А нам, нам!Нам с Лениным!Нам со Сталиным!Раньше очевидцев приходилось отыскивать, справку о побоях брать, а на данный момент и подтверждать ничего не надо — просто предъявляешь свою эмоцию в качестве подтверждения, поди опровергни.
Жизнь моя сейчас наполнилась смыслом. Правда, в Бога пришлось уверовать. Но это оказалось нехлопотным делом. Зато нас с Богом сейчас непрерывно обижают. Он-то сам себя защитить не может, а я непрерывно горой встаю!Кто здесь произнес, что его нет?С рук не сойдет, мы огорчились, в трибунал можем подать. А там со всем почтением: разов оскорбили вас, то мы этого так не оставим, закон непрерывно на стороне обиженных. Важная особа я стал.
Теперь занят непрерывно, самооценка растет совместно с чувствительностью. Сутулиться закончил, хожу прямо, гляжу взыскательно. И то сказать, за весь мир в ответе. В заключительнее время за Россию превосходно стало дуться. Критиков-то много развелось, а Россия, знаменитое дело, долготерпивая матушка. Ну я-то уж отчизне послужу, не дам в обиду. Шуточки взялись шутить — я ночь не посплю, но найду, на что оскорбиться. И всем шутникам-критикам напишу, что мы с Россией оскорблены два, что пишите опровержение. И многие пишут, опасаются нас, почитают.
Так привык я радеть за слабеньких, что про себя теснее не вспоминаю. Про себя мыслю — «мы». И знаете что?Иногда мне кажется, что я — это и есть Россия. И я же есть Бог. Ну, разов они через меня дуются. Такая благодать мне ниспослана, что я аж время от времени признательность чувствую. Но это вредное в нашем деле чувство, я с ним дерусь. И очень за него на себя обижаюсь. Думаю даже на себя в трибунал подать, да Ленин все разубеждает...
Александр Маленков
Главный редактор журнальчика MAXIM
e-mail: glavred@maximonline.ru
twitter.com/SashaMalenkov
— Примечание бородавочника по имени Phacochoerus Фунтик:
«Между иным, еще в Библии часто указывалось, что быть оскорбленным и униженным — очень выгодно. Но там, быстрее, делали упор на посмертное возмещение за земные мучения, а вот то, что эти штуки могут принести дивиденды теснее при жизни, — это, бесспорно, остроумнейшая новация теперешнего странного века»