Антуан де Сент-Экзюпери и Консуэло Сандоваль: «Я хочу вас навечно» - «Истории из жизни»

Современники описывали отношения Антуана де Сент-Экзюпери и Консуэло Сандоваль одним словом: парадокс. «Между ними были и страсть, и нежность, и взаимное восхищение, — говорил друг и издатель Антуана Гастон Галлимар. — Но я никогда раньше не видел, чтоб двое, которые так любят друг друга, были столь несчастливы в браке.

В истории взаимоотношений Антуана де Сент-Экзюпери и Консуэло Сандоваль так много противоречивых фактов, что порой совершенно невозможно понять, что из этого правда, а что — вымысел. Биографы Экзюпери представляли знаменитого писателя как человека широкой души, преданного, верного и крайне обаятельного. Его жену при этом называли истеричной и лживой особой, равнодушной к судьбе своего отважного мужа. В мемуарах же самой Консуэло она предстает перед читателем влюбленной несчастной женщиной, готовой прощать мужу все обманы, измены и долгие месяцы своего одиночества. Вероятно, как это обычно бывает, истина находится где-то посередине.

Тем не менее, и в этой неоднозначной истории были точные факты. Такие, например, как то, что будущий писатель Антуан Жан-Батист Мари Роже де Сент-Экзюпери родился в Лионе 29 июня 1900 года в семье обедневших провансальских дворян. Но, несмотря на скромный доход семьи детство Тонио — так мальчика называли дома — было счастливым. Отчасти потому, что он с пеленок был предоставлен сам себе. Отец работал в страховой компании, мать растила пятерых детей и пыталась свести концы с концами. Поэтому Тонио рос как трава. Сам он часто говорил, что, в отличие от людей своего круга, не получил традиционного воспитания. И это еще мягко сказано. Даже став взрослым, Экзюпери никогда не обременял себя такой мелочью, как хорошие манеры. «Однажды он увидел, что я держу в руке стакан с водой, — вспоминала Консуэло Сандоваль. — «Дайте мне попить», — воскликнул он. Я протянула ему стакан воды и бутылку коньяка. Не раздумывая, он вылил себе в рот содержимое бутылки, затем воду. Он забыл, что остальным тоже хочется пить. Он даже не извинился, так как ненавидел терять нить разговора. Если его прерывали на середине рассказа, он весь вечер больше не раскрывал рта. Его визиты иногда затягивались до завтрака, и он считал это совершенно естественным».

Можно сказать, что единственное, что в Экзюпери было подлинно аристократического — это уверенность в том, что ему позволено немного больше, чем остальным людям. Того, на чьем гербе красуется графская корона, всегда будут угощать обедами и ссужать деньгами. И к тому же — титул всегда можно превратить в средства, выгодно женившись.

С течением лет беззаботное детство Антуана плавно перешло в такую же беззаботную молодость. Он переехал в Париж и с удовольствием проводил время в ресторанах и кафе-шантанах, нимало не заботясь о том, откуда овдовевшая мать берет деньги на его содержание. Раздаривая свое скромное пособие танцовщицам и проигравшимся друзьям, Антуан шутил: «Рыцарю не пристало думать о презренном металле». Сент-Экзюпери с детства бредил рыцарством, обожал Вальтера Скотта и горько сожалел о том, что времена доспехов и турниров прошли.
Зато первая любовь Антуана сложилась в полном соответствии с рыцарскими идеалами. Его избранница происходила из старинной дворянской семьи, была очень красива и крайне болезненна. Луиза де Вильморен принимала своих гостей в спальне, всегда была бледна до прозрачности, но и только. Богатая же фантазия Антуана позже наделила Луизу тяжелой формой паралича и заковала в гипс с головы до ног. «Доктор сказал, что она, вероятно, никогда не сможет ходить, но я играл с ней, я любил ее, — рассказывал Экзюпери. — Это была невеста моих игр... У нее двигалась только голова над гипсом, и она рассказывала мне свои сны. Но она лгала мне. Она была обручена со всеми моими друзьями и каждому внушила, что только он ее настоящий жених. И все мы верили ей. Только потом другие женились на девушках, которые могли ходить, и лишь я остался рядом с ней. И она полюбила меня за верность. А потом в ситуацию вмешались взрослые. Они нашли ей другого жениха, гораздо богаче. И я плакал, да, я плакал».

Луиза действительно вышла замуж за другого, и впоследствии Экзюпери говорил, что именно ее «неверность» заставила его пойти в армию: «Я стал летчиком потому, что на земле меня больше ничто не удерживало». Кроме романтической причины была и практическая: семья Экзюпери оказалась разорена дотла, и матери пришлось продать родовой замок — последнее достояние семьи. Для Антуана, который никогда раньше не думал о деньгах, это стало ударом. В продаже Сен-Мориса он до конца жизни будет винить себя.
Двадцатидвухлетний Экзюпери прибыл в летную часть в Ле Бурже, в пригороде Парижа, с новенькими летными правами и огромным желанием летать. Был ли он хорошим летчиком, как рисуют его появившиеся позже легенды? Сослуживцы Антуана, видевшие его в деле, сходятся на том, что скорее нет: «Слишком мало опыта, зато безрассудства с избытком». Не прошло и года, как Экзюпери за него поплатился — он разбил самолет и получил тяжелейшую травму головы. Казалось, молодому лейтенанту придется расстаться с мечтой о блестящем будущем — его ждали демобилизация, долгое лечение и унылая работа торговым представителем.

Но Антуану повезло: авиакатастрофа не помешала ему продолжить карьеру летчика. Через четыре года депрессии, случайных связей и попыток найти себя в обычной жизни Антуан получил работу в авиакомпании «Тулуза—Дакар» и уехал в Западную Сахару. Пустыня потрясла его воображение настолько, что он, вняв, наконец, настойчивым просьбам друзей, начал писать книгу. «Ты искал в себе дар, — сказал его друг, легендарный французский летчик Жан Мермоз. — Хватит искать, просто сядь за стол и опиши все, что ты видишь».

«Южный почтовый» сделал Антуана знаменитым. Именно тогда было положено начало мифу о Сент-Экзюпери: отважный летчик, глубокий мыслитель, тонкий романтик. Тонио нравился этот имидж, но соответствовать ему в реальной жизни было слишком сложно. Ведь в свободное от полетов время «тонкий романтик» по-прежнему выпивал с друзьями и развлекался с юными девицами. Но при этом, в точности как рыцарь-крестоносец, хранил в сердце образ идеальной возлюбленной — «чистой и прекрасной, словно горный родник».
Консуэло Сунсин Сандоваль напоминала скорее бурную реку. Она родилась в Сальвадоре и утверждала, что в ее жилах течет кровь индейцев и испанских грандов: «В моей семье были священники и даже кардиналы! А фамилия Сунсин — это наследие вождей майя». Скорее всего, это миф, один из многих, которыми Консуэло привыкла окружать себя с малолетства. Впоследствии ее часто обвиняли в чрезмерных фантазиях и даже откровенной лжи. Она действительно придумывала себе жизнь — это был ее способ убежать от убогой действительности. Ведь Сальвадор, «страна вулканов», которую позже она описывала как земной рай, на самом деле была мировым захолустьем. Впрочем, мечтательница Консуэло на жизнь смотрела вполне практично. Она понимала, что у нее, не отмеченной никакими особыми талантами, есть лишь один способ изменить судьбу — удачное замужество. Поэтому, когда аргентинский писатель Гомес Каррильо — немолодой и не отличавшийся особой красотой мужчина — предложил ей руку и сердце, она, не раздумывая, согласилась.

Каррильо превратил маленькую сальвадорку в настоящую светскую даму — научил одеваться, привил художественный вкус. «Ты самая красивая женщина в мире», — убеждал ее муж. И она, вдохновленная его словами, входила в любую гостиную как королева. «Она казалась монархиней какой-то далекой экзотической страны», — вспоминал о ней один из современников. Любила ли Консуэло своего немолодого мужа? Даже если и нет, то жизнь с ним ей нравилась: он ввел ее в круг европейской богемы, познакомил с Метерлинком, Габриэле Д’Аннунцио, Андре Моруа. Заказывал для нее туалеты у известнейших портных. К тому же, как все немолодые мужчины, Гомес Каррильо относился к своей юной жене как к ребенку. «Он лелеял мою безмятежность, — говорила Консуэло. — С ним мне не было нужды становиться взрослой».

Поэтому его самоубийство в 1927 году она восприняла как предательство. И ее трудно в этом винить: мало того, что в 26 лет Консуэло осталась вдовой, так у нее за спиной еще и шептались, что это она, со своим бурным темпераментом, виновата в смерти мужа. К моменту знакомства с Экзюпери Консуэло жила в маленькой квартирке, оставшейся ей от Каррильо, и перебивалась случайными заработками. Поэтому, когда аргентинское правительство пригласило вдову Гомеса Каррильо прочесть несколько лекций на родине ее знаменитого мужа, Консуэло с радостью согласилась.

Там они и встретились в 1930 году — молодая вдова и молодой директор аргентинского отделения компании «Аэропосталь» Антуан де Сент-Экзюпери, который лишь недавно приехал в Буэнос-Айрес и нестерпимо скучал по Парижу.

В своих мемуарах «Воспоминания розы» Консуэло пишет, что с Антуаном ее познакомил их общий приятель Бенжамен Кремье. Тем же вечером Экзюпери уговорил Консуэло впервые в жизни сесть в самолет — он хотел показать ей Рио-де-ла-Плата с высоты птичьего полета. Когда машина набрала высоту, Экзюпери зафиксировал ручку управления и потребовал, чтобы Консуэло его поцеловала. Разумеется, она отказалась. «И тогда я увидела, как жемчужины слезинок из его глаз закапали на галстук, и мое сердце растаяло от нежности. Я неловко перегнулась и поцеловала его. В ответ он начал неистово целовать меня, и так мы летели минуты две-три, самолет пикировал и взмывал...» Согласно воспоминаниям Консуэло, вечер закончился в доме Сент-Экзюпери. Он благородно уступил даме свою постель и до утра не давал ей спать, читая главы из книги «Ночной полет», которую начал писать сразу по приезде в Аргентину.

Эту историю не раз подвергали сомнению официальные биографы Экзюпери. Но в одном они согласны с Консуэло — это была любовь с первого взгляда. Не привыкший ждать, Антуан буквально завалил сеньору Каррильо признаниями, письмами и цветами. Да он и ее саму считал похожей на цветок, la fleur, прекрасную нежную розу. Меньше чем через неделю он предложил ей руку и сердце. «Я буду принадлежать вам, мой Крылатый Рыцарь», — в свойственной ей манере церемонно ответила Консуэло.
Со стороны могло показаться, что брак с Сент-Экзюпери стал для нее хорошим выходом из сложного положения. Антуан был молод, обаятелен, хорошо зарабатывал в авиакомпании и пользовался репутацией одного из самых многообещающих писателей Франции. К тому же он был графом, а для Консуэло титулы всегда обладали магическим очарованием. Разумеется, давая согласие на брак, Консуэло принимала во внимание эти соображения. Но они отнюдь не были определяющими. Она действительно влюбилась в Экзюпери. Ее привлекла противоречивость его натуры — в нем причудливо соединились так и не ставший взрослым мальчик из Прованса и рыцарь, одержимый стремлением защищать слабого.

Уже в день помолвки Консуэло стало понятно, что легким этот брак не будет: жених улетел по какому-то срочному вызову, не дожидаясь окончания праздничного ужина. Свою первую ночь в качестве невесты Консуэло провела в аэропорту, ожидая известий от Антуана. В ее жизни будет много таких ночей, когда единственной реальностью становятся страх и сводка погоды.

Через несколько недель Экзюпери снял дом и потребовал, чтобы Консуэло переселилась к нему, не дожидаясь свадьбы. «Он был полностью захвачен желанием поскорее водворить свою принцессу в башню, — говорила Консуэло. — Отказать ему было бы жестоко». Правда, на репутации «принцессы» этот шаг сказался далеко не лучшим образом. Высший свет Буэнос-Айреса был шокирован таким поступком вдовы их знаменитого соотечественника. Интересно, что на Антуана осуждение не распространялось. Он по-прежнему получал приглашения на обеды и танцевальные вечера — и с удовольствием их принимал. А Консуэло сидела на террасе их дома и терпеливо ждала, когда ее Крылатый Рыцарь вернется домой.
Свадьба, на которой поначалу так настаивал Экзюпери, все время откладывалась: Антуан ждал приезда своей матери. Однажды, когда Консуэло, казалось, совсем потеряла терпение, он повел ее в местную мэрию, чтобы зарегистрировать брак. Но в тот момент, когда нужно было произнести сакраментальное «да», отважный летчик на глазах у всех разрыдался: «Я не хочу жениться вдали от родины и своей семьи!» — «А я не хочу выходить замуж за плачущего мужчину», — в тон ему ответила Консуэло.

Возможно, она и дальше терпела бы свое двусмысленное положение, если бы однажды до нее не дошли слухи, что графиня де Сент-Экзюпери, мать Тонио, собирает сведения о ее происхождении. Антуан не мог понять, почему Консуэло чувствует себя оскорбленной: «Но, дорогая, моя семья очень традиционна! У нас принято жениться на женщинах своего круга. А ты иностранка, да еще вдова... Конечно, мама хочет знать, кого я собираюсь ввести в семью». Для Консуэло, привыкшей к безусловному обожанию первого мужа, это было слишком. Она разорвала помолвку и уехала во Францию.

Но любовь не всегда подчиняется голосу рассудка. Консуэло страдала, и это заметили все ее парижские знакомые. Дочь Александра Куприна, Ксения, некоторое время бывшая близкой подругой Консуэло, рассказывала, что по возвращении во Францию она была буквально раздавлена: «Она была похожа на маленькую обезьянку: глаза совсем потухли, носик покраснел, личико сделалось с кулачок и стало серое. А сама она была вся в черном и вся в слезах. И тут она мне рассказала, что она встретила, наконец, человека — сильного, красивого, замечательного, который спас ее от всего в жизни... горя, отчаяния, страха... И между ними началась большая любовь. Потом они куда-то поехали, и там случилась «революционе»... Он был в этой «революционе» как-то замешан — и его расстреляли на ее глазах, «и по белым камням, залитым ярким солнцем, текла его алая кровь...»

Если отбросить тот очевидный факт, что Экзюпери был жив-здоров, Консуэло не так уж преувеличила — она действительно любила его и по-настоящему страдала. Но, верная себе, она придумала банальной истории о мужской нерешительности красивый трагический финал.
Страдал и Экзюпери: «Сначала я думал, что смогу обойтись без нее. Что не смогу дать ей счастья, которого она заслуживает, и, может быть, без меня ей будет лучше. Но когда в доме увяли все посаженные ею цветы, я понял, что должен ее вернуть». А уж когда он узнал, что Консуэло собралась замуж за какого-то давнего поклонника, окончательно лишился покоя. Бросив все дела, сел на корабль и отправился в Европу, к своей принцессе. В подарок ей он вез живую пуму — ему казалось, что эта представительница семейства кошачьих очень похожа на Консуэло.

Конечно, она не устояла: «Он такой большой, что мне приходится поднимать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Но он плачет, как ребенок. Боится, как малое дитя. Говорит, что не протянет без меня и дня. Какая женщина устоит перед такой любовью?»

Знакомство с семьей было тяжелым. Сестра Антуана назвала Консуэло опереточной графиней. Мать изо всех сил пыталась быть вежливой. Друг семьи, известный французский писатель Андре Жид, после знакомства с невестой Антуана записал в своем дневнике: «Из Аргентины он привез новую книгу и новую жену. Я его поздравил — в основном с книгой». Как ни старалась Консуэло понравиться родственникам любимого Тонио, они упорно демонстрировали ей свое презрение. Но, тем не менее, свадьба была сыграна, и Консуэло Гомес Каррильо стала графиней де Сент-Экзюпери.

Вскоре после свадьбы Антуан получил новое назначение — из Аргентины его перевели в Марокко, на сахарские авиалинии. Он любил пустыню и находил в ней поэтическое очарование. Консуэло же нашла там изнуряющую жару, ленивых слуг-арабов, астму и неизвестного происхождения кожное заболевание, которое едва не лишило ее ноги. Но самым ужасным был страх — постоянный страх за жизнь Тонио. «Такова жизнь жены летчика, — хладнокровно отвечал Экзюпери. — Не будьте глупой девочкой. Вы же знаете, что только в небе я чувствую себя по-настоящему счастливым».

Но, несмотря ни на что, это был самый прекрасный и безоблачный период их брака. Экзюпери летал, Консуэло обустраивала дом, готовила еду и регулярно собирала и разбирала его чемоданы. «Я счастлив от того, что на земле меня ждут чашка кофе, сваренного специально для меня, букет свежих цветов и мое любимое кресло, — говорил Экзюпери. — Летчику необходимо знать, что его ждут на земле».
Как это часто бывает, счастье кончилось, когда пришла слава. Книга «Ночной полет» сделала и без того популярного Антуана де Сент-Экзюпери почти идолом. Париж рукоплескал своему новому любимцу, женщины и журналисты рвали его на части... Издатель Гастон Галлимар дал понять, что в такой ситуации лучшее для Антуана — вернуться в Париж.

Возвращение во Францию Консуэло поначалу восприняла с восторгом. Она была рада вернуться в свою квартирку на улице Кастеллан. Денег у Экзюпери не было, поэтому он не раздумывая согласился пользоваться недвижимостью, которую его жена получила в наследство от предыдущего брака. И вскоре Консуэло поняла почему: Антуан явно не собирался проводить в ней много времени.

Когда-то он приехал в Париж никому не известным молодым человеком, теперь же все было иначе: летчик с орденом Почетного легиона, знаменитый писатель, желанный гость в любом доме, любимец женщин. Антуану вовсе не хотелось показывать этому блестящему миру свою законную жену — ведь это все равно, что демонстрировать наручники или табличку «Занято». Впрочем, Консуэло он по-прежнему говорил о своей любви. Каждый раз, когда она устраивала скандал из-за того, что он несколько дней не появлялся дома, Тонио рассказывал ей, что без нее он был бы никем, что вся его слава на самом деле принадлежит ей... И что неплохо бы собрать его чемоданы, потому что он уезжает на пару недель и не может точно сказать, когда вернется. Консуэло все чаще оставалась в одиночестве.
Слова Экзюпери о том, что без нее он не выживет, утешали Консуэло лишь какое-то время. Действительно, стоило Тонио вляпаться в неприятность, он бросался к жене, искал у нее поддержки. Но после тяжелейшей аварии, когда самолет, который испытывал Экзюпери, утонул в море, а сам он чудом остался жив, Консуэло не выдержала. Женщины, преследующие ее мужа, получали его внимание, его интерес, возможно, его страсть. А ей оставались только страх, работа сиделки и укладка чемоданов. Со времени их свадьбы не прошло и года, а Тонио почти не прикасается к ней.

Она пыталась поговорить. Пошла к мужу и напрямик выложила ему все, что чувствовала. Если Консуэло надеялась пробудить в Тонио прежнюю пылкость, то она жестоко ошиблась. Теперь при виде жены Экзюпери испытывал лишь чувство вины и неудобства — он считал, что женщина не должна унижать себя такими разговорами. И тогда сальвадорский вулкан начал извергаться. Консуэло больше не могла скрывать душившие ее обиду и ревность. По ее собственному признанию, она стала скандальной, плаксивой и была готова рассказывать о своей неудавшейся семейной жизни любому, кто соглашался слушать.

Экзюпери это не нравилось. Но вместо того чтобы попытаться решить проблему, он стал делать вид, что ее нет. Антуан снял квартиру для себя, а ту, что под ней, — для Консуэло. Приличия были соблюдены: для публики они, как законные супруги, жили в одном доме, хоть и на разных этажах. Впрочем, Экзюпери мог бы и не идти на такие ухищрения. Его новая работа — корреспондент «Франс-Суар» — давала ему возможность ездить по всему миру и дома появляться не чаще раза в месяц.
Для Консуэло это был ад. Ей, темпераментной молодой женщине, хотелось быть рядом с любимым мужчиной. Делить с ним постель, вместе обедать, принимать гостей — словом, жить нормальной семейной жизнью. Она не могла понять, в чем провинилась и почему муж держит ее на расстоянии. Несколько раз она порывалась уйти, заводила поклонников... Но когда Сент-Экзюпери пропал по время перелета Париж—Сайгон — он пытался побить рекорд скорости и потерпел крушение в Ливийской пустыне — Консуэло поклялась себе: если муж вернется домой живым, она никогда больше не подумает о разводе.

Ревность, растерянность, постоянный страх подточили психику Консуэло. У нее стали случаться срывы, которые не столько пугали, сколько раздражали Экзюпери. «Его девочка» оказалась человеком из плоти и крови! К тому же человеком не слишком здоровым. По совету знакомых, Антуан отправил жену в психиатрическую клинику в Берне. Консуэло и в самом деле нуждалась в помощи врачей, причем сама прекрасно это понимала: «Я стала несправедливой, ревнивой, сварливой, неуживчивой. Я не хотела уступать ни единой улыбки тем женщинам, приглашения которых заполняли его ежедневник... Но я проиграла свою битву. Тонио нужна была атмосфера более мягкая, багаж более легкий, который можно оставить где угодно».

Клинику в Швейцарии Консуэло вспоминала как тюрьму — ее держали в холодной палате, скудно кормили и изнуряли многокилометровыми пешими прогулками «для лучшего сна». Антуан навестил жену лишь через три недели, был поражен тем, как она исхудала, но забрать ее домой не пожелал — хотя Консуэло умоляла его об этом. Она вернулась в Париж лишь после того, как общие друзья прямым текстом объяснили Экзюпери, что он вот-вот останется вдовцом. «По дороге в Париж он упрекал меня в том, что я не рассказала ему о драконовских методах этих докторов», — написала в своих воспоминаниях Консуэло.

На какое-то время жизнь вошла в нормальное русло. Антуан много работал, Консуэло приходила в себя. Она по прежнему складывала его чемоданы, стирала его вещи, ждала его из долгих командировок. Постепенно она сумела убедить себя в том, что, с кем бы ни проводил время ее муж, по-настоящему он любит лишь одну ее. Многие браки держатся на таком фундаменте годы и десятилетия. Возможно, так жила бы и Консуэло. Если бы однажды, разбирая чемодан мужа, она не нашла сотню сильно надушенных писем. «Я вскрыла первое письмо, вне всяких сомнений, почерк моего мужа. И я прочла: «Дорогая, дорогая!» Но это письмо было адресовано явно не мне. Кто эта «дорогая» счастливица?»
Этой счастливицей много лет была Нелли де Вог, которую официальные биографы Экзюпери называют его музой, его ангелом-хранителем, едва ли не главной любовью его жизни. Мать Антуана относилась к ней значительно теплее, чем к своей невестке. Весь Париж давно знал о связи светской красавицы и знаменитого писателя. Лишь Консуэло, как полагается жене, узнала последней.

Антуан не стал отрицать очевидного. «Я люблю тебя всем сердцем, — уверял он Консуэло. — Я люблю тебя как сестру, как дочь, как родину. Но я не могу оторваться от нее. Я ни дня не могу прожить, не видя ее». И завершил свою речь словами: «Я боялся сделать тебе больно, но раз ты узнала, так даже лучше».

Супруги приняли решение расстаться. Полуживая от горя, Консуэло отправилась морем домой, в Сальвадор. Путешествие уже подходило к концу, когда ей вручили телеграмму от матери: «Твой муж серьезно ранен 32 перелома 11 тяжелых не допустила ампутации до твоего приезда как можно скорее вылетай к нам в панаму». Экзюпери пытался совершить перелет «Нью-Йорк—Огненная Земля» и потерпел крушение в Гватемале. Как всегда в тяжелые времена, Антуан звал свою принцессу.

«Я с трудом узнала лицо Тонио, так оно опухло. Один глаз находился практически на лбу, а другой почти висел у бесформенного, фиолетового рта, — писала Консуэло в своих воспоминаниях. — Я заставляла его есть, как ребенка, который получает первую ложку молока, первый кусок хлеба, размоченный в меду».

У постели мужа Консуэло провела несколько недель. Она не отходила от него ни на шаг, ела и спала в его палате. Чтобы облегчить его боль, она держала руки в тазу с колотым льдом и клала прохладные ладони на воспаленный лоб Антуана. Консуэло была рядом, когда ему кололи морфий, и позже, когда он пытался от него отвыкнуть. В день выписки из больницы исхудавший, изуродованный Экзюпери сказал: «Завтра ты посадишь меня в самолет до Нью-Йорка. Там я сделаю пластическую операцию, чтобы привести в порядок лицо. Ты же не можешь жить с чудовищем». Однако взять с собой жену он отказался: «Мы же расстались, ты не забыла?»

Катастрофа ничего не изменила в их отношениях. Экзюпери по-прежнему не давал Консуэло уйти и по-прежнему держал ее на расстоянии. Разные номера в отелях, внезапные отъезды, редкие телеграммы и еще более редкие ночи, которые он проводил в супружеской постели. Но Консуэло уже хватало и этого: «В его объятиях я забывала всю свою печаль. Такой вот чехардой была наша жизнь... Любовь и расставания».
Вторую мировую войну супруги встретили во Франции. В письмах мать умоляла Консуэло немедленно уехать из разгромленной Европы в родной Сальвадор, но Экзюпери запретил жене даже думать об отъезде, и она согласилась с ним: «Если я уеду, он почувствует себя совершенно беззащитным и его подстрелят во время первого же боевого вылета, ведь он не будет больше дорожить жизнью». Забота Экзюпери о жене выразилась в том, что он отправил ее на юг Франции и пообещал писать «при первой возможности».

Почти год эти письма составляли ее единственную радость. Консуэло, исхудавшей от недоедания, с вновь обострившейся астмой, было достаточно нескольких нежных фраз на тонкой бумаге. Она была счастлива: «Тонио писал, что никогда больше не покинет меня. Господь услышал мои молитвы. Он вернул мне любовь Тонио. Я чувствовала, что Он благословил меня среди толпы, мне хотелось вознести хвалу Творцу прямо на улице».

Известие о том, что ее муж в Америке, застало Консуэло врасплох. Она была уверена, что Экзюпери в составе французских ВВС героически сражается где-то в Северной Африке. «Твой муж показывает в Нью-Йорке карточные фокусы и шляется со всеми блондинками города, — сказала ей подруга. — Почему ты здесь подыхаешь от голода? Почему ты не с ним?» Консуэло нечего было ответить.

Лишь через одиннадцать месяцев Антуан вызвал ее в США. За это время Консуэло успела мысленно попрощаться с ним. Она снова, в который раз, попыталась наладить свою жизнь: занялась скульптурой, завела роман с Бернаром Зефрюссом, даже собиралась выйти за него замуж... Телеграмма от Тонио в очередной раз разрушила ее планы.

Но, несмотря на приезд жены в Нью-Йорк, Экзюпери вел вполне холостяцкую жизнь. Он и не думал скрывать от супруги свои увлечения, женщины приходили к нему совершенно свободно. Измученная ревностью и одиночеством, Консуэло попросила найти ей квартиру подальше — она не могла больше наблюдать за бурной личной жизнью своего мужа. И тогда, согласно ее мемуарам, Тонио, наконец, изложил ей свои взгляды на брак: «Вы моя жена, моя дорогая жена, я дорожу вами каждую секунду своей жизни. Надо, чтобы вы смогли понять меня, как мать понимает сына. Мне нужна именно такая любовь». Она была согласна. Хотя о том, какая любовь нужна ей, Антуану не пришло в голову спросить.

Она понимала его как никто другой. Когда в апреле 1942 года Экзюпери получил от издательства «Рейналь и Хичкок» предложение написать детскую книгу, именно Консуэло сняла просторный дом в Нортпорте, оборудовала для мужа кабинет и окружила его заботой, пока он писал свое, возможно, самое знаменитое произведение — «Маленький принц». Она жарила ему яичницу в три часа утра. Покорно сносила его дурное настроение. Когда Антуан захотел улучшить свой английский язык, Консуэло лично подобрала ему преподавательницу. «Выбери мне самую красивую, — согласно ее воспоминаниям, попросил муж. — У тебя вкус лучше, чем у меня».

Время, когда Экзюпери работал в Нортпорте над «Маленьким принцем», осталось в памяти Консуэло как самый счастливый период их брака. Она говорила, что хотела бы жить так всегда — ведь в кои-то веки ее Тонио был с ней. Пусть вынужденно, пусть ради работы, это неважно. Иногда, в хорошие дни, она втайне надеялась, что Экзюпери, наконец, начал выполнять свое обещание «никогда ее не покидать». Увы, она ошибалась.

«Я иду сражаться за родину, — объявил Антуан летом 1944 года. — Я благодарен небу за то, что у меня есть сокровища, которые я оставляю: мой дом, мои книги, моя собака. Ты сохранишь их для меня».

Его жизнь оборвалась 31 июля 1944 года над Атлантикой. Легкий «Лайтнинг» майора Сент-Экзюпери не вернулся с боевого вылета. В течение многих лет Консуэло не могла поверить в то, что ее мужа нет в живых. Она разговаривала с ним, писала ему письма, уверяла, что по ночам слышит его дыхание. «Он часто оставлял меня одну, — упрямо говорила она, — но всегда возвращался».

Официальные биографы Экзюпери считают, что брак с Консуэло Сандоваль был трагедией всей его жизни. Тех, кто утверждает, что без этой маленькой женщины не было бы большого писателя, значительно меньше. Но все сходятся на том, что Антуан и Консуэло действительно любили друг друга. «Мне достаточно белой скатерти, цветка и звука ваших шагов», — говорила Консуэло. «Когда я лечу среди звезд и вижу вдали огоньки, я говорю себе, что это моя маленькая Консуэло зовет меня...» — писал Антуан де Сент-Экзюпери.
Александр Викторов
© Gala Биография