Мы не смогли пройти мимо душераздирающего поста модельера, пиарщицы и феминистки Юлии Шляховой, которая рассуждает о вечном — почему мы считаем приставания мужчин нормой российской действительности.
Почти без изменений приводим историю от Юлии Шляховой. Рассказ от первого лица.
Комментируя очередной сексуальный скандал в Америке два немолодых уважаемых человека публично вспоминали как они в юности девчонок «лапали». Вспоминали со смехом и удовольствием, не стыдясь. Один из них поведал, как он с товарищем ходил в подъезд подкарауливать некую барышню специально, чтобы ее «лапать». Барышня отбивалась и хохотала. Отбивалась и хохотала. Черт. Черт. Черт.
Не дерзи, не груби и не сопротивляйся — первое, чему меня научила подруга юности в периоды наших вечерних прогулок. Шути с ними, кокетничай, будь мила и тихонько сваливай под благовидным предлогом. Иначе — огребешь.
Я, домашняя девочка, необстрелянный воробей, недоумевала. Почему? Почему я не могу просто послать этих наглых, хамоватых гопников, настырно желающих «познакомиться», а то и прямо предлагающих отправиться с ними куда-то прямо сейчас. Ведь это явно непристойное предложение?
«Посылать нельзя, это грубо, они обидятся, — поясняла опытная подруга, — за такое могут и побить».
Посылать — грубо, а орать: девчо-о-о-онки, пойдемте с нами — не грубо?! Разве они имеют право так со мной поступать? Ну, ладно, не буду их посылать, раз они такие нежные. Просто скажу: «Нет, отстань, не хочу». Так нормально же? Вполне себе вежливо. Имею я право не хотеть с ними знакомиться?
Нет, так нельзя, нельзя им отказывать так прямо, они обидятся, решат, что ты слишком гордая, и могут сделать тебе что-нибудь плохое. Проучить. Надо с ними немного позаигрывать, чтобы им было приятно, а потом наврать что-нибудь про то, что ты бы вот с ними с радостью, но вот прямо сейчас никак не можешь, простите, простите, меня очень ждут.
— Я не смогу так, — говорила я подруге, — не смогу, они мне отвратительны, я не могу с ними кокетничать, не могу врать и, честно говоря, не понимаю, зачем это нужно. Особенно не могу, когда они тянут ко мне свои руки. Меня прямо сразу трясет и выворачивает, я отпихиваю их на автомате.
— Терпи, — говорила подруга, — подумаешь: руки. Начнешь сопротивляться или драться — точно схлопочешь. Они-то сильней. Лучше в следующий раз молчи. Просто заткнись и не отсвечивай, я сама все разрулю. Главное — не дергайся, а то непременно огребем.
Вскоре жизнь показала, что она была права.
Поздним вечером на главном проспекте города Б к нам подвалил изрядно поддатый люмпен. Люмпен желал женского внимания, а мы как назло были вдвоем, друзей мужского пола с нами в тот вечер не оказалось. Ну и понеслось.
— Девчо-о-онки, а вы куда идете? А как вас зовут? А чего вы тут одни ходите? А пойдемте со мной, я здесь недалеко живу. (Блин, блин, старый козел, ну какое тебе нахрен дело, куда мы идем, иди к черту).
«Только молчи, молчи, Юля, прошу держи себя в руках» — светящиеся алые буквы бежали по челу подруги. Она делала мне большие глаза. Она подавала сигнал. Да, я помню, помню, я обещала молчать, хорошо.
Подруга вежливо щебетала с неведомым алконавтом, а я тем временем тихо закипала внутри. Мужик был мерзок, вонюч, пьян, все, что я хотела от него, чтобы он сгинул.
Беседа журчала своим чередом («А почему твоя подруга такая хмурая? У нее плохое настроение. Что такое? Сейчас поднимем»), подружка убалтывала завропода, завропод настаивал на своем. Мы никак не можем пойти с тобой, увы, увы, очень спешим, дома ждет мама, волнуется, понимаешь? Завропод не понимал. Мы должны были непременно пойти с ним. Недолго же, ну. Рано или поздно, наверное, он бы устал и отвалился естественным путем, но в какой-то момент все пошло не так.
Мужик разомлел и решил нас потискать. Вот так, ни с того ни с сего раскинул свои мерзкие лапы и обнял за плечи, притянув к себе. Обеих. Он. Положил. Свою. Грязную. Вонючую. Руку. Мне. На. Плечо. Подруга осеклась и посмотрела на меня умоляюще. В наступившей секундной тишине было отчетливо слышно как из меня с треском вылетают искры и звеня рассыпаются по мостовой.
— Не трогай меня, — ледяным тоном сообщила я мужику, смахивая его грабли с собственного плеча. Я держалась как могла. Я была просто образец спокойствия и терпимости.
— С чего это тебя нельзя трогать? — натурально удивился мужик. — Почему?
(Представьте, да, серьезно, я должна объяснить постороннему пьяному хмырю, почему он не может меня трогать!)
— Потому что я музейный экспонат.
Конечно, так себе шутка, тем более что произнесла я ее тоном «пошел ты». Но даже для плохой шутки эффект был чересчур.
Мужик взревел как раненая горилла:
— Кто экспонат?! Я — экспонат?!
Классика жанра, да. Было бы смешно, если бы не было так страшно.
Ловким отработанным движением, действуя так явно не первый в жизни раз, мужик схватил меня сзади за волосы и пообещал мне выдать женский половой орган.
Я даже испугаться не успела. Растерялась просто. Не поняла — это что вообще сейчас происходит. Что он собирается делать? Что именно, ведь женского полового органа у него нет? Да, я была воспитанной девочкой. Наивной чукотской девочкой из хорошей семьи.
Когда тебя крепко держат сзади за гриву, запрокидывая голову назад, сделать с этим практически ничего нельзя. Можно только наблюдать звездное небо над городом Б, потому что моральный закон внутри нас в этот момент для обзора недоступен.
Хорошо, что со мной была моя боевая подруга. В отличие от меня она-то не растерялась. Она-то как в воду глядела (предупреждала же тебя, дуру, молчиии!) и была готова морально. Но и не только. В ее кармане лежал баллончик с нервно-паралитическим, такие были смутные тогда времена, девочкам приходилось вооружаться. Благодаря этому баллончику, а также уму, реакции и смелости моей подруги мы отделались испугом. Нелегким, нет, видите, до сих пор бомбит. Хотя и смеялись мы потом над этим долго. Но все не высмеешь. Мужику, конечно, досталось больше, но мне почему-то его совсем не жаль.
Если ты женщина, тебе, вероятно, легко будет это представить. Если мужчина — сложнее, но попытайся. Ты заходишь в свой подъезд, а там тебя поджидают два малознакомых хмыря. Они начинают тебя «лапать». По каким-то причинам защитить тебя некому, и если позвать на помощь в подъезде — тоже никто не придет (я пробовала, знаю). Ты понятия не имеешь, что у этих хмырей на уме, просто приставания или еще что похуже. Твоя задача — выйти целой, с минимальными потерями. Что тебе остается делать? Драться? Кричать, чтобы убрали свои поганые руки нахрен, чтобы они разозлились и почувствовали себя вправе поступать с вами жестче?
Хохотать и отбиваться, отбиваться и хохотать, черт побери. Переводить все в шутку, в легкий флирт, главное — не показать им, как ты их боишься, потому что страх – это провокация. А ведь ты живешь рядом, и да, это уже не в первый раз.
Неужели ты действительно думаешь, что ей это было в радость? Нет, правда, правда, ты серьезно так думаешь?
#бытьженщинойболь
#отбиваласьихохотала
Мы не смогли пройти мимо душераздирающего поста модельера, пиарщицы и феминистки Юлии Шляховой, которая рассуждает о вечном — почему мы считаем приставания мужчин нормой российской действительности. Почти без изменений приводим историю от Юлии Шляховой. Рассказ от первого лица. Комментируя очередной сексуальный скандал в Америке два немолодых уважаемых человека публично вспоминали как они в юности девчонок «лапали». Вспоминали со смехом и удовольствием, не стыдясь. Один из них поведал, как он с товарищем ходил в подъезд подкарауливать некую барышню специально, чтобы ее «лапать». Барышня отбивалась и хохотала. Отбивалась и хохотала. Черт. Черт. Черт. Не дерзи, не груби и не сопротивляйся — первое, чему меня научила подруга юности в периоды наших вечерних прогулок. Шути с ними, кокетничай, будь мила и тихонько сваливай под благовидным предлогом. Иначе — огребешь. Я, домашняя девочка, необстрелянный воробей, недоумевала. Почему? Почему я не могу просто послать этих наглых, хамоватых гопников, настырно желающих «познакомиться», а то и прямо предлагающих отправиться с ними куда-то прямо сейчас. Ведь это явно непристойное предложение? «Посылать нельзя, это грубо, они обидятся, — поясняла опытная подруга, — за такое могут и побить». Посылать — грубо, а орать: девчо-о-о-онки, пойдемте с нами — не грубо?! Разве они имеют право так со мной поступать? Ну, ладно, не буду их посылать, раз они такие нежные. Просто скажу: «Нет, отстань, не хочу». Так нормально же? Вполне себе вежливо. Имею я право не хотеть с ними знакомиться? Нет, так нельзя, нельзя им отказывать так прямо, они обидятся, решат, что ты слишком гордая, и могут сделать тебе что-нибудь плохое. Проучить. Надо с ними немного позаигрывать, чтобы им было приятно, а потом наврать что-нибудь про то, что ты бы вот с ними с радостью, но вот прямо сейчас никак не можешь, простите, простите, меня очень ждут. — Я не смогу так, — говорила я подруге, — не смогу, они мне отвратительны, я не могу с ними кокетничать, не могу врать и, честно говоря, не понимаю, зачем это нужно. Особенно не могу, когда они тянут ко мне свои руки. Меня прямо сразу трясет и выворачивает, я отпихиваю их на автомате. — Терпи, — говорила подруга, — подумаешь: руки. Начнешь сопротивляться или драться — точно схлопочешь. Они-то сильней. Лучше в следующий раз молчи. Просто заткнись и не отсвечивай, я сама все разрулю. Главное — не дергайся, а то непременно огребем. Вскоре жизнь показала, что она была права. Поздним вечером на главном проспекте города Б к нам подвалил изрядно поддатый люмпен. Люмпен желал женского внимания, а мы как назло были вдвоем, друзей мужского пола с нами в тот вечер не оказалось. Ну и понеслось. — Девчо-о-онки, а вы куда идете? А как вас зовут? А чего вы тут одни ходите? А пойдемте со мной, я здесь недалеко живу. (Блин, блин, старый козел, ну какое тебе нахрен дело, куда мы идем, иди к черту). «Только молчи, молчи, Юля, прошу держи себя в руках» — светящиеся алые буквы бежали по челу подруги. Она делала мне большие глаза. Она подавала сигнал. Да, я помню, помню, я обещала молчать, хорошо. Подруга вежливо щебетала с неведомым алконавтом, а я тем временем тихо закипала внутри. Мужик был мерзок, вонюч, пьян, все, что я хотела от него, чтобы он сгинул. Беседа журчала своим чередом («А почему твоя подруга такая хмурая? У нее плохое настроение. Что такое? Сейчас поднимем»), подружка убалтывала завропода, завропод настаивал на своем. Мы никак не можем пойти с тобой, увы, увы, очень спешим, дома ждет мама, волнуется, понимаешь? Завропод не понимал. Мы должны были непременно пойти с ним. Недолго же, ну. Рано или поздно, наверное, он бы устал и отвалился естественным путем, но в какой-то момент все пошло не так. Мужик разомлел и решил нас потискать. Вот так, ни с того ни с сего раскинул свои мерзкие лапы и обнял за плечи, притянув к себе. Обеих. Он. Положил. Свою. Грязную. Вонючую. Руку. Мне. На. Плечо. Подруга осеклась и посмотрела на меня умоляюще. В наступившей секундной тишине было отчетливо слышно как из меня с треском вылетают искры и звеня рассыпаются по мостовой. — Не трогай меня, — ледяным тоном сообщила я мужику, смахивая его грабли с собственного плеча. Я держалась как могла. Я была просто образец спокойствия и терпимости. — С чего это тебя нельзя трогать? — натурально удивился мужик. — Почему? (Представьте, да, серьезно, я должна объяснить постороннему пьяному хмырю, почему он не может меня трогать!) — Потому что я музейный экспонат. Конечно, так себе шутка, тем более что произнесла я ее тоном «пошел ты». Но даже для плохой шутки эффект был чересчур. Мужик взревел как раненая горилла: — Кто экспонат?! Я — экспонат?! Классика жанра, да. Было бы смешно, если бы не было так страшно. Ловким отработанным движением, действуя так явно не первый в жизни раз, мужик схватил меня сзади за волосы и пообещал мне выдать женский половой орган. Я даже испугаться не успела. Растерялась просто. Не поняла — это что вообще сейчас происходит. Что он собирается делать? Что именно, ведь женского полового органа у него нет? Да, я была воспитанной девочкой. Наивной чукотской девочкой из хорошей семьи. Когда тебя крепко держат сзади за гриву, запрокидывая голову назад, сделать с этим практически ничего нельзя. Можно только наблюдать звездное небо над городом Б, потому что моральный закон внутри нас в этот момент для обзора недоступен. Хорошо, что со мной была моя боевая подруга. В отличие от меня она-то не растерялась. Она-то как в воду глядела (предупреждала же тебя, дуру, молчиии!) и была готова морально. Но и не только. В ее кармане лежал баллончик с нервно-паралитическим, такие были смутные тогда времена, девочкам приходилось вооружаться. Благодаря этому баллончику, а также уму, реакции и смелости моей подруги мы отделались испугом. Нелегким, нет, видите, до сих пор бомбит. Хотя и смеялись мы потом над этим долго. Но все не высмеешь. Мужику, конечно, досталось больше, но мне почему-то его совсем не жаль. Если ты женщина, тебе, вероятно, легко будет это представить. Если мужчина — сложнее, но попытайся. Ты заходишь в свой подъезд, а там тебя поджидают два малознакомых хмыря. Они начинают тебя «лапать». По каким-то причинам защитить тебя некому, и если позвать на помощь в подъезде — тоже никто не придет (я пробовала, знаю). Ты понятия не имеешь, что у этих хмырей на уме, просто приставания или еще что похуже. Твоя задача — выйти целой, с минимальными потерями. Что тебе остается делать? Драться? Кричать, чтобы убрали свои поганые руки нахрен, чтобы они разозлились и почувствовали себя вправе поступать с вами жестче? Хохотать и отбиваться, отбиваться и хохотать, черт побери. Переводить все в шутку, в легкий флирт, главное — не показать им, как ты их боишься, потому что страх – это провокация. А ведь ты живешь рядом, и да, это уже не в первый раз. Неужели ты действительно думаешь, что ей это было в радость? Нет, правда, правда, ты серьезно так думаешь?
