Подумать только, сколько гениев человечества писали о скуке: Бодлер, Шатобриан, Сартр, Малларме… Это должно бы нас успокоить: мы можем скучать, но это не значит, что ничего не происходит! Более того, похоже, что периоды скуки помогают идеям прокладывать себе путь, решениям – созревать, а жизни – идти своим чередом.
Шарль Пепен философВсе статьи
Не бывает полноты без пауз: если бы не было моментов пустоты, мы бы никогда не почувствовали наполненности. И наоборот, это чрезмерное насыщение, переполнение, дни без единого просвета отрезают нас от полноты и заставляют воспринимать скуку как нечто невыносимое.
Между тем иногда скука – условие расцвета. Скучать в музее или во время прогулки на природе часто означает готовить почву для появления сюрприза. Вдруг возникает красота. А что, если меня к этому «подготовила» скука? А что, если скука сделала меня более расположенным к тому, чтобы воспринять красоту? В скуке есть еще и метафизическая сторона. «Скучать, – писал Эмиль Чоран, – значит шиковать, наслаждаться чистым временем»1. Когда мы погрязли в заботах, время становится всего лишь рамкой, внутри которой мы что-то делаем. А когда мы скучаем, мы прикасаемся к истинной природе нашего состояния: мы существуем именно во времени. Вот почему у животных нет чувства скуки: у них для этого еще недостаточно развито самосознание.
Конечно, следовало бы различать экзистенциальную скуку с ее возможными изысканными радостями и ненавистную нам принудительную скуку: когда мы не можем выбраться с бесконечного совещания или зажаты в пробке, а батарейка в телефоне села и поэтому невозможно позвонить друзьям. В самом сердце этой скуки у нас возникает ощущение, что у нас украли часть нашей жизни: а иногда, когда тревога нарастает, нам кажется, что каждая отнятая минута приближает нашу смерть. Вспомните: совещание уже подходило к концу, свобода была совсем близка. Это была всего лишь ритуальная реплика: «У вас есть что добавить к сказанному?» О да: есть бессмысленный вопрос, заданный человеком, которого вы в этот момент ненавидите всем сердцем. И вот вам приходится задержаться еще на 10 минут.
Эта скука, которая больше похожа на нетерпение, с трудом поддается «спасению». И тем не менее, а может быть, «тем более», мы можем в этот момент вспомнить, что у нас есть еще и внутренняя жизнь, что мы можем подумать о тех, кого мы любим, или о смысле нашего существования. Опыт скуки напоминает нам, что время течет необъективно. Время, которое мы проживаем, измеряется не часами, и об этом, в сущности, говорил Бергсон2. Когда жизнь нам интересна, когда человек нам нравится, когда идея нас привлекает, время убыстряется. Когда мы скучаем, оно как будто замедляется. Замедление и ускорение – это и есть движение самой жизни.
1 Эмиль Мишель Чоран (Emile Cioran, 1911-1995), румынский и французский мыслитель, философ, эссеист
2 Анри Бергсон (Henri Bergson, 1859-1941), французский философ
Подумать только, сколько гениев человечества писали о скуке: Бодлер, Шатобриан, Сартр, Малларме… Это должно бы нас успокоить: мы можем скучать, но это не значит, что ничего не происходит! Более того, похоже, что периоды скуки помогают идеям прокладывать себе путь, решениям – созревать, а жизни – идти своим чередом. Шарль Пепен философВсе статьи Не бывает полноты без пауз: если бы не было моментов пустоты, мы бы никогда не почувствовали наполненности. И наоборот, это чрезмерное насыщение, переполнение, дни без единого просвета отрезают нас от полноты и заставляют воспринимать скуку как нечто невыносимое. Между тем иногда скука – условие расцвета. Скучать в музее или во время прогулки на природе часто означает готовить почву для появления сюрприза. Вдруг возникает красота. А что, если меня к этому «подготовила» скука? А что, если скука сделала меня более расположенным к тому, чтобы воспринять красоту? В скуке есть еще и метафизическая сторона. «Скучать, – писал Эмиль Чоран, – значит шиковать, наслаждаться чистым временем»1. Когда мы погрязли в заботах, время становится всего лишь рамкой, внутри которой мы что-то делаем. А когда мы скучаем, мы прикасаемся к истинной природе нашего состояния: мы существуем именно во времени. Вот почему у животных нет чувства скуки: у них для этого еще недостаточно развито самосознание. Конечно, следовало бы различать экзистенциальную скуку с ее возможными изысканными радостями и ненавистную нам принудительную скуку: когда мы не можем выбраться с бесконечного совещания или зажаты в пробке, а батарейка в телефоне села и поэтому невозможно позвонить друзьям. В самом сердце этой скуки у нас возникает ощущение, что у нас украли часть нашей жизни: а иногда, когда тревога нарастает, нам кажется, что каждая отнятая минута приближает нашу смерть. Вспомните: совещание уже подходило к концу, свобода была совсем близка. Это была всего лишь ритуальная реплика: «У вас есть что добавить к сказанному?» О да: есть бессмысленный вопрос, заданный человеком, которого вы в этот момент ненавидите всем сердцем. И вот вам приходится задержаться еще на 10 минут. Эта скука, которая больше похожа на нетерпение, с трудом поддается «спасению». И тем не менее, а может быть, «тем более», мы можем в этот момент вспомнить, что у нас есть еще и внутренняя жизнь, что мы можем подумать о тех, кого мы любим, или о смысле нашего существования. Опыт скуки напоминает нам, что время течет необъективно. Время, которое мы проживаем, измеряется не часами, и об этом, в сущности, говорил Бергсон2. Когда жизнь нам интересна, когда человек нам нравится, когда идея нас привлекает, время убыстряется. Когда мы скучаем, оно как будто замедляется. Замедление и ускорение – это и есть движение самой жизни. 1 Эмиль Мишель Чоран (Emile Cioran, 1911-1995), румынский и французский мыслитель, философ, эссеист 2 Анри Бергсон (Henri Bergson, 1859-1941), французский философ
