«Слова придут сами собой»: Умберто Эко о жизни, любви и смысле - «Советы»

«Повсюду искал я покоя и в одном лишь месте обрел его – в углу, с книгою». Несколько цитат из книг, автор которых нас покинул. Подготовила Мария Малыгина Остается подозрение, будто что-то я забыл. Будто что-то засунуто в складки хлопотливости, как суют деньги или листок с адресом в самый маленький кармашек джинсов и только позже понимают, что эта-то мелочь и была решающей, единственной, главной.Можно быть образованным и прочитав десять разных книг, и прочитав десять раз одну книгу. Беспокоиться надо только тем, кто вообще книг не читает. Но именно они-то как раз – единственные, кто совершенно спокоен. Должно быть, обязанность всякого, кто любит людей, учить смеяться над истиной, учить смеяться саму истину, так как единственная твердая истина – что надо освобождаться от нездоровой страсти к истине.Бойся, Адсон, пророков и тех, кто расположен отдать жизнь за истину. Обычно они вместе со своей отдают жизни многих других. Иногда – еще до того, как отдать свою. А иногда – вместо того, чтоб отдать свою.Так у нас заведено. Ненавидим чужих до крайней степени, но уж сверх всякой меры ненавидим своих. Если чужой нам поможет навредить своему, то дай Бог ему всякого здоровья. Бессознательное кусает и своих надсмотрщиковЯ, конечно, знаю, что не полагается говорить «негр». Что теперь вместо «слепые» говорят «слабовидящие». И тем не менее негр белым не стал, а слепой как ни хрена не видел, так и не видит.Когда люди перестают верить в Бога, говорил Честертон, они не то чтобы не верят в ничто – совершенно напротив, они начинают верить во все. Даже в добросовестность СМИ.Знание не монета, которой нисколько не вредны любые хождения, даже самые беззаконные; оно скорее напоминает драгоценнейшее платье, которое треплется и от носки, и от показа.«Он пишет, что какого-то больного излечил врач, велевший рассмешить его. Зачем надо было его излечивать, если Господь постановил, что земной его день близится к закату?» – «Не думаю, чтобы он излечил больного от болезни. Скорее научил его смеяться над болезнью». Мудр не тот, кто отвергает, а тот мудр, кто отбирает и сочетает проблески света, откуда бы они ни исходили…Однако же размышления о завтрашнем дне и просто повседневные размышления говорят нам: если кто-то нападает на тебя с ножом, ты наверняка имеешь право ответить ударом кулака. Но если ты Супермен и знаешь, что твоя затрещина зашвырнет противника на Луну, это столкновение сместит наш спутник со своей орбиты, нарушится гравитационное равновесие, Марс врежется в Меркурий и так далее, – задумайся на мгновение. В том числе и над тем, что, возможно, гибель Солнечной системы – это именно то, чего хотел нападавший. И что ты ему не должен позволить. Мы захотели слишком многого, но теперь уже не можем перестать хотетьТрагедия самоубийцы в том, что обычно, выпрыгнув из окна и пролетая между седьмым и шестым этажами, он всей душою взывает: «Ах, если бы я мог переиграть!» Но это дудки. Никто переиграть не может. Бац. А мой Абу милосерден, он позволяет обратный ход, я еще восстановлю мой исчезнувший текст, если только не слишком тянуть и сразу щелкнуть по клавише восстановления. Какое счастье. Исключительно потому, что всегда в нашей власти вспомнить, – теперь мы умеем забывать.Я написал роман потому, что мне захотелось. Полагаю, что это достаточное основание, чтобы сесть и начать рассказывать. Человек от рождения – животное рассказывающее. Я начал писать в марте 1978 года. Мне хотелось отравить монаха. Думаю, что всякий роман рождается от подобных мыслей.Задача сводится к сотворению мира. Слова придут сами собой. Я должен был знать в лицо всех обитателей монастыря, даже тех, которые в книге не показываются. Читателю с ними знакомиться незачем, а вот мне – необходимо. Средние века – это наше детство, к которому надо возвращаться постоянно, возвращаться за анамнезом. Исторический роман и этим обязан заниматься: не только прослеживать в прошедшем причины того, что случилось в грядущем, но и намечать пути, по которым причины медленно продвигались к своим следствиям.Где я читал, что в заключительное мгновенье, когда жизнь, поверхность на поверхности, напитывается опытом, тебе все становится известно, и тайна и власть и слава, и зачем ты рожден, и почему умираешь, и как все могло бы произойти совершенно иначе? Ты умудрен. Но высшая мудрость, в это мгновение, состоит в том, чтобы знать, что ты узнаешь все на свете слишком поздно. Все становится понятно тогда, когда нечего понимать. Цитаты взяты из книг Умбрето Эко: «Имя розы» (Симпозиум, 2009), «Маятник Фуко» (Corpus, 2015), «Нулевой номер» (Corpus, 2015), «Таинственное пламя црицы Лоаны» (Симпозиум, 2008), «Баудолино» (Симпозиум, 2007), «Картонки Минервы. Записки на спичечных коробках» (Сoprus, 2015), «Не найдейтесь избавиться от книг» (Симпозиум, 2010).