И что все эти понятия означают на практике? Вот например, меня всю жизнь мучает злость и агрессия, мне вечно что-то не нравится, я злюсь и срываюсь на самых близких людей по любому пустяку.
Это мой грех? Страсть? Порок?
Василий
tkachenko newСлишком частое употребление важного слова может убить его смысл, вытряхнуть из него «начинку», оставив лишь пустую форму, которую всяк волен наполнять тем содержанием, которое ему по душе.
Нечто подобное иногда происходит в церковной и уж тем более — в светской среде со словами «грех», «страсть», «порок», и еще целым рядом слов. Ясно, что все они означают что-то нехорошее, направленное против Бога и Его замысла о мире. Но провести между ними ясную смысловую границу бывает нелегко, особенно тем людям, которые только-только переступили порог Церкви. Поэтому мы попробуем здесь на самом простом уровне рассказать об этих вещах — о том, что в них общего, какой смысл содержится в каждом из этих слов и как отличить их друг от друга, чтобы они не слипались в один непонятный комок, с которым неизвестно что делать.
Ситечко мадам Грицацуевой
«Согрешил словом, делом и помышлением…», — читаем мы в вечерних молитвах. В любом из этих случаев происходит некое действие, акт воли: я что-то сделал, я что-то сказал, я что-то подумал. Раскольников ударил старушку-процентщицу топором — совершил грех убийства. Остап Бендер утащил у мадам Грицацуевой золотое ситечко — согрешил воровством. Бросилась несчастная Анна Каренина с платформы под паровоз — взяла на себя грех самоубийства. Загулял юный мушкетер Д’Артаньян с ветреной женой своего квартирного хозяина — совершил грех прелюбодеяния. Наврал Хлестаков простодушным провинциалам, будто лично знаком с Пушкиным – согрешил. Этот список можно продолжать до бесконечности, поскольку, мировая драматургия большей частью как раз и состоит из описания самых разнообразных грехов.
Но и в реальной жизни грехи, увы, ежедневно сопутствуют жизни человека. Правда, выглядят они, как правило, не столь ярко, как в книгах или на театральной сцене. И в плоскость уголовных преступлений, слава Богу, тоже переходят довольно редко. Но суть их от этого не меняется: грех — это осознанный поступок, действие, наносящее вред самому грешнику и другим людям. Подрезал машину на трассе, демонстрируя свою водительскую «удаль», — согрешил. Орешь диким ором на перепуганную жену или детей — грешишь. Завела на стороне романчик, изменяешь втихаря мужу — грех творишь. Говоришь какое-нибудь оскорбление в ответ на чужую грубость — грешишь словом.
А еще, как это ни странно прозвучит, можно согрешить и несовершённым действием. Например, пройти мимо лежащего на мостовой человека, даже не поинтересовавшись, что с ним случилось, не нуждается ли он в медицинской помощи. Или просто — сидя в метро, залипнув на свой смартфон и в упор не замечая стоящую перед тобой пожилую женщину.
Вот в этих грехах-поступках и следует каяться на исповеди в храме. Причем не просто составить «отчет о проделанной работе», написав грехи на бумажке и подсунув ее батюшке — на, мол, честный отче, ознакомься с моими «художествами».
Каяться на исповеди нужно прежде всего в тех грехах, которые тяготят совесть, лежат на сердце тяжелым камнем и не дают жить спокойно. Описывать их подробности в мельчайших деталях не нужно. Но и сводить исповедь к безликой реплике в стиле «согрешил гневом» или «нелюбовью к ближнему» тоже вряд ли стоит. Лучше всего кратко, но внятно изложить суть содеянного, по возможности — вслух.
Например: «Согрешил тем, что оскорбил жену грубым словом, напугал своим криком детей». Сказать вслух перед священником подобные слова бывает невероятно трудно. Но именно через такой труд и может родиться в душе настоящее покаянное чувство, отвращение к тому, что ты натворил, и желание никогда больше не повторять этот грех. Все остальное — уже дело священника и благодати Божьей.
Православный «фэншуй»
Есть еще одна разновидность греха, о которой следует упомянуть особо.
Греховное действие совсем не обязательно может быть физическим и даже слово для него может оказаться ненужным. Грешить можно в воображении, в фантазиях.
Но и в этом случае грех все равно будет действием, пускай и мысленным. Не стоит утешать себя тем, будто в силу этой своей сокрытости от внешнего мира мысленные грехи представляют собой нечто малозначительное. Положа руку на сердце, каждый из нас может признаться себе в том, что бывают такие мысли, о которых стыдно рассказывать даже самым близким людям. С точки зрения неверующего человека в этом нет ничего страшного: мало ли кто о чем фантазирует на досуге — главное, чтобы в реальной жизни все было пристойно и в рамках закона. Но в том-то и беда, что самые гнусные преступления совершались маньяками, садистами и насильниками уже после того, как они сотни и тысячи раз совершили их мысленно и этими страшными мыслями подготовили себя к реальным злодеяниям.
Видный деятель Русского Зарубежья протоиерей Сергий Четвериков говорил об этом так: «…Мы склонны мало придавать значения дурным движениям нашего сердца, и говорим себе и другим: “Думай и чувствуй, что хочешь, только не вреди никому!” Или иначе: “Какое кому дело до моих мыслей и чувств?.. Ведь я же никому не врежу?” Но такого рода рассуждения глубоко ошибочны. …Душа, заполненная нечистыми помыслами и пожеланиями, теряет постепенно способность совершать светлые и добрые дела. Мысленный грех бывает хуже греха сделанного. Грех делом всегда ограничен условиями его совершения; грех мыслью никогда решительно ничем не ограничен. Совершить можно лишь немногое, но нет конца тем чудовищным преступлениям, которые может мысленно совершать человек, распустивший свое воображение. Самое же плохое то, что, впадая в этот грех внутренней нечистоплотности, человек обманывает себя сознанием, что он ничего дурного не делает. А между тем, когда настает для него момент настоящей деятельности, душа его оказывается вся источена, вся развращена внутренним грехом воображения, неспособна к добру и к власти над собою».
Мысленные грехи могут наделать много бед в жизни человека, поэтому им непременно следует противостоять и нещадно бороться с ними каждый раз, как только заметишь, что твои ум и душа услаждаются ими. Сделать это не так уж и трудно, если быть внимательным к собственным мыслям. Ну вот, например, обругал тебя на работе начальник. Ответить ему тем же ты не можешь (если, кончено, не собираешься после этого с треском вылететь со своего рабочего места). И знаменитых резиновых манекенов с физиономиями начальников в наши офисы никак не завезут, хотя, говорят, в Японии еще с семидесятых годов прошлого века практикуется такой способ снятия стресса: получил втык от руководителя — тут же бежишь в комнату психологической разгрузки и навешиваешь его манекену и с правой и с левой, пока не приведешь свои эмоции к утраченному равновесию. Но весь этот изысканный фэншуй — в Японии. А что же остается униженному и оскорбленному работнику в наших родных широтах? Да то и остается, что в мыслях сотворить с хамом-начальником все, чего он заслужил своим беспардонным поведением. И вот, когда ты мысленно ставишь его на колени у края самой глубокой пропасти и, не слушая его жалкий лепет, безжалостно пускаешь ему пулю между глаз, знай — ты только что согрешил мысленным действием. Что же теперь с этим делать? Срочно бежать на исповедь к батюшке? Нет, против этого вида грехов Церковь предлагает уже другое оружие, которое каждый из нас всегда имеет под рукой в любое время дня и ночи.
Немедленная покаянная молитва, обращенная к Богу — вот самое действенное средство против того бесчисленного множества грехов, которое каждый из нас постоянно совершает в своем внутреннем мире. И не нужно ждать для этого очередной исповеди. Покаяние в мысленных грехах можно и нужно совершать тут же, в любом месте, мысленно же обращаясь к Богу с просьбой простить этот грех и дать силы впредь не увлекаться подобными мысленными экзекуциями, оскорблениями и прочими греховными безобразиями.
Святитель Феофан Затворник прямо говорил: «Относительно мелких греховных движений сердца, помыслов и т. п. <…> следующее правило: как только замечено что-либо нечистое, тотчас следует очищать это внутренним покаянием пред лицом Господа. Можно этим и ограничиться, но если нечиста, неспокойна совесть, то потом еще на вечерней молитве помянуть о том с сокрушением и — конец. Все такие грехи этим актом внутреннего покаяния и очищаются».
Хотя, конечно, этот совет святителя не относится к тяжелым случаям, когда мысленные грехи становятся ужасной привычкой, полностью овладевающей человеком и уводящей его в некое подобие виртуальной реальности. Такая ситуация требует совершенно особого покаяния и специальных усилий, чтобы с ней справиться. Об этом нужно говорить с духовником на исповеди, но не подменять перечислением своих снов и фантазий, а именно отдельно обсуждать, что же делать дальше и как с Божьей помощью победить эту страшную язву, невидимую для окружающих.
Заливать огонь бензином
В отличие от греха, страсть — это не поступок, а устойчивое и чрезвычайно сильное влечение человеческой воли к тому или иному греху. Развивается такое влечение через многократное совершение этого греха до тех пор, пока в один ужасный момент человек вдруг понимает, что более не властен над своим желанием и теперь наоборот — это желание обретает над ним полное господство. Самым наглядным примером такой зависимости является наркомания: пристрастившись к наркотической отраве, люди тратят сначала огромные деньги на приобретение любимого зелья, потом — еще большие деньги на попытку «соскочить», но — увы! — избавиться от этой страсти удается далеко не всем.
Примерно по такой же схеме развиваются события у людей, пристрастившихся к пьянству или к обычным сигаретам. И хотел бы бросить — а уже не получается. Страсть требует себе ежедневной жертвы.
Но страсти в человеке могут действовать и без всякой навязанной организму извне химии. На болезненном влечении людей к азартным играм основана вся индустрия казино и тотализаторов по всему миру. Даже такой титан мысли, как Федор Михайлович Достоевский, много лет мучительно страдал от непреодолимого влечения к игре, многократно проигрывая подчистую все деньги своей семьи.
Ну а о том, как страсть к игре терзала Владимира Высоцкого, пишет в своих воспоминаниях его супруга Марина Влади: «…Я с наслаждением залезаю под одеяло и выключаю свет. Но как только я вытянула уставшие ноги, свет опять включается, ты буквально бросаешься на меня и с бешеными глазами и блестящим от пота лицом требуешь денег:
— Те, которые ты прячешь, — деньги на путешествие!
Я отползаю на другой край кровати. Ты обегаешь ее и кричишь срывающимся голосом, чтобы я отдала тебе деньги.
Ты хватаешь меня за плечи — ты, который ни разу не поднял на меня руку, даже в худшие моменты пьяного бреда, — и принимаешься меня трясти. Ты вытаскиваешь меня из постели и подталкиваешь к шкафу, где я прячу сумочку. На насилие я реагирую соответственно: вынув сумочку, я швыряю тебе в лицо все ее содержимое. Ты подбираешь пачку долларов и исчезаешь, хлопнув дверью. Я остаюсь в обалдении. Я ведь знаю, что ты не пьешь, и все-таки твоя ярость меня пугает.
Я натягиваю рубашку, джинсы, бросаюсь к лифту… Но уже поздно. Ты сидишь убитый, с опущенными руками. Рядом с тобой невозмутимые японцы укладывают зеленые пачки денег. Ты все проиграл. Все деньги на путешествие! В несколько минут тебя утопило настоящее сумасшествие азарта».
Почему же столь умные, сильные, талантливые люди вдруг оказываются беспомощными перед банальной колодой карт или дурацким шариком, бегающим по кругу рулетки?
Дело в том, что корни страстей произрастают из нашего сердца, уклонившегося от Бога. Изначально человек был сотворен так, что самой большой его радостью было общение со своим Создателем. Отпав от Бога, он себя этой радости лишил. И с тех самых пор безуспешно пытается найти ей замену. Или, говоря иначе, — найти себе иного бога, дающего ему утраченную радость и блаженство богообщения.
Традиционно в христианстве таких ложных богов принято называть идолами. Поэтому любая страсть в сущности своей — идол, ложный бог, которому человек служит в надежде на радость и счастье. Этих идолов может быть великое множество, однако духовно опытные подвижники, внимательно наблюдавшие за малейшими движениями своей души, вывели три основных магистральных потока страстных желаний, которые потом расходятся на десятки и сотни ручейков и речушек.
Имена этим трем главным страстям — сластолюбие, сребролюбие и славолюбие.
К сластолюбию относится все, что так или иначе услаждает человеческое тело и душу.
К сребролюбию — деньги и все радости, которые можно за них купить.
К славолюбию — почет и уважение среди людей, власть, известность, наслаждение похвалой или хотя бы публичным упоминанием твоего имени.
И если хотя бы один из этих идолов «прикусит» несчастного человека, понадеявшегося стать счастливым с их помощью, то жизнь его превратится в рабство ложному богу. Обуявшая человека страсть будет требовать от него все новых и новых грехов, не давая остановиться, гоня его от одного нравственного падения к другому до тех пор, пока он не погибнет окончательно. Так, для Достоевского и Высоцкого идолом-мучителем стала рулетка, из-за которой, не особо прячась, выглядывает породившая эту мерзкую игрушку страсть сребролюбия. Слава Богу, рулетка не погубила их. Но сколько же страданий доставил этот идол им самим и их женам…
Образно говоря, страсть — это пылающие в сердце человека огненные угли, которые он тщетно пытается залить все новыми и новыми порциями греха, не понимая, что с тем же успехом можно пытаться затушить костер бензином.
На исповеди каяться в страсти не нужно, достаточно принести покаяние в грехах, совершенных под ее влиянием. Страсть же — скорее тема для отдельного и обстоятельного разговора с духовником, но не во время богослужения.
Тавро
Порок — это некое качество человеческой личности, нравственная ущербность, ненормальность поведения, греховность жизни, которую человек уже не в силах скрывать, и потому она стала видна постороннему взгляду. Порок — рабское клеймо, которое грехи и страсти уже успели выжечь на душе и теле своего раба. В широком смысле порок можно считать синонимом страсти, но точнее все же будет сказать, что это — результат ее разрушительного действия, отметина, по которой можно определить, какая именно страсть владеет несчастным человеком. Как может выглядеть порок, хорошо показал Роберт Люис Стивенсон, когда описывал воспоминания бывалых пиратов о страшном даже для них капитане Флинте:
«И рожа у него была, как у дьявола! — воскликнул третий пират, содрогаясь. — Вся синяя-синяя!
— Это от рома, — добавил Мерри. — Синяя! Еще бы не синяя! От рома посинеешь, это верно».
Но не только пьянство может столь явственно отразиться на внешности человека. Завистливость, гневливость, похотливость и множество других пороков тоже искажают лица и поведение людей, без слов рассказывая окружающим о страстях, которые развились в них до такой степени, что стали для этих несчастных второй их натурой.
Соотношение же греха, породившей его страсти и порока можно проиллюстрировать следующим примером.
Сорвал человек свою накопившуюся за день агрессию на беззащитных родных: наорал на жену, детей, тещу — это грех, поступок, в котором следует каяться и говорить о нем на исповеди.
Движим он был при этом страстью гнева, постоянно толкающей его к подобным грехам.
Ну а порок его, очевидный для всех, можно обозначить как гневливость.
Лайфхаки не помогут!
Итак, со словами мы разобрались, что, в общем-то, не так уж и трудно. А вот бороться со своими страстями, грехами и пороками — задача куда более серьезная. И никакие журнальные лайфхаки тут помочь уже не смогут. От человека в такой борьбе нужны искреннее желание духовно выздороветь, готовность пожертвовать ради этого устоявшимися многолетними привычками, решимость не отступать. А еще — готовность подниматься после каждого падения, и вновь и вновь идти от ложных богов к Богу Истинному, сколько бы подножек ни ставили ему на этом пути идолы, не желающие так просто отпускать свою добычу.
И, наконец, самое главное — ни в коем случае не отпадать от Церкви, стыдясь своих пороков. Святой Ефрем Сирин прямо говорил, что Церковь — это не только собрание святых, но еще и толпа кающихся грешников, духовная лечебница.
Когда у человека обнаруживают порок сердца, его направляют в кардиологическую клинику. Но куда еще, кроме Церкви, идти человеку с нравственными пороками? Их зеленкой не помажешь, и сами собой они не рассосутся.
Конечно, в Церкви тоже можно столкнуться и с непониманием, и с высокомерием, и с недолжным отношением к страдающему человеку. Все это как раз следствие того, о чем говорил Ефрем Сирин, — наших человеческих немощей и нравственных болячек. Но именно ради создания Церкви приходил на землю Христос, именно ради нашего исцеления и спасения Он создал ее, пролив Свою бесценную Кровь. И потому другого места, где можно было бы вылечиться от грехов, страстей и пороков, на земле просто нет.