В Москве прошла XXIV церемония вручения театральной премии «Золотая маска». Главные призы получили спектакли, которые могут вызвать разве что зубовный скрежет. Однако проблема совсем не в том, кого и как наградили. В чем — объясняет Виктор Вилисов.
Церемония была посвящена теме «Будущее», и это само по себе звучит как смехопанорама. Даже странно говорить, что это «будущее» у «Золотой маски» имеет место в сегодняшней России, где Госдума планирует запретить ввоз иностранных лекарств, в том числе тех, которые нечем заменить, дрон «Почты России» разбивается о стену жилого дома, а полюбовный договорняк на тему пожарной безопасности выливается в кемеровскую трагедию. Это все понятно, дело житейское; а кроме того, как известно, театральная тусовка — это такой глухой пузырь, из которого «в политику не лезут и занимаются чистым искусством». Но и в контексте самого российского театра разговор о будущем в таких патетических тонах звучит поразительно смешно и дико; как кто-то изящно предложил, нужно было посвятить церемонию теме «Тюрьма», чтобы участники на сцене базарили по фене и показывали друг другу наколки, а также делились рецептами времяпрепровождения под домашним арестом. Чем церемония «Золотой маски» в этом смысле отличается от какой-нибудь пресс-конференции президента, где на фоне «стремительно нищающей страны» говорят про Сколково, нанороботов и показывают мультики про ракеты, — непонятно.
Организаторы пошли дальше и решили тему будущего наглядно визуализировать. За это дело отвечала Галя Солодовникова, отличный театральный художник, почти знаковый для нового российского театра, работающая, в числе прочих, с Диденко, Григорьяном, Серебренниковым. Непонятно, что случилось в этот раз — то ли отказал вкус, то ли просто поторопились. Церемония оформлена так, будто это плохая русская фантастика из 2005 года: облегающие унифицированные костюмы из воображаемого технологического будущего, геометрическая анимация, отсылающая к традиции изображения перемещения информации по материнским платам, и все в таком духе. Это и само по себе выглядит карикатурно, как реклама сервиса по ремонту персональной техники в провинциальном городе, но еще более странно, когда в таких декорациях награждают «заслуженных мэтров российского театра», а «лучшие актеры» исполняют рок-хиты прошлого столетия. На фоне всего этого ведущие озвучивают заготовленные шутки, поступившие, кажется, прямиком из «Аншлага». Все это создает впечатление удивительной эклектики: от церемонии буквально пахнет деньгами, тем более что проводится она на новой сцене Большого театра, но в итоге остается только впечатление плохого капустника, за который всем неловко.
Как же видит будушее фестиваль и премия «Золотая маска»? Ну, например, будущее у фестиваля такое, где нельзя организовать прямую трансляцию церемонии, а можно только показать ее на канале «Культура» через два дня, — наверное, чтобы успеть повырезать всякую фронду: вдруг кто-нибудь себе позволит не того. Будущее у фестиваля такое, что перед открытием аккредитации в этом году фестиваль собрал совещание и обсуждал, что делать с театральными блогерами — феноменом, который российский театр сейчас (через активность автора этого текста) с трепетом для себя открывает. Было принято решение не делать с театральными блогерами ничего — аккредитацию оставили только для официально зарегистрированных СМИ, судя по открытым источникам, сделав исключение для двух зрелых авторов, род занятий которых довольно трудно обозначить словами, и блогерская активность которых выражается в проникновенных лирических постах в Facebook о спектаклях для пары сотен почитателей, среди которых — так уж вышло — и гендиректор «Золотой маски».
Будущее, с точки зрения «Золотой маски», это когда лучший театральный режиссер прошедшего сезона — Юрий Бутусов, лучший спектакль прошедшего сезона — «Страх любовь отчаяние» Льва Додина, а лучший эксперимент — трогательный и абсолютно никакой спектакль «Я Басё», в котором архаическая эстетика дополняется присутствием подростков с особенностями, причем инклюзия в спектакле вообще никак не артикулируется. Будущее, по версии «Золотой маски», это когда спектакль Cantos награждают «за создание новаторской формы музыкального спектакля» — и это к моменту, когда условный Хайнер Геббельс (и другие представители авангардного музыкального театра) делает то, что делает, уже больше 30 лет. Сам по себе этот спектакль отличный и почти великий, более того — на ландшафте российского театра он смотрится очень свежо, но стоит оглядеться шире — и возникают вопросы. Наконец, будущее «Золотая маска» нашла в Гоголь-центре, получившем спецприз за «смелые поиски языка театральной современности». Оказывается, язык театральной современности — это когда по сцене ходят живые актеры и миметическим образом разыгрывают текст.
Разумеется, дело вообще не в том, кого наградили в этом году, кого в прошлом, кого не наградили. Любые конкурсные предприятия всегда подразумевают предельно странные решения, которые с позиции жюри выглядят естественно, потому что включают субъективный контекст, недоступный наблюдателям. Дело в том, какой тип общественных отношений в театре и вокруг репрезентирует и закрепляет «Золотая маска». Эти отношения, наверняка предосознанно, источаются руководством фестиваля: вот есть признанные пожилые мэтры, которые успели показать себя многими и многими спектаклями, их любит народ и это главный критерий качества того, что они делают. И есть «новый театр», который делают обобщенные молодые (хотя им может быть уже за сорок) — к ним у фестиваля и людей, разделяющих его ценности, отношение покровительственно-уважительное. Они автоматически рассасываются по номинациям малой формы и эксперимента, их упоминают в речах и им дают спецпризы. Это всегда «молодые, которых нужно поддерживать», которым нужно «давать дорогу». Эта премия чувствует свои социальные и символические привилегии и воспроизводит миф о том, что она распоряжается некоторым интеллектуальным и культурным пространством, на которое нельзя зайти просто так с улицы. Естественно, что это позиция не просто странная для контекста современной системы культуры, но и вредная для российского театра.
Современный театр сопротивляется самой идее вертикальных иерархий, его главной особенностью является горизонтальное разнообразие. Вряд ли имеет смысл сам по себе феномен награждения в современном театре, — его нужно не разделять по позициям, а просто показывать. Если такого рода символическое премирование за что-то и нужно, так за особенные заслуги по движению театра вперед, а не поддержание статуса-кво. Награждение тусклых режиссеров типа Бутусова или Додина главными призами как бы посылает сигнал массовой публике и одновременно Минкульту: мы тут ничего, не совсем еще распоясались, движемся в том же темпе, что и страна. Сама по себе идея национальной театральной премии выглядит очень странно. Если кто-то и должен держать «главную театральную премию страны», то, может быть, было бы правильно, если это будет независимая от государства институция? Хочет ли российский театр иметь такой почти имперский конкурс, раздающий награды в спайке с министерством культуры и правительством Москвы? Скандал с экспертными советами в 2015 году продемонстрировал, как союз театральных деятелей способен отстаивать собственную независимость. «Золотая маска» пышет государственностью; собственно, на самой маске, которую вручают лауреатам (и которая выглядит абсолютно уродливо, как будто ее купили на турецком рынке за двести рублей), изображен двуглавый орел.
Премия «Золотая маска» является зеркалом проблем, происходящих не только в театре, но и в России вообще. Здесь разговор о театре происходит так, как будто за границами страны ничего не существует, как будто театр в глобализованном мире может существовать в форме национального, никак не соотносясь с мировым контекстом. Здесь абсолютно неспособны работать с реальностью, и пока режиссер, которого «маской» награждают, сидит под домашним арестом по абсурдному обвинению, церемония посвящается теме будущего и укатывается в сказочные эмпирии. Больше того: и с самим театром «Золотая маска» не справляется. Главные премии получают спектакли и режиссеры, место которых в каком-нибудь незаметном списке «За большие заслуги», — режиссеры, которые к живому театральному процессу не имеют никакого отношения, которые живут в своем странном мире, где психологический театр — до сих пор самый авангардный (как это формулирует Лев Додин). В категорию «Эксперимент» попадают или хорошие спектакли, в которых эксперимента вообще ноль, или коммерческий архаический шлак, обозначающий себя иммерсивным театром, на который стыдно смотреть, а в категорию «Маска плюс» попадают спектакли, которые действительно следовало бы номинировать за экспериментальность, но к ним у премии отношение или снисходительно-настороженное или уважительно-непонимающее.
Когда автор этого текста на фоне скандала с московским театральным фестивалем «Территория» пытался объяснить, почему этот — по форме европейский — фестиваль абсолютно советский по ценностям, в ответ звучали упреки и недоумение: зачем критиковать и без того хрупкую организацию, показывающую западный театр в России? Работает — и слава богу. Но если мы действительно хотим появления культурных институций — фестивалей или премий — «европейского уровня», то необходимо смотреть не только на форму, но и на ценностный базис таких институций, а в системе культуры Западной Европы институциональная критика включена в принципы существования самих институций. То есть призывая не критиковать такие организации, потому что они среди немногих прогрессивных в России, люди парадоксальным образом отказываются от движения к прогрессивному.
Что же касается «Золотой маски», то она настолько жестко встроена в вертикальную иерархию и сама эти иерархии воспроизводит, что вряд ли одной критики достаточно, чтобы сделать ее хотя бы сколько-нибудь адекватной современности. Только локализация, демократизация, стремление к прозрачности, в хорошем смысле депрофессионализация и очищение от флера государственности могут помочь этой премии начать отвечать текущему времени и текущему состоянию театра. Тогда можно будет поговорить и про будущее.
Виктор Вилисов
В Москве прошла XXIV церемония вручения театральной премии «Золотая маска». Главные призы получили спектакли, которые могут вызвать разве что зубовный скрежет. Однако проблема совсем не в том, кого и как наградили. В чем — объясняет Виктор Вилисов.Церемония была посвящена теме «Будущее», и это само по себе звучит как смехопанорама. Даже странно говорить, что это «будущее» у «Золотой маски» имеет место в сегодняшней России, где Госдума планирует запретить ввоз иностранных лекарств, в том числе тех, которые нечем заменить, дрон «Почты России» разбивается о стену жилого дома, а полюбовный договорняк на тему пожарной безопасности выливается в кемеровскую трагедию. Это все понятно, дело житейское; а кроме того, как известно, театральная тусовка — это такой глухой пузырь, из которого «в политику не лезут и занимаются чистым искусством». Но и в контексте самого российского театра разговор о будущем в таких патетических тонах звучит поразительно смешно и дико; как кто-то изящно предложил, нужно было посвятить церемонию теме «Тюрьма», чтобы участники на сцене базарили по фене и показывали друг другу наколки, а также делились рецептами времяпрепровождения под домашним арестом. Чем церемония «Золотой маски» в этом смысле отличается от какой-нибудь пресс-конференции президента, где на фоне «стремительно нищающей страны» говорят про Сколково, нанороботов и показывают мультики про ракеты, — непонятно. Организаторы пошли дальше и решили тему будущего наглядно визуализировать. За это дело отвечала Галя Солодовникова, отличный театральный художник, почти знаковый для нового российского театра, работающая, в числе прочих, с Диденко, Григорьяном, Серебренниковым. Непонятно, что случилось в этот раз — то ли отказал вкус, то ли просто поторопились. Церемония оформлена так, будто это плохая русская фантастика из 2005 года: облегающие унифицированные костюмы из воображаемого технологического будущего, геометрическая анимация, отсылающая к традиции изображения перемещения информации по материнским платам, и все в таком духе. Это и само по себе выглядит карикатурно, как реклама сервиса по ремонту персональной техники в провинциальном городе, но еще более странно, когда в таких декорациях награждают «заслуженных мэтров российского театра», а «лучшие актеры» исполняют рок-хиты прошлого столетия. На фоне всего этого ведущие озвучивают заготовленные шутки, поступившие, кажется, прямиком из «Аншлага». Все это создает впечатление удивительной эклектики: от церемонии буквально пахнет деньгами, тем более что проводится она на новой сцене Большого театра, но в итоге остается только впечатление плохого капустника, за который всем неловко. Как же видит будушее фестиваль и премия «Золотая маска»? Ну, например, будущее у фестиваля такое, где нельзя организовать прямую трансляцию церемонии, а можно только показать ее на канале «Культура» через два дня, — наверное, чтобы успеть повырезать всякую фронду: вдруг кто-нибудь себе позволит не того. Будущее у фестиваля такое, что перед открытием аккредитации в этом году фестиваль собрал совещание и обсуждал, что делать с театральными блогерами — феноменом, который российский театр сейчас (через активность автора этого текста) с трепетом для себя открывает. Было принято решение не делать с театральными блогерами ничего — аккредитацию оставили только для официально зарегистрированных СМИ, судя по открытым источникам, сделав исключение для двух зрелых авторов, род занятий которых довольно трудно обозначить словами, и блогерская активность которых выражается в проникновенных лирических постах в Facebook о спектаклях для пары сотен почитателей, среди которых — так уж вышло — и гендиректор «Золотой маски». Будущее, с точки зрения «Золотой маски», это когда лучший театральный режиссер прошедшего сезона — Юрий Бутусов, лучший спектакль прошедшего сезона — «Страх любовь отчаяние» Льва Додина, а лучший эксперимент — трогательный и абсолютно никакой спектакль «Я Басё», в котором архаическая эстетика дополняется присутствием подростков с особенностями, причем инклюзия в спектакле вообще никак не артикулируется. Будущее, по версии «Золотой маски», это когда спектакль Cantos награждают «за создание новаторской формы музыкального спектакля» — и это к моменту, когда условный Хайнер Геббельс (и другие представители авангардного музыкального театра) делает то, что делает, уже больше 30 лет. Сам по себе этот спектакль отличный и почти великий, более того — на ландшафте российского театра он смотрится очень свежо, но стоит оглядеться шире — и возникают вопросы. Наконец, будущее «Золотая маска» нашла в Гоголь-центре, получившем спецприз за «смелые поиски языка театральной современности». Оказывается, язык театральной современности — это когда по сцене ходят живые актеры и миметическим образом разыгрывают текст. Разумеется, дело вообще не в том, кого наградили в этом году, кого в прошлом, кого не наградили. Любые конкурсные предприятия всегда подразумевают предельно странные решения, которые с позиции жюри выглядят естественно, потому что включают субъективный контекст, недоступный наблюдателям. Дело в том, какой тип общественных отношений в театре и вокруг репрезентирует и закрепляет «Золотая маска». Эти отношения, наверняка предосознанно, источаются руководством фестиваля: вот есть признанные пожилые мэтры, которые успели показать себя многими и многими спектаклями, их любит народ и это главный критерий качества того, что они делают. И есть «новый театр», который делают обобщенные молодые (хотя им может быть уже за сорок) — к ним у фестиваля и людей, разделяющих его ценности, отношение покровительственно-уважительное. Они автоматически рассасываются по номинациям малой формы и эксперимента, их упоминают в речах и им дают спецпризы. Это всегда «молодые, которых нужно поддерживать», которым нужно «давать дорогу». Эта премия чувствует свои социальные и символические привилегии и воспроизводит миф о том, что она распоряжается некоторым интеллектуальным и культурным пространством, на которое нельзя зайти просто так с улицы. Естественно, что это позиция не просто странная для контекста современной системы культуры, но и вредная для российского театра. Современный театр сопротивляется самой идее вертикальных иерархий, его главной особенностью является горизонтальное разнообразие. Вряд ли имеет смысл сам по себе феномен награждения в современном театре, — его нужно не разделять по позициям, а просто показывать. Если такого рода символическое премирование за что-то и нужно, так за особенные заслуги по движению театра вперед, а не поддержание статуса-кво. Награждение тусклых режиссеров типа Бутусова или Додина главными призами как бы посылает сигнал массовой публике и одновременно Минкульту: мы тут ничего, не совсем еще распоясались, движемся в том же темпе, что и страна. Сама по себе идея национальной театральной премии выглядит очень странно. Если кто-то и должен держать «главную театральную премию страны», то, может быть, было бы правильно, если это будет независимая от государства институция? Хочет ли российский театр иметь такой почти имперский конкурс, раздающий награды в спайке с министерством культуры и правительством Москвы? Скандал с экспертными советами в 2015 году продемонстрировал, как союз театральных деятелей способен отстаивать собственную независимость. «Золотая маска» пышет государственностью; собственно, на самой маске, которую вручают лауреатам (и которая выглядит абсолютно уродливо, как будто ее купили на турецком рынке за двести рублей), изображен двуглавый орел. Премия «Золотая маска» является зеркалом проблем, происходящих не только в театре, но и в России вообще. Здесь разговор о театре происходит так, как будто за границами страны ничего не существует, как будто театр в глобализованном мире может существовать в форме национального, никак не соотносясь с мировым контекстом. Здесь абсолютно неспособны работать с реальностью, и пока режиссер, которого «маской» награждают, сидит под домашним арестом по абсурдному обвинению, церемония посвящается теме будущего и укатывается в сказочные эмпирии. Больше того: и с самим театром «Золотая маска» не справляется. Главные премии получают спектакли и режиссеры, место которых в каком-нибудь незаметном списке «За большие заслуги», — режиссеры, которые к живому театральному процессу не имеют никакого отношения, которые живут в своем странном мире, где психологический театр — до сих пор самый авангардный (как это формулирует Лев Додин). В категорию «Эксперимент» попадают или хорошие спектакли, в которых эксперимента вообще ноль, или коммерческий архаический шлак, обозначающий себя иммерсивным театром, на который стыдно смотреть, а в категорию «Маска плюс» попадают спектакли, которые действительно следовало бы номинировать за экспериментальность, но к ним у премии отношение или снисходительно-настороженное или уважительно-непонимающее. Когда автор этого текста на фоне скандала с московским театральным фестивалем «Территория» пытался объяснить, почему этот — по форме европейский — фестиваль абсолютно советский по ценностям, в ответ звучали упреки и недоумение: зачем критиковать и без того хрупкую организацию, показывающую западный театр в России? Работает — и слава богу. Но если мы действительно хотим появления культурных институций — фестивалей или премий — «европейского уровня», то необходимо смотреть не только на форму, но и на ценностный базис таких институций, а в системе культуры Западной Европы институциональная критика включена в принципы существования самих институций. То есть призывая не критиковать такие организации, потому что они среди немногих прогрессивных в России, люди парадоксальным образом отказываются от движения к прогрессивному. Что же касается «Золотой маски», то она настолько жестко встроена в вертикальную иерархию и сама эти иерархии воспроизводит, что вряд ли одной критики достаточно, чтобы сделать ее хотя бы сколько-нибудь адекватной современности. Только локализация, демократизация, стремление к прозрачности, в хорошем смысле депрофессионализация и
