21 сентября Стивену Кингу исполняется семьдесят. За это время им созданы 55 романов и девять сборников рассказов. И хотя хоррор по-прежнему признается маргинальным жанром в литературной иерархии, сам писатель считает ужасы «важной и нужной литературой». Взаимодействуя со страхами американцев, он учит их не бояться — ни маньяков, ни стихии, ни даже самого дьявола.
В отличие от многих других писателей, Стивен Кинг любит давать интервью. Однажды он пошутил, что таким образом смешивает жизнь и творчество, чтобы его биографам было сложнее отделить правду от вымысла. И правда – большинство посвященных ему книг рассказывают о его собственных романах, повестях и рассказах, и почти ничего об их авторе.
О его личной жизни вообще известно очень мало, но Стивен Кинг много и часто говорит о своих страхах.
По его мнению, встреча в литературе и кино с тем, что пугает тебя самого в жизни, позволяет от этих страхов избавиться.
Подобный механизм работы со своими эмоциями психологи называют опосредованием. «Штука в том, чтобы описать тебе твое чувство лучше, чем это можешь сделать ты сам, — говорит писатель. — Если ты узнал свои собственные переживания или увидел в одном из героев себя, то моя цель как писателя достигнута».
Стивен Кинг охотно возвращается к детским страхам. Почти в каждом его большом произведении есть герои-дети, которые еще не разучились удивляться, глядя на мир.
Их можно напугать, но они умеют и не бояться.
Детский возраст в кинговской вселенной приближен к волшебству, и к мистике, и к сверхъестественному ужасу. Сохраняя веру в чудесное, дети открыты для взаимодействия с ним.
Детально эту теорию «детского ужаса» Стивен Кинг разработал в образе Дэнни Торранса — мальчика, наделенного даром «сияния», притягивающего темные силы. В каком-то смысле писатель продолжает следовать заветам классической литературы, ведь в его творчестве полем битвы между добром и злом остается душа человека — другое дело, что эти начала оказываются воплощены в на редкость пугающих образах чудовищ.
«Носители зла» — важнейшее население кинговских романов, повестей и рассказов — ведут свою родословную от ужасов Говарда Филлипса Лавкрафта, одного из главных мифотворцев XX столетия. О них сам мастер писал так: «Самый страшный ужас всегда неописуем. Я могу так и сказать, предоставив читательскому воображению выполнять всю работу. Но этого явно недостаточно. Идея в том, чтобы обозначить присутствие ужасного несколькими яркими штрихами, пугающими одного из моих героев. Иными словами, мне важно, чтобы мой читатель этот ужас узнал».
Стивен Кинг следует этому рецепту почти без исключений.
В каком бы обличье зло ни представало в его произведениях, оно всегда узнаваемо — прежде всего, для американцев.
Но не только для них. Писателю очень помогла глобализация, в итоге которой все мы боимся примерно того же, что и среднестатистический американец. По словам Кинга: «Самым большим страхом остается страх смерти. С ужасом перед потерей жизни лично я не могу сравнить ни один другой. Но жизнь можно потерять по-разному. Я считаю, что зло питается нашими страхами».
Кинг создал исчерпывающую галерею образов «носителей зла». Среди них маньяки, вампиры, оборотни, дома и отели, населенные призраками, безымянные твари, собаки и кошки, автомобили-убийцы, неукротимая стихия, в конце концов, и сам дьявол — Человек в черном из одноименного рассказа.
Но самым жутким для писателя остается «автохтонный ужас» коренного населения Америки.
Под воздействием индейского духа мертвых — вендиго — пробуждается зло в самом, пожалуй, беспощадном кинговском романе «Кладбище домашних животных», а ставший всемирно известным отель «Оверлук» из «Сияния» вообще построен на месте старого погребения индейцев.
Стивен Кинг описывает происходящее с пугающей достоверностью. Хрестоматийной, к примеру, стала открывающая сцена романа «Роза Марена» — беременная героиня, избитая мужем-полицейским, теряет ребенка. Многие американские писатели рассказывали о тех же вещах, но никто не рисковал идти на смешение жанров триллера и сверхъестественного ужаса.
Разумеется, писатель такого масштаба не может появиться в культурном вакууме. Помимо уже упомянутого Говарда Филлипса Лавкрафта, это, прежде всего, так называемая «южная школа», находившаяся под сильным влиянием Уильяма Фолкнера: Ширли Джексон, Фланнери О'Коннор, Джойс Кэрол Оутс. От этих писателей Стивен Кинг взял целый ряд героев — раздираемых страстями, волевых, сильных и выбирающих между добром и злом.
Великим американцам первой половины XX столетия Стивен Кинг обязан главным хронотопом своих произведений — маленьким городком, из которого то и дело пытаются убежать герои.
Он честно признается, что просто решил ответить на вопрос: «А есть ли некая сверхъестественная причина, которая гонит их прочь?». Тихий город и дал Стивену Кингу бесконечный фон: в очевидно благополучном мирке среднестатистических жителей США есть свои темные стороны, и цель писателя — привести очередного «носителя зла», чтобы посмотреть, что получится.
Таким образом гибнут и разрушаются Салемс-Лот в «Жребии», Дерри в «Оно», Касл-Рок в «Нужных вещах», Честерс-Милл в «Под куполом» и многие другие.
Кроме того, почти в каждом романе Стивена Кинга встречаются аллюзии на классические американские тексты. Так, в «Противостоянии» герои повторяют путь персонажей «Гроздьев гнева» Джона Стейнбека, пироман Мусорный Бак пародирует «Путешествие с Чарли в поисках Америки», а работающий на заправке Стью Редман встречает вернувшегося с того света Джима Моррисона. Отец Каллагэн в «Темной Башне» перемещается по «тайным хайвеям», одному из самых важных (и жутких) мифологических образов Америки, о котором пели те же «Дорз».
Впрочем, есть и еще одна традиция, без которой не состоялся бы Стивен Кинг — «исторических ужасов» Новой Англии. Это американские классики: Вашингтон Ирвинг, Эдгар По, Натаниэль Готорн. От них к литературе ужасов идет та самая историчность и укорененность культуры, по которой так тоскуют американцы.
С историей у Стивена Кинга вообще особые отношения. Его лучшим романом критики признали «22/11/63» — о попытке предотвратить убийство Джона Кеннеди, а одной из лучших повестей стал «Способный ученик» из сборника «Четыре сезона» — о том, как школьник, шантажируя бывшего коменданта немецкого концентрационного лагеря, сам становится преступником.
История лучше всех «плохих мест» хранит свои тайны, и писатель редко обращается к ней напрямую, но вставные повествования о далеком прошлом очень украшают его романы.
Главный герой множества произведений Стивена Кинга — писатель. Автор создает во многом автобиографического персонажа, и эта искренность подкупает. Он не скрывает своей веры в порожденные воображением ужасы, и при каждом удобном случае подчеркивает, что и сам не всегда знает, где проходит грань между вымыслом и действительностью.
Это постмодернистское отношение к тексту как к инореальности оказывается созвучно настроению множества людей, которым надо во что-то верить. Джек Торранс из «Сияния», Мортон Рейни из «Секретного окна», Тэд Бомонт из «Темной половины» обладают писательским даром пересотворять мир — и, как сам Стивен Кинг, несут ответственность за выпущенных на свет монстров.
Автор – критик, преподаватель МПГУ и ВГИК
21 сентября Стивену Кингу исполняется семьдесят. За это время им созданы 55 романов и девять сборников рассказов. И хотя хоррор по-прежнему признается маргинальным жанром в литературной иерархии, сам писатель считает ужасы «важной и нужной литературой». Взаимодействуя со страхами американцев, он учит их не бояться — ни маньяков, ни стихии, ни даже самого дьявола.В отличие от многих других писателей, Стивен Кинг любит давать интервью. Однажды он пошутил, что таким образом смешивает жизнь и творчество, чтобы его биографам было сложнее отделить правду от вымысла. И правда – большинство посвященных ему книг рассказывают о его собственных романах, повестях и рассказах, и почти ничего об их авторе. О его личной жизни вообще известно очень мало, но Стивен Кинг много и часто говорит о своих страхах. По его мнению, встреча в литературе и кино с тем, что пугает тебя самого в жизни, позволяет от этих страхов избавиться. Подобный механизм работы со своими эмоциями психологи называют опосредованием. «Штука в том, чтобы описать тебе твое чувство лучше, чем это можешь сделать ты сам, — говорит писатель. — Если ты узнал свои собственные переживания или увидел в одном из героев себя, то моя цель как писателя достигнута». Стивен Кинг охотно возвращается к детским страхам. Почти в каждом его большом произведении есть герои-дети, которые еще не разучились удивляться, глядя на мир. Их можно напугать, но они умеют и не бояться. Детский возраст в кинговской вселенной приближен к волшебству, и к мистике, и к сверхъестественному ужасу. Сохраняя веру в чудесное, дети открыты для взаимодействия с ним. Детально эту теорию «детского ужаса» Стивен Кинг разработал в образе Дэнни Торранса — мальчика, наделенного даром «сияния», притягивающего темные силы. В каком-то смысле писатель продолжает следовать заветам классической литературы, ведь в его творчестве полем битвы между добром и злом остается душа человека — другое дело, что эти начала оказываются воплощены в на редкость пугающих образах чудовищ. «Носители зла» — важнейшее население кинговских романов, повестей и рассказов — ведут свою родословную от ужасов Говарда Филлипса Лавкрафта, одного из главных мифотворцев XX столетия. О них сам мастер писал так: «Самый страшный ужас всегда неописуем. Я могу так и сказать, предоставив читательскому воображению выполнять всю работу. Но этого явно недостаточно. Идея в том, чтобы обозначить присутствие ужасного несколькими яркими штрихами, пугающими одного из моих героев. Иными словами, мне важно, чтобы мой читатель этот ужас узнал». Стивен Кинг следует этому рецепту почти без исключений. В каком бы обличье зло ни представало в его произведениях, оно всегда узнаваемо — прежде всего, для американцев. Но не только для них. Писателю очень помогла глобализация, в итоге которой все мы боимся примерно того же, что и среднестатистический американец. По словам Кинга: «Самым большим страхом остается страх смерти. С ужасом перед потерей жизни лично я не могу сравнить ни один другой. Но жизнь можно потерять по-разному. Я считаю, что зло питается нашими страхами». Кинг создал исчерпывающую галерею образов «носителей зла». Среди них маньяки, вампиры, оборотни, дома и отели, населенные призраками, безымянные твари, собаки и кошки, автомобили-убийцы, неукротимая стихия, в конце концов, и сам дьявол — Человек в черном из одноименного рассказа. Но самым жутким для писателя остается «автохтонный ужас» коренного населения Америки. Под воздействием индейского духа мертвых — вендиго — пробуждается зло в самом, пожалуй, беспощадном кинговском романе «Кладбище домашних животных», а ставший всемирно известным отель «Оверлук» из «Сияния» вообще построен на месте старого погребения индейцев. Стивен Кинг описывает происходящее с пугающей достоверностью. Хрестоматийной, к примеру, стала открывающая сцена романа «Роза Марена» — беременная героиня, избитая мужем-полицейским, теряет ребенка. Многие американские писатели рассказывали о тех же вещах, но никто не рисковал идти на смешение жанров триллера и сверхъестественного ужаса. Разумеется, писатель такого масштаба не может появиться в культурном вакууме. Помимо уже упомянутого Говарда Филлипса Лавкрафта, это, прежде всего, так называемая «южная школа», находившаяся под сильным влиянием Уильяма Фолкнера: Ширли Джексон, Фланнери О'Коннор, Джойс Кэрол Оутс. От этих писателей Стивен Кинг взял целый ряд героев — раздираемых страстями, волевых, сильных и выбирающих между добром и злом. Великим американцам первой половины XX столетия Стивен Кинг обязан главным хронотопом своих произведений — маленьким городком, из которого то и дело пытаются убежать герои. Он честно признается, что просто решил ответить на вопрос: «А есть ли некая сверхъестественная причина, которая гонит их прочь?». Тихий город и дал Стивену Кингу бесконечный фон: в очевидно благополучном мирке среднестатистических жителей США есть свои темные стороны, и цель писателя — привести очередного «носителя зла», чтобы посмотреть, что получится. Таким образом гибнут и разрушаются Салемс-Лот в «Жребии», Дерри в «Оно», Касл-Рок в «Нужных вещах», Честерс-Милл в «Под куполом» и многие другие. Кроме того, почти в каждом романе Стивена Кинга встречаются аллюзии на классические американские тексты. Так, в «Противостоянии» герои повторяют путь персонажей «Гроздьев гнева» Джона Стейнбека, пироман Мусорный Бак пародирует «Путешествие с Чарли в поисках Америки», а работающий на заправке Стью Редман встречает вернувшегося с того света Джима Моррисона. Отец Каллагэн в «Темной Башне» перемещается по «тайным хайвеям», одному из самых важных (и жутких) мифологических образов Америки, о котором пели те же «Дорз». Впрочем, есть и еще одна традиция, без которой не состоялся бы Стивен Кинг — «исторических ужасов» Новой Англии. Это американские классики: Вашингтон Ирвинг, Эдгар По, Натаниэль Готорн. От них к литературе ужасов идет та самая историчность и укорененность культуры, по которой так тоскуют американцы. С историей у Стивена Кинга вообще особые отношения. Его лучшим романом критики признали «22/11/63» — о попытке предотвратить убийство Джона Кеннеди, а одной из лучших повестей стал «Способный ученик» из сборника «Четыре сезона» — о том, как школьник, шантажируя бывшего коменданта немецкого концентрационного лагеря, сам становится преступником. История лучше всех «плохих мест» хранит свои тайны, и писатель редко обращается к ней напрямую, но вставные повествования о далеком прошлом очень украшают его романы. Главный герой множества произведений Стивена Кинга — писатель. Автор создает во многом автобиографического персонажа, и эта искренность подкупает. Он не скрывает своей веры в порожденные воображением ужасы, и при каждом удобном случае подчеркивает, что и сам не всегда знает, где проходит грань между вымыслом и действительностью. Это постмодернистское отношение к тексту как к инореальности оказывается созвучно настроению множества людей, которым надо во что-то верить. Джек Торранс из «Сияния», Мортон Рейни из «Секретного окна», Тэд Бомонт из «Темной половины» обладают писательским даром пересотворять мир — и, как сам Стивен Кинг, несут ответственность за выпущенных на свет монстров. Автор – критик, преподаватель МПГУ и ВГИК
