Домашнее хозяйство: неприспособленным — легче?Домашние дела мамы и первые впечатления ребенка
Те, кто слышал или читал о Лене Алексеевне Никитиной, ее большой семье, о творческом союзе с мужем, Борисом Павловичем, наверняка удивлялись: как она все успевала? И детей-погодок растить, и работу на дом брать, и развивающие игры придумывать, и книжки писать? В своей книге «Я учусь быть мамой» Лена Алексеевна сама отвечает на этот вопрос.
Надо ли быть хорошей хозяйкой? Странный вопрос, не правда ли? То, что я мало была приспособлена к домоводству, усложняло мою жизнь массой раздражающих мелочей, отнимало много времени на дела, которые у хорошей хозяйки идут как бы сами собой.
И я досадовала поначалу и на себя, и на собственную матушку: вот, мол, сама домом почти не занималась и меня не приучила. Надо мной до сих пор подтрунивают, потому что я белье выжимаю, иголку держу, пальто надеваю почему-то по-мужски. «И кто только тебя учил?» — спрашивают. А я не помню. Училась как-то сама, жизнь заставляла, но многого не знала и не умела.
Короче, как появилось у меня собственное хозяйство, так я и жалеть стала: не успеваю, потому что не умею, а учиться-то когда? Однако что поделаешь — училась: на ходу, на бегу. И пугалась: как же я дочек своих буду учить — и некогда, и не умею.
Меня эта моя нерасторопность мучила основательно. Хорошо, что я работы никакой не боялась и училась всему быстро, но до совершенства мне дойти так и не удалось, и хозяйка из меня получилась неважная.
Домашние дела мамы и первые впечатления ребенка
С тех пор сознательно учусь отделять важное от второстепенного. Ошибаюсь, конечно, но науку эту постигаю с удовольствием. А поскольку я домашнему хозяйству с детства подчинена не была, то и стало оно в нашем семейном государстве на свое, подобающее ему место.
Но напрасно обрадуется тот, кто склонен отлынивать от домашних дел, — ничего общего с выбором более важного это не имеет. И кислое выражение лица перед миской с картошкой, которую надо почистить, — признак больших будущих неприятностей. Проблема быта оказалась очень непростой, и мне пришлось несколько раз пересматривать ее с разных точек зрения.
Обычно считается, да и я так долгое время думала, что пеленки, кастрюльки, щетки, веники — только помеха в материнском деле. «Мать должна заниматься не питанием, а воспитанием, духовным ростом своих детей: интеллектуальным, нравственным, эстетическим — на этом должны быть сосредоточены ее силы», — так я лет десять назад написала в одной из своих статей.
А теперь говорю домашнему труду спасибо — даже с чувством некоторого стыда за то, что когда-то считала его работой низшего сорта.
Однажды я залюбовалась молодой мамой в одном московском дворе: ее трехмесячный сынишка лежал в коляске, а девушка развешивала на веревке белье. Как она работала! Она белье вешала — как песню пела. Она наслаждалась, вдыхая запах чистоты и свежести. Радовались ее руки, ощущавшие хорошо отжатую, прохладную ткань, радовались ее глаза, которые скользили — любуясь! — по пестрой, колышущейся на ветру гирлянде всех этих славных детских вещичек, радовалось все ее гибкое, молодое тело — солнцу, ветру, движению и, главное, тому, что рядом сын, что он смотрит на нее. Это для него летали ее руки, и сияли глаза, и веселилось белье на веревке. Проза жизни у меня на глазах превращалась в высокую поэзию. И это видел, этому радовался человечек, который сам еще ничего не умел.
Как утверждает наука, первые впечатления играют огромную роль в жизни человека, в становлении его характера и чаще всего связаны с матерью, с ее движениями, мимикой, прикосновениями и ее... работой. Да, да, с той самой ежедневной домашней работой, которой она занимается на глазах у ребенка. Как она это делает — от этого зависит у малыша эмоциональное восприятие ее действий, ее трудовых усилий, а значит, вырабатывается — подумать только! — отношение к труду со знаком плюс, со знаком минус или безразлично-нулевое.
Когда я до этого додумалась, мне стало не по себе: а что, если именно так и закладывается эта основа основ человеческой личности, ее нравственный стержень?
Но это еще не все. То, что делает мать дома: от стирки и уборки до праздничного пирога, — все это она делает не для себя, а для тех, кто с ней рядом. А значит, в каждом заштопанном носке, в каждом разглаженном платочке — тепло ее рук и сердца. Как-то я умилилась, услышав от рабочего человека:
— А я новые рубахи не люблю, да и из прачечной тоже. Холодные они, чужие. А вот женой штопаные — самые мои любимые. Они как-то теплей.
— А как же, — сразу согласилась с ним одна моя знакомая, которой я рассказала об этом разговоре. — Это не прихоть! Я штопаю, глажу, а сама о нем думаю. Передаешь мужу рубашку, а в ней забота, любовь моя... Без этого семья не семья.
Вот так прямо и сказала: «семья не семья». А живут они с мужем вот уж больше тридцати лет, ладно живут, красиво. Поневоле прислушаешься да задумаешься над ее словами.
Выходит, домашний труд может стать настоящей школой заботы и внимания к близкому человеку не на словах, а на деле.
Домашнее хозяйство: неприспособленным — легче?Домашние дела мамы и первые впечатления ребенка Те, кто слышал или читал о Лене Алексеевне Никитиной, ее большой семье, о творческом союзе с мужем, Борисом Павловичем, наверняка удивлялись: как она все успевала? И детей-погодок растить, и работу на дом брать, и развивающие игры придумывать, и книжки писать? В своей книге «Я учусь быть мамой» Лена Алексеевна сама отвечает на этот вопрос. Надо ли быть хорошей хозяйкой? Странный вопрос, не правда ли? То, что я мало была приспособлена к домоводству, усложняло мою жизнь массой раздражающих мелочей, отнимало много времени на дела, которые у хорошей хозяйки идут как бы сами собой. И я досадовала поначалу и на себя, и на собственную матушку: вот, мол, сама домом почти не занималась и меня не приучила. Надо мной до сих пор подтрунивают, потому что я белье выжимаю, иголку держу, пальто надеваю почему-то по-мужски. «И кто только тебя учил?» — спрашивают. А я не помню. Училась как-то сама, жизнь заставляла, но многого не знала и не умела. Короче, как появилось у меня собственное хозяйство, так я и жалеть стала: не успеваю, потому что не умею, а учиться-то когда? Однако что поделаешь — училась: на ходу, на бегу. И пугалась: как же я дочек своих буду учить — и некогда, и не умею. Меня эта моя нерасторопность мучила основательно. Хорошо, что я работы никакой не боялась и училась всему быстро, но до совершенства мне дойти так и не удалось, и хозяйка из меня получилась неважная. Домашние дела мамы и первые впечатления ребенка С тех пор сознательно учусь отделять важное от второстепенного. Ошибаюсь, конечно, но науку эту постигаю с удовольствием. А поскольку я домашнему хозяйству с детства подчинена не была, то и стало оно в нашем семейном государстве на свое, подобающее ему место. Но напрасно обрадуется тот, кто склонен отлынивать от домашних дел, — ничего общего с выбором более важного это не имеет. И кислое выражение лица перед миской с картошкой, которую надо почистить, — признак больших будущих неприятностей. Проблема быта оказалась очень непростой, и мне пришлось несколько раз пересматривать ее с разных точек зрения. Обычно считается, да и я так долгое время думала, что пеленки, кастрюльки, щетки, веники — только помеха в материнском деле. «Мать должна заниматься не питанием, а воспитанием, духовным ростом своих детей: интеллектуальным, нравственным, эстетическим — на этом должны быть сосредоточены ее силы», — так я лет десять назад написала в одной из своих статей. А теперь говорю домашнему труду спасибо — даже с чувством некоторого стыда за то, что когда-то считала его работой низшего сорта. Однажды я залюбовалась молодой мамой в одном московском дворе: ее трехмесячный сынишка лежал в коляске, а девушка развешивала на веревке белье. Как она работала! Она белье вешала — как песню пела. Она наслаждалась, вдыхая запах чистоты и свежести. Радовались ее руки, ощущавшие хорошо отжатую, прохладную ткань, радовались ее глаза, которые скользили — любуясь! — по пестрой, колышущейся на ветру гирлянде всех этих славных детских вещичек, радовалось все ее гибкое, молодое тело — солнцу, ветру, движению и, главное, тому, что рядом сын, что он смотрит на нее. Это для него летали ее руки, и сияли глаза, и веселилось белье на веревке. Проза жизни у меня на глазах превращалась в высокую поэзию. И это видел, этому радовался человечек, который сам еще ничего не умел. Как утверждает наука, первые впечатления играют огромную роль в жизни человека, в становлении его характера и чаще всего связаны с матерью, с ее движениями, мимикой, прикосновениями и ее. работой. Да, да, с той самой ежедневной домашней работой, которой она занимается на глазах у ребенка. Как она это делает — от этого зависит у малыша эмоциональное восприятие ее действий, ее трудовых усилий, а значит, вырабатывается — подумать только! — отношение к труду со знаком плюс, со знаком минус или безразлично-нулевое. Когда я до этого додумалась, мне стало не по себе: а что, если именно так и закладывается эта основа основ человеческой личности, ее нравственный стержень? Но это еще не все. То, что делает мать дома: от стирки и уборки до праздничного пирога, — все это она делает не для себя, а для тех, кто с ней рядом. А значит, в каждом заштопанном носке, в каждом разглаженном платочке — тепло ее рук и сердца. Как-то я умилилась, услышав от рабочего человека: — А я новые рубахи не люблю, да и из прачечной тоже. Холодные они, чужие. А вот женой штопаные — самые мои любимые. Они как-то теплей. — А как же, — сразу согласилась с ним одна моя знакомая, которой я рассказала об этом разговоре. — Это не прихоть! Я штопаю, глажу, а сама о нем думаю. Передаешь мужу рубашку, а в ней забота, любовь моя. Без этого семья не семья. Вот так прямо и сказала: «семья не семья». А живут они с мужем вот уж больше тридцати лет, ладно живут, красиво. Поневоле прислушаешься да задумаешься над ее словами. Выходит, домашний труд может стать настоящей школой заботы и внимания к близкому человеку не на словах, а на деле.
