У моего отца погиб школьный друг, человек, которого я помню с самого ранешнего собственного юношества. Умер от рака в 70 5 лет, другими словами, казалось бы, достаточно природной гибелью. Если бы не одно событие. За несколько месяцев до погибели онколог отказался выписывать старику лекарство с формулировкой: «Да все одинаково сейчас теснее не поможет, чего же взирая средства тратить». Безжалостная формулировка. По-моему, доктор обязан был сказать: «К раскаянию, исцеление, которое мы избрали, не оказалось действующим. К раскаянию, мы принуждены пересмотреть наши цели. Мы не можем больше устремляться к исцелению и будем устремляться к продлению вашей жизни и улучшению ее качества». Как-то так, по-моему, обязан был сказать доктор, но он предпочел беспощадную формулировку. Не могу понять почему.Доктор Сандаков, спец по ребяческому церебральному параличу, поведал мне, что лет 50 назад деток с ДЦП в России, Европе и Америке рождалось приблизительно поровну — 2,5 малыша на тыщу. Сейчас, разговаривает доктор Сандаков, в Америке — 0,6 на тыщу, в Европе — 0,8 на тыщу, а в России — 20 на тыщу. В 30 разов больше. Сандаков обвиняет во всем отчаянное положение российского родовспоможения. Это меня не дивит.Меня дивит то, что, обычно, люди, которым я привожу статистику доктора Сандакова, разговаривают: «Не верую!» Сами по способности едут рождать в Америку либо Европу, но в плачевное состояние российского акушерства не веруют. Миллиона деток, нездоровых ДЦП, которые могли бы быть здоровы, ежели бы акушер при рождении не свернул им шейку, не ничтожно.Я не могу понять почему.Не могу понять, почему деток под обстрелом в Донбассе ничтожно, а деток, которым сворачивают шейку в соседнем роддоме, не ничтожно. Они поближе, их больше на четыре порядка, но их почему-либо никому не ничтожно. Я не могу понять.Примерно разов за месяц я встречаю малыша с акушерским параличом Дюшена-Эрба. Это акушерский паралич. То есть по определению — паралич, причиненный акушером. По-моему, ежели у малыша стоит диагноз «акушерский паралич», то здесь и подтверждать не надобно, что виноват доктор. Тут и подтверждать не надобно, что ребенку причитается инвалидность, компенсации и безвозмездное исцеление. Но каждый разов это приходится подтверждать в суде, и практически никогда доказать не выходит. Я не разумею почему. Жалко ведь обязано быть малыша с парализованной рукою. Но почему-либо никому не ничтожно.Елена Багарадникова, мать мальчика-аутиста, посиживает передо мной в кафе, разложив бумаги по столику, и в 3-ий теснее разов изъясняет, как это вышло, что от слияния школ учителям детей-аутистов не находится больше средств на занятия с детками. Я понять не могу. Очень мудреный шахер-махер замутили образовательные чиновники. Но ведь обычный факт: в прошедшем году детки занимались, а на данный момент не занимаются. Жалко же их обязано быть. Как это так вышло, что чиновник, выдумывавший слияние школ, не пожалел детишек-аутистов, которым необходимы личные
занятия, я не разумею.В Министерстве образования жонглируют перед моим носом цифрами. В Министерстве здравоохранения — жонглируют цифрами. Подождите!У нас аутисты не обучаются. У нас деток с ДЦП на порядки больше, чем в Америке. У нас паралич Дюшена-Эрба — обычное дело не лечится за счет тех, кто его причинил. У нас нездоровым фармацевтических средств не хватает. У нас помирающим в пытках наркотиков не предоставляют. Я же вижу это своими очами. Жалко же их обязано быть. Но почему-либо никому никого не ничтожно.И люди, которым я про все это уж вот 20 лет рассказываю, предпочитают сожалеть дальних и неизвестных на дальной войне, но не вот этих несчастных в собственном городке и на собственной улице.Я никогда не усвою почему. Но завтра я перестану ныть и начну говорить про их опять. Жалко же их обязано быть, нет?Автор - Валерий Панюшкин