Нет, я не мыслила ворачиваться в детство. Это очень драгоценное наслаждение по нашим дням. Просто, перелистывая на днях ветхую ребяческую хрестоматию и боязливо пытаясь разъяснить собственной ироничной дочери-подростку, что стихи и басни в ней по-прежнему актуальны, нечаянно нашла, что ноябрь подарил миру 3-х примечательных творцов, три ясные звезды ребяческой литературы: Самуила Маршака, Астрид Линдгрен и Вильгельма Гауфа.
Самуил Маршак
Внешне он ну никак не создавал воспоминания ребяческого писателя, такого бесхитростного забавника с задорными очами. Это был плотный, близорукий, задыхающийся от астмы человек, быстрее схожий на бухгалтера в большой конторе, чем на ребяческого творца и блещущего переводчика британской литературы.
Его современник и сотрудник по цеху писатель Л. Пантелеев вообщем отметил как-то в дневнике, что Маршак, «кажется, не очень умел общаться с детьми». Не было в нем неиссякаемой «детскости» Чуковского, который и на склоне собственных лет входил в ребяческую игру азартно, напрочь забывая о преклонном возрасте.
Но конкретно Маршаку мы должны неподражаемым «Кошкиным домом», практически каждую строку которого можнож цитировать как афоризм житейской наблюдательности и мудрости. Что стоит желая бы эти известное:
Слушай, дурень, перестань
Есть хозяйскую герань.
Или:
У нас племянников не счесть.
И всем охота пить и есть.
Строки Маршака мы заучивали наизусть в нашем октябрятско-пионерском детстве(кстати, не худшем из детств)как гимн благородному подвигу:
Ищут пожарные, отыскивает полиция,
Ищут папарацци в нашей столице,
Ищут издавна не могут найти
Парня какого-то лет 20.
Или как песнь во славу негромкого, но главного труда:
Кто стучится в дверь ко мне
С толстой сумкой на ремне?
( Интересно, что бы написал Маршак в эру электронной почты?)
Наконец Маршак оставил нам примечательные переводы из британской поэзии, в том числе и ребяческой. Он создатель переводов песен и баллад Роберта Бёрнса, за что был удостоен звания знатного гражданина Шотландии, и, окончательно, ставших классическими переводов сонетов Шекспира.
Зову я погибель. Мне созидать невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой насмехающуюся ложь,
Ничтожество в великолепном одеянье.
Сейчас нет особенной необходимости рыскать по книжным полкам в поисках инфы о том либо ином мало-мальски знаменитом человеке. Великий и Ужасный Интернет сделает это за тебя в считанные секунды, предоставив сжатые и емкие данные: родился, обучался, начал создавать, женился, детки, семья, главные вехи творчества и т.п. Основных познаний наиболее чем довольно. А больше и поглубже не надобно. Не надобно?..
Прибежала мышка-мать,
Поглядела на постель.
Ищет неразумного мышонка,
А мышонка не видать.
Дай-то Бог, чтоб детки наши никогда не могли быть неразумными мышатами!
Астрид Линдгрен
Не необыкновенно жалующая книжку дочь моя, наверно, лет до 13 не расставалась с Карлсоном, Пеппи Длинный чулок и Эмилем из Леннеберги. В конце концов, книга Астрид Линдгрен поистрепалась так, что мне пришлось переплетать ее поновой. Эта книга до сих пор одна из числа тех немногих, к которым дочь относится с нежностью.
Ну, по правде, что быть может симпатичного в толстом, эгоистичном, гулком прожоре с пропеллером, который, к тому же, может бросить Малыша в самый неподходящий момент?! Абсолютно ничего!И – безусловно все!Карлсон – живой!Он разговаривает с Малышом на его языке, не надоедает ему нотациями, не кормит обещаниями. Он играет с ним и живет в данной игре.
Вот, ежели правдиво, положа руку на сердечко, разве кому-нибудь из нас не хотелось, чтоб в минутку тоски либо тоски к нам тоже постучался в окно радостный толстый человечек и взыскательно попросил высадки на подоконник?Не хотелось бы накормить опьяненными вишнями кур, как это сделал неутомимый проказник Эмиль из Леннеберги, не хотелось слушать захватывающие рассказы Пеппи Длинный Чулок о собственном Папе-Капитане?!
Нет, они, окончательно, не постучатся к нам в окно. Они будут безмятежно спать на пожелтевших страничках собственных книг в ожидании новейшего малюсенького читателя. Или желая бы взрослого, который откроет эти странички для собственных деток либо внуков. И опять зажужжит бессмертный пропеллер малюсенького толстячка, зажжется свеча в окне виллы «Курица» и Эмиль вырежет еще одного древесного человечка, унося нас в детство невозвратно, неистребимо!Ну, что ж, это пустяки, дело-то житейское!
Вильгельм Гауф
Этого писателя я выяснила благодаря кинофильму «Сказка, рассказанная ночью». В базу его легла притча «Холодное сердце» о бедном угольщике, продавшем сердечко за средства и получившем взамен кусочек мрамора в груди. Сюжет с куплей-продажей души(сердца)довольно-таки не новейший в европейской литературе. Ничем превосходным, очевидно, эта сделка не обернулась, и угольщик получил свое сердечко обратно, пройдя через тесты и мучения.
Во всех баснях Гауф сожалеет собственных героев. Ну, что ж, на то и притча, скажете вы. Ну, во-1-х, притча басне – рознь. Не пожалел же андерсеновский принц-свинопас дуру-принцессу, оставил ее мокнуть под дождиком!А во-2-х, Гауф был представителем германского романтизма, а там мистики, страхов и ужасов – хоть убавляй!Он дал ему дань и романом «Странички воспоминаний Сатаны», и известным историческим романом в духе Вальтера Скотта «Лихтенштейн», прославившим земли Швабии.(Памятник Вильгельму Гауфу стоит около замка Лихтенштейн, близко от его родного Штутгарта). Но самую великую и благую популярность заполучили его чудесные басни. Это и «Маленький Мук», и «Калиф-аист», и «Карлик-Нос», и практически все иные. Это время от времени ужасные, время от времени печальные и лукавые, и постоянно захватывающие истории, которые так превосходно неторопливо читать либо слушать при свете свечки либо неяркой настольной лампы.
Гауф не то чтоб прощает собственных героев. Он дает им собственного рода шанс(«Жаль мне тебя, хоть ты и негодяй», – разговаривает Стеклянный Человечек убийце и сквалыге Петеру Мунку), он отдаёт некрасивому лилипуту и гусыне их бывший вид, снимает аистиные перья с калифа и его визиря. И дело здесь совсем не в несчастной справедливости. Что было бы со всеми нами, ежели бы бог поступал с нами по справедливости?Да быстрее всего, ничего бы от нас не осталось!Просто, ежели даже в самом отъявленном негодяе – герое басни Гауфа, живет частица, нет, даже крошечка человеческого, создатель сожалеет их. Поэтому они и живы: преобразуется в мальчугана Карлик Нос, так некстати когда-то посмеявшийся над старухой-колдуньей; скидывают перья калиф и его визирь, измывавшиеся над аистами; получает свое сердечко обратно угольщик Мунк; искупает свою вину властитель пустыни Орбазан; будет прощен самозванец-портной из «Сказки о мертвом принце».
Маленький сказочник из Вюртемберга, проживший на свете всего 24 года, умел веровать в благо и оценивать его, и старался сделать так, чтоб в него веровали и оценивали иные. Наверно, это и величается любовью. Самой незапятанной, чистосердечней и настоящей любовью, о которой иной поэт, спустя практически полтора века опосля Гауфа произнесла всего лишь 4 умнейшие строки:
Уронили мишку на пол.
Оторвали мишке лапу.
Все одинаково его не брошу,
Потому что он превосходный.
Ох, как далековато практически всем из нас до таковой обычный любви!
Автор: Ляман Багирова