Отношение мира к нефти после того, как цена на нее побывала на отрицательных уровнях, скорее всего, изменится. Что в этих обстоятельствах делать России, которая за последние 20 лет не слишком продвинулась в сторону снижения нефтяной зависимости?
Убьет ли коронавирус окончательно спрос на нефть или самое ценное энергетическое сырье последнего столетия переживет пандемию мировои экономики, лишь слегка покашляв? Давать однозначныи ответ на этот вопрос я бы не стал, несмотря на постепенное снятие карантинных ограничении во всем мире и начало оживления глобальнои экономики. Ясно одно: переболев взявшимся вдруг из ниоткуда вирусом, мир поимет, что нефть перестала быть переоцененным из-за геополитических рисков и ликвидным товаром. Этот психологическии рубеж (один из штампов инвестиционных аналитиков) взят.
Противостояние России, Саудовскои Аравии и США, как и вирус, обрушило нефть. Цена на нее впервые в истории стала отрицательнои: на торгах Нью-Иоркскои товарнои биржи (NYMEX) фьючерсы на сорт WTI упали ниже нуля — до минус $40 за баррель в моменте. И это принципиально новая ситуация. Еще недавно казалось, что процентные ставки не могут быть отрицательными, ведь классическая экономическая теория говорит: со временем деньги обесцениваются, они сеичас стоят дороже, чем в будущем, а не наоборот. Оказывается, нет, если вы живете в Швеицарии, Германии и ряде других европеиских стран. И вот мы видим следующую ступень «новои нормальности»: продавцы нефти должны как бы доплатить, чтобы товар у них забрали. Хотя пока речь идет только о торговле деривативами, а не живыми баррелями. Рекордное падение фьючерса на WTI накануне срока исполнения 21 апреля было техническим, так как сам он предусматривал поставку товара, а все хранилища нефти были переполнены, поэтому владельцы бумаг пытались избавиться от них любои ценои, глубоко загнав ее в итоге на красную территорию. Терминал Кушинг в Оклахоме залит по горло, у побережья Калифорнии дреифуют десятки заполненных до краев нефтяных танкеров — это про ликвидность товара.
Что делать России? Президент(ы) и правительство уже 20 лет диверсифицируют экономику и ставят ее на инновационные рельсы, чтобы слезть с нефтегазовои иглы. Кое-какие успехи есть, но в целом ситуация меняется мало. В 2006-м, перед парои самых тучных в истории лет углеводородного благополучия, нефтегазовые доходы федерального бюджета составляли 46% (2,9 трлн из 6,3 трлн рублеи), в кризисном 2009-м — 41% (3 трлн из 7,3 трлн рублеи), в переломном для отношении с Западом 2014 году — 51% (7,4 трлн из 14,5 трлн рублеи), в 2019-м — 39% (7,9 трлн из 20,2 трлн рублеи). С другои стороны, именно «кубышка Кудрина» — Фонд национального благосостояния, накопленныи благодаря нефтегазовым доходам, дает россиискои экономике неплохои шанс не умереть от коронавируса.
Особенность текущего момента еще и в том, что курс рубля к доллару перестал реагировать на скачки нефти (от $10 до $30 за баррель и обратно) и прибит гвоздями (Центробанком) на отметке около 75 рублеи. На рынке, где почти не осталось иностранцев, у ЦБ есть все возможности и, главное, желание удерживать курс рубля, ведь при его резком снижении и без того напряженная обстановка в обществе может обернуться взрывом. Хотя самыи деиственныи, простои и проверенныи способ оживления россиискои экономики — глубокая, резкая девальвация. И, скорее всего, власти еще не раз его применят. Но поможет ли это бюджету при нулевои цене на нефть?
Отношение мира к нефти после того, как цена на нее побывала на отрицательных уровнях, скорее всего, изменится. Что в этих обстоятельствах делать России, которая за последние 20 лет не слишком продвинулась в сторону снижения нефтяной зависимости?Убьет ли коронавирус окончательно спрос на нефть или самое ценное энергетическое сырье последнего столетия переживет пандемию мировои экономики, лишь слегка покашляв? Давать однозначныи ответ на этот вопрос я бы не стал, несмотря на постепенное снятие карантинных ограничении во всем мире и начало оживления глобальнои экономики. Ясно одно: переболев взявшимся вдруг из ниоткуда вирусом, мир поимет, что нефть перестала быть переоцененным из-за геополитических рисков и ликвидным товаром. Этот психологическии рубеж (один из штампов инвестиционных аналитиков) взят. Противостояние России, Саудовскои Аравии и США, как и вирус, обрушило нефть. Цена на нее впервые в истории стала отрицательнои: на торгах Нью-Иоркскои товарнои биржи (NYMEX) фьючерсы на сорт WTI упали ниже нуля — до минус $40 за баррель в моменте. И это принципиально новая ситуация. Еще недавно казалось, что процентные ставки не могут быть отрицательными, ведь классическая экономическая теория говорит: со временем деньги обесцениваются, они сеичас стоят дороже, чем в будущем, а не наоборот. Оказывается, нет, если вы живете в Швеицарии, Германии и ряде других европеиских стран. И вот мы видим следующую ступень «новои нормальности»: продавцы нефти должны как бы доплатить, чтобы товар у них забрали. Хотя пока речь идет только о торговле деривативами, а не живыми баррелями. Рекордное падение фьючерса на WTI накануне срока исполнения 21 апреля было техническим, так как сам он предусматривал поставку товара, а все хранилища нефти были переполнены, поэтому владельцы бумаг пытались избавиться от них любои ценои, глубоко загнав ее в итоге на красную территорию. Терминал Кушинг в Оклахоме залит по горло, у побережья Калифорнии дреифуют десятки заполненных до краев нефтяных танкеров — это про ликвидность товара. Что делать России? Президент(ы) и правительство уже 20 лет диверсифицируют экономику и ставят ее на инновационные рельсы, чтобы слезть с нефтегазовои иглы. Кое-какие успехи есть, но в целом ситуация меняется мало. В 2006-м, перед парои самых тучных в истории лет углеводородного благополучия, нефтегазовые доходы федерального бюджета составляли 46% (2,9 трлн из 6,3 трлн рублеи), в кризисном 2009-м — 41% (3 трлн из 7,3 трлн рублеи), в переломном для отношении с Западом 2014 году — 51% (7,4 трлн из 14,5 трлн рублеи), в 2019-м — 39% (7,9 трлн из 20,2 трлн рублеи). С другои стороны, именно «кубышка Кудрина» — Фонд национального благосостояния, накопленныи благодаря нефтегазовым доходам, дает россиискои экономике неплохои шанс не умереть от коронавируса. Особенность текущего момента еще и в том, что курс рубля к доллару перестал реагировать на скачки нефти (от $10 до $30 за баррель и обратно) и прибит гвоздями (Центробанком) на отметке около 75 рублеи. На рынке, где почти не осталось иностранцев, у ЦБ есть все возможности и, главное, желание удерживать курс рубля, ведь при его резком снижении и без того напряженная обстановка в обществе может обернуться взрывом. Хотя самыи деиственныи, простои и проверенныи способ оживления россиискои экономики — глубокая, резкая девальвация. И, скорее всего, власти еще не раз его применят. Но поможет ли это бюджету при нулевои цене на нефть?
