Дневник папы одного мальчика. Гордость

От редакции. Начав читать этот текст, мы желали сначала поправить слово «гордость» на слово «радость», ведь удовлетворенность быть может за успехи, а быть может и просто сама по себе. Потом желали написать о том, что при радости за успехи, не надо делать из малыша кумира и пробовать достигнуть того, чтоб он был первым во всем. Но позже решили ничего не поменять не дополнять. Папы усвоют, почему. Что бы там ни разговаривали, но рядовая, обычная и незапятнанная любовь к собственному ребенку – это, окончательно же, прерогатива матери. Папе, не очень понимающему в высочайшем и порою даже не знающему, как толком выразить обнаруженные в себе чувства, одной любви очевидно не хватает. Ну, никак ему без помощи других не справиться с нею, не подступиться, не сохранить личико «строгого, но правосудного главы семейства». И здесь отцу на помощь прибывает гордость – узкий камертон и верный спутник отцовской любви. Гордость не собственная, которая в таковых делах может лишь навредить, а гордость своим чадом. И ежели для мам таковая гордость – рядовой элемент гармоничных отношений, то для папы это элемент – непременный, и даже, часто, определяющий. Я, наверное, не покривлю душой, ежели скажу, что для всякого папы любовь к собственному ребенку без гордыни, что суп без соли, что лето без солнца, а кар без колес… Тем наиболее, ежели ребенок – мальчик. Безусловно, папы могут и обязаны гордиться своим дочерьми и, я знаю, наверное гордятся ними. Но мальчик, преемник, для мужчины, как ни крути, особенная история. Особая любовь и особенный предмет для гордыни. Всякий отец видит в отпрыску отражение собственных собственных фурроров, собственной состоятельности и основательности, итог собственных событий, плоды сделанной им благодатной земли, чувствует свое необъяснимое, гипнотическое воздействие. Только отпрыск, без разницы от малости собственного возраста, может рассмотреть в отцу собственного первого кумира, и с щенячьей преданностью и каким-то неописуемым восторгом будет тянуться к нему, перенимая основное и настолько нужное в нашей жизни, чему не сумеет выучить мать. Само собой, каждодневно следя все это, обнаруживая в малыше все новейшие и новейшие смены, впитанные и привитые любящим родителем, отец не может не испытывать гордыни. А с гордынею пуще бывшего расцветает отцовская любовь. На самом деле, гордость своим ребенком чрезвычайно недалека по своим качествам все той же несчастной любви. Она обязана быть ориентирована вовне, а никак не вовнутрь, она обязана быть безусловной, необъяснимой и полностью быть может иррациональной: даже ежели гордиться особо и нечем, превосходный отец все одинаково увидит предмет для гордыни – да, желая бы самим фактом рождения малыша. А еще, примечательно, ежели гордость обоюдная. Взаимной гордость становится не сходу, обязано пройти какое-то время, чтоб посаженное зернышко отдало сильные ростки. Правильный уход и терпение сделают свое дело, покажется двойное, обоюдное чувство – отца за отпрыска и отпрыска за отца. И чувство это, как и всякое иное, неминуемо будет подвержено сменам, периодам взлетов и спадов, но, вызрев, будет кормиться самим собой, сходственно сообщающимся сосудам – никуда не убывая, не прибывая ниоткуда. Признаться, я с волнением ожидал того момента, когда в первый разов смогу почувствовать гордость малюсенького отпрыска мною, своим папой. Мне казалось, рано либо поздно – это обязано было случиться, как доказательство того, что я на верном пути и что все совершаемое мною – не взирая. Егор не принудил длинно ожидать. В те дни, когда наша мать Ириша отправляется на учебу, а я ее с данной учебы встречаю, с Егором посиживает тетя Марина, иришкина сестра. Вместе с Мариной в гости к Егору прибывает двоюродный брат Саша – он ветше нашего отпрыска на полтора года, но они примечательно ладят меж собой. Веселые игры, аппетитные угощения, горы игрушек и любимые мульты – что еще необходимо детям, чтоб скоротать вечер?Но Егор знает наверное, что когда за окном густо стемнеет и вот-вот будет необходимо признательно проводить гостей восвояси и отправиться на боковую, они с Сашей, будто на десерт, успеют получить малюсенький кусок счастья – возвратятся предки и уставший, но не подающий виду папа продемонстрирует что-нибудь такое, что повергнет мальчишек в неописуемый восторг. Иногда дети сами избирают «прощальное» веселие. Так случилось и в тот вечер. Чуть я успел переступить порог квартиры, как Егорка сильно поймал меня за руку и, чуть позволив разуться, потянул за собой, в комнату, где нас теснее ожидал слегка смущающийся Саша. - Папа, качельки!– востребовал отпрыск, и я сообразил, что сейчас нас ожидают радостные акробатические копошения, принуждающие ойкать неподготовленных мам, но так нравящиеся детям и дающие отцу, другими словами мне, мало-мальскую физическую нагрузку(что, в сущности, хорошо). В общем, всех такое положение вещей устроило и мы начали. Тут идет сказать, что по обыкновению, сложившемуся в нашей семье, обязательная программа «акробатических копошений» состоит из нескольких частей разной трудности: «Качельки» — это когда Егор садится к отцу на руки и папа, обширно расставив ноги, начинает качать отпрыска, имитируя движение качелей. Категорически приветствуется, ежели во время этого упражнения качаемый желая бы один разов достанет носочками до потолка, ну либо желая бы до люстры. «Летать» — Егор подбрасывается вверх, все к тому же потолку, при всем этом кульминационная часть полета(в какой малышу удаются завидные прогибы и размахи конечностями)проходит в вольном полете, при возвращении Егора на землю он подхватывается папой… и все тотчас повторяется. «Прыгать» — Егор встает личиком к отцу и поднимает руки вверх, папа берет отпрыска за руки и они совместно, синхронно начинают скакать, исходя из пола каждый своими 2-мя ногами. А так как скачет папа недурственно, у Егора возникает чувство перевоплощения в «гамми-медвежонка». «Вниз головой» — папа держит Егора за ноги, Егор висит вниз головой. У данного упражнения существует до полусотни подвидов(к примеру – за обе ноги, за одну ногу, за спиной у папы и так дальше). «Лошадка» — здесь все просто и в излишних изъяснениях, я мыслю, не нуждается. Если кто-то из читающих пап желая бы несколько разов в недельку не преобразуется в «лошадку иго-го» — он счастливчик, но кое-что, окончательно, для себя утрачивает. Упражнения следуют одно за иным без перерыва на отдых. Чтобы не стукнуть в грязюка личиком, желанно пройти желая бы два круга. В общем, начинаем мы делать заявленные «качельки». Но я тотчас ощущаю некий подвох. Едва начав качаться, Егор совершает руками отличительное движение, по которому угадывается просьба остановиться, соскакивает, подбегает к Саше, просто толкает его в спину, обращая в мою сторону: - Папа, Саша! Ничего не поделаешь, начинает качаться Саша, к моему удивлению — ликуют два мальчишки. Потом Егор бегает ко мне и просит сделать «лошадку». Всего на пару секунд, и вновь посылает ко мне собственного братишку, легонько, но упрямо подталкивая того, будто разговаривая: «Не тушуйся, давай!» Егору не очень охото всех этих барахтаний. Во всяком случае, он может получить их и позднее, опосля ухода гостей. Но малыш продолжает задавать все новейшие и новейшие задания, он всего лишь инструктор, а веселиться сейчас положено брату. Радость и хохот, довольный Саша и неясный, не таковой как до этого, Егор. Сегодня, с легкой руки отпрыска, отцу доверили проявить свои свойства, показать свою исключительность и неповторимость. И папа сделал все как необходимо. За всем сиим восторженным возбуждением, красноватыми щеками и каким-то повзрослевшим взором Егора я, не без наслаждения, разгадывал ту самую, пускай еще совершенно малюсенькую, гордость. Гордость отпрыска за собственного отца.