Наверное, сей день не был самым ясным в твоей жизни, отец, в любом случае, не яснее того коммунистического грядущего, которое ты строил, будучи безгранично послушен его идеалам и безупречно честен во всем. В моих же воспоминаниях сей день был абсолютно необыкновенным, неподражаемым, долгожданным, единственным в году. Я именовала его «папин день».
photosight.ru. Фото: Вера Ященка
То солнечное летнее утро различалось от всех других тем, что, чуть проснувшись, я ощущала в груди некий небывалый трепет и разливающуюся по всему телу удовлетворенность. Я просто вылетала из собственной кровати и мчалась на кухню, где неутомимая бабушка теснее готовила завтрак для всей нашей великий семьи. «Что-то ты сейчас рано поднялась, егоза?– спрашивала она меня, коварно сощурив свои добренькие глазки. – Ну-ну, иди, собирайся уж».
Это стало домашней традицией – летом, когда в Калининград приезжал на гастроли Московский цирк-шапито, нас с тобой высылали туда на целый день. Иногда бабушка из остатков материи шила мне к этому событию новенькое платье, а в косы вплетались самые лучшие ленточки. «Маленькая принцесса» брала за руку собственного отца, и мы шли на автобусную станцию.
Несмотря на полное хладнокровие к цирку, ты храбро высиживал двухчасовое представление, хлопал в ладоши, хохотал над шуточками шутов, шептал мне на ухо «потише…», когда я очень бурно выражала свои эмоции. А позже долготерпеливо слушивал мои безграничные, полные чистосердечного восхищения, комменты.
Мы заходили в какую-то столовую, ели котлеты с макаронами, на улице приобретали мороженое и шли в парк на полуостров. Там мороженое съедалось, и далее дорога приводила нас к могиле Канта. Здесь ты с упоением говорил мне о том, какой это был примечательный философ и ученый. Я делала разумное личико, стараясь слушать пристально, не перебивала тебя даже, когда мне становилось немножко скучновато. Я опасалась, вроде бы ты не увидел этого не расстроился, что у тебя таковая неразумная дочь.
Наконец мы садились на трамвай и ехали в не наименее любимое место, чем цирк – зоопарк. Там я без утомились носилась от вольера к вольеру, от слона к гиппопотамам, от обезьян к тиграм, от медведей к тюленям. Мне было занимательно безусловно все: что они едят, где ночуют, могут ли бежать прытче меня, почему нельзя научить их беседовать?.. Ты изо всех сил старался быть превосходным рассказчиком, отвечал на все мои иногда достаточно забавные вопросцы, никогда не горячился, ежели я спрашивала о одном и том же по пару разов, не отвергал мне в просьбах опять покупать мороженое.
До вокзала мы опять добирались на дребезжащем трамвае. Я постоянно болтала о неловких медвежатах, горделивом жирафе, забавных обезьянках, противном удаве, разговаривающем вороне… Обычно ты безмолвствовал, лишь время от времени кивал головой и произносил что-то типа «хм…»
Билеты на дизель куплены, мы мчимся на 4-ю платформу, заскакиваем в полупустой вагон и плюхаемся на сиденья, традиционно друг против друга. Я замолкаю, переполненная впечатлениями, мороженым и газ-водой, и начинаю спать под монотонный стук колес. Чувствую, как ты вытираешь мою перепачканную сладостями мордашку своим, благоухающим одеколоном, носовым платком, немножко стыжусь этого, но делаю вид, что дремлю.
Дома все набрасываются на меня с расспросами, а ты, плотно поужинав, присаживаешься на диванчик со собственной любимой газетой.
Мне становится немножко печально, что так живо закончился мой праздничек – «папин день», но я точно знаю, что ровно через год мы с тобой, взявшись за руки, опять поспешим на автобус, чтоб отправится в новое незабываемое странствие. Только мы вдвоем и никто больше.