В полумраке комнаты было лишь одно ясное пятнышко – мощная настольная лампа с комфортным зеленоватым абажуром. Стеллажи с книжками, накрывавшие все стенки от пола и до потолка, были еле различимы. Старинный громоздкий, с резьбой и залоснившимся зеленоватым сукном письменный стол, на котором фактически и находилась лампа, занимал великую часть комнаты. На нем около лампы стояло нечто прелюбопытнейшее. Между 2-ух толстых стекол был зажат песок, усыпанный обилием точек – ходов. В их сновали малюсенькие членистоногие трудоголики. Лампа грела их как самое истиннее солнце. И каждый муравей, согретый искусственным солнцем, бегал, волочил, грыз, как малюсенький постоянный движок. А рядышком с данной муравьиной фермой застыл, уткнувшись подбородком в пальцы рук, мальчик лет 9. Потрепанные джинсы и видавшая виды, но от этого не наименее любимая, полосатая сине-белая футболка были наиболее чем странны в великолепном интерьере кабинета. Он не был жильцом данной квартиры. Хозяин апартаментов - доктор, единожды был покорен соседским мальчиком, который с громадной жаждой познаний и всего новейшего забросал его вопросцами обо всем в мире. Пожилой человек, видавший в собственной жизни почти все, был зачарован юным соседом и предоставил в его использование свою, богатую занимательными, познавательными и просто ветхими книжками библиотеку.
На лето учительница отдала мальчику задание: вести ежедневник наблюдения за каким-либо животным либо птицей. Дома никакой живности не водилось – у матери была аллергия на перья и шерсть, а рыбки почему-либо через недельку всплывали чревом вверх, или подкармливать их надобно было почаще, или воду поменять реже. Поэтому муравейник доктора пришелся как разов кстати. Дав присягу не трогать руками стекла с песком и малюсенькими трудяжками меж ими, мальчик был допущен к муравейнику. Он скрупулезно записывал свои каждодневные наблюдения в толстую тетрадь с голубой обложкой. Тетрадь была изрядно замусолена, и создавалось воспоминание, что она совместно с пытливым ребенком побывала теснее в различных экспедициях со трудными климатическими критериями. В Арктике, к примеру.
Юный натуралист потянулся и встал, чтоб размять затекшие ноги и руки, сделал несколько кругов по комнате и подошел к окну. Прижавшись щекой к бархатной портьере, он вдумчиво осматривал улицу. За окном в свете, все наиболее ясных от надвигающихся сумерек, огней бурлил водоворот машин и жителей нашей планеты. Несмотря на подступающую темноту, город жил не желал заканчивать свою кипучую деятельность.
- Муравейник, – шепнул одними губками ребенок и с любопытством поднял взор к стремительно темнеющему небу. Там лишь начали загораться звезды…
11.05.2011
А. К.
На лето учительница отдала мальчику задание: вести ежедневник наблюдения за каким-либо животным либо птицей. Дома никакой живности не водилось – у матери была аллергия на перья и шерсть, а рыбки почему-либо через недельку всплывали чревом вверх, или подкармливать их надобно было почаще, или воду поменять реже. Поэтому муравейник доктора пришелся как разов кстати. Дав присягу не трогать руками стекла с песком и малюсенькими трудяжками меж ими, мальчик был допущен к муравейнику. Он скрупулезно записывал свои каждодневные наблюдения в толстую тетрадь с голубой обложкой. Тетрадь была изрядно замусолена, и создавалось воспоминание, что она совместно с пытливым ребенком побывала теснее в различных экспедициях со трудными климатическими критериями. В Арктике, к примеру.
Юный натуралист потянулся и встал, чтоб размять затекшие ноги и руки, сделал несколько кругов по комнате и подошел к окну. Прижавшись щекой к бархатной портьере, он вдумчиво осматривал улицу. За окном в свете, все наиболее ясных от надвигающихся сумерек, огней бурлил водоворот машин и жителей нашей планеты. Несмотря на подступающую темноту, город жил не желал заканчивать свою кипучую деятельность.
- Муравейник, – шепнул одними губками ребенок и с любопытством поднял взор к стремительно темнеющему небу. Там лишь начали загораться звезды…
11.05.2011
А. К.