Молодой программер Дмитрий Судейкин обернулся. За спиной стояла уборщица Евдокия Марковна, либо бабушка Дуся. Худенькая, малюсенькая старушка, как на костыль, опиралась на швабру. Из кармашка халатика выглядывала тряпка для протирки столов.
— Баба Дуся, у меня чисто... Вы же не так давно здесь убирали. Я мыслю, а вы отвлекаете!
Нет, так нельзя... Он знал, для чего же она здесь. В заключительнее время это происходило нередко. Временами он горячился, позже успокаивался.
Евдокия Марковна, делая упор на швабру, подошла к Дмитрию. Она ничего не разговаривала. И лишь ее темные глаза — упрашивали. И он, окончательно, не сумел ей отказать. Закрыв свою работу, он настроил то, что она просила. Встал и уступил ей место. Она села и, приблизив личико к экрану, застыла. А Дмитрий вышел покурить.
На экране юный благовидный юноша хохотал от всего сердца. Евдокии Марковне всегда казалось, что он ее видит. Такой живой, таковой родной внук. Живой на экране, а так мертвый. Два года теснее прошло, как его не стало. Временами это грызло душу, а позже боль притуплялась.
Когда, пришло известие, что Олег, юный офицер, умер на границе, ее не было дома. Она гостила у деревенских родственников. Дочь звонить ей не стала, зная, как мама любит Олега и какое у нее слабенькое сердечко. А Евдокия Марковна ощутила... Попрощалась с родней и поехала в город.
В это время гроб с телом внука выносили из дома. Народу у подъезда было много. Соседи и почему-либо военные... Она подошла к гробу и увидела его — внука Олежку. А далее ничего не помнит. Как все происходило, как его похоронили... Когда пришла в себя, 1-ая мысль, которая возникла в ее голове была, что это она обязана была умереть. Но вот живет.
Дочь Евдокия Марковна воспитывала одна. С непутевым супругом рассталась в юности. Дочь выросла неласковая. Часто бранились. И когда она вышла замуж, Евдокия, кажется, испытала облегчение. Но позже возник он. Самый любимый человек на земле. Внук Олег.
Она сходу полюбила, прикипела к нему душой. Дочь с наслаждением оставляла малыша ей. И она всю свою нерастраченную любовь отдавала ему. Когда подрос, много гуляла с ним, читала книги, приобретала сладости. Внук вырос разумным и благим. Ее, бабушку, обожал больше мамы. Когда обучался в военном училище, писал ей письма. И она ездила к нему в иной город, посещала.
Ехала к нему и мыслила: а вдруг он застесняется ее, старушенции. Ведь там ребята юные. Нет, он бегал к ней, таковой веселый, счастливый. Они много разговаривали. Вернее, он говорил, а она слушала. А опосля окончания училища его выслали служить на границу. Евдокия Марковна и туда собиралась съездить к Олегу, да не успела.
Как-то во время уборки кабинета Евдокия разговорилась с программером Дмитрием. И ему, абсолютно неизвестному человеку, поведала про внука. Дмитрий ее слушал, опустив глаза. Он не мог глядеть на ветхую даму, на ее личико, покрытое слезами. А позже спросил имя и фамилию внука и отыскал фотографию Олега в вебе. И все... Теперь ей всегда хотелось посиживать и глядеть на него.
Она осмысливала, что мешает Дмитрию, но ничего с собой поделать не могла. Да и Дмитрий почему-либо стал схож на Олега. И она периодически подходила и тихонько поглаживала его по плечу. Ей казалось, что она это делает совершенно незначительно.
А Дмитрий, курил и мыслил, как ей сказать, что так нельзя. Ведь она мешает ему работать, мыслить. Он все осмысливал... Он ее чрезвычайно сожалел, но так далее длиться не могло.
На последующий день бабушка Дуся не вышла на работу. Никто не мешал. Но почему-либо не думалось. Чего- то не хватало. И Дмитрий пошел к секретарю. Та ответила, что Евдокию Марковну увезли ночкой в клинику. Сердце. Лежит в реанимации.
Дмитрий подошел к компу. Посидел. Потом отключил его. И поехал в клинику. Он так желал успеть, сказать ей, что он считает ее собственной бабушкой. Ведь у него, выросшего в ребяческом доме, ни родителей, ни бабушки не было. Нет, окончательно, они были где-то, но он их не знал. А здесь бабушка Дуся.
В клинике медсестра, посмотрев на бледноватого напуганного юного жителя нашей планеты, произнесла:
— Да лучше, лучше стало вашей бабушке. Жить будет!