Подвиг на Енисее. История секретного груза - «Досуг и хобби»

Письмо в редакциюНа Джойском порогеИз журналиста — в следопыты Моему городу Саяногорску, строительству Саяно-Шушенской ГЭС посвящается Хорошо быть журналистом. Хорошо потому, что не трудно решиться и «сорваться» в дальнюю поездку — характер такой и выбор сделан сознательно. Хорошо потому, что интересно, потому что хочется все испытать самому, если дело — то вникнуть детально, если судьба человеческая — то понять — почему так, а не иначе, и с чего начиналось все.и рассказать, написать, поделиться этим с другими. Мой отец, Виталий Александрович Балагуров родился в Ленинграде в 1931 году. Мальчишкой подрабатывал корабельным юнгой. Окончил школу, отслужил в Германии срочную службу. Шесть лет проработал на казахстанской целине — корреспондентом, комбайнером, трактористом, был там секретарем комсомольской организации. Только после этого поступил на филологический факультет Ленинградского государственного университета. Для работы журналистом он накопил немалый опыт. Однажды, например, будучи на целине, отец написал очерк о знаменитом в тех местах трактористе. Это был победитель трудовых соревнований, активист общественной жизни и вообще хороший парень. Через некоторое время на имя отца в местную газету пришло письмо благодарной читательницы: «Огромное вам спасибо, товарищ Балагуров, за статью о моем бывшем муже! Теперь знаю, где его искать, а то ведь он уже несколько лет от алиментов скрывается!». В 1969 году по вызову Хакасского обкома партии отец приехал работать старшим литературным сотрудником на строительство Саяно-Шушенской ГЭС в только что организованную редакцию газеты «Огни Саян». Как человек увлекающийся, он занялся краеведением, изъездил и исходил всю Хакасию. Наверное, никогда с начала не знает корреспондент, куда заведет его редакционная командировка или журналистское расследование. Тем более, если в дело вступают факты истории. Из журналиста — в следопыты Жители поселков Означенного и Майна неплохо помнили случай с гибелью плота и сообщили много полезных сведений, но лишь в той части, где дело касалось золота. А с золотом произошла неприятная и невеселая история. Осенью 1930 года оно было найдено семьей местного рыбака и охотника. Но в государственную казну попало не сразу: нашедшие золото поделили, спрятали в тайге. Родственники, члены одной семьи, стали из-за него вздорить меж собой, говорят, что брат пошел на брата, мать на отца. Вскоре золото было изъято чекистами. Мой отец использовал любую возможность, чтобы восстановить события тех лет. Расспрашивал пожилых людей — возможных очевидцев. Поддерживал переписку с дочерью Николая Николаевича Успенского — Тамарой Николаевной и его сестрой — Ниной Николаевной. Вот что стало известно о жизни чекиста. Родился он на Волге, в городе Кинешме, в 1898 году. Сын бедняка, с 15 лет работал матросом, водоливом на баржах. Октябрьская революция определила его дальнейшую судьбу: в 1918 году добровольцем вступил в Красную Армию, участвовал в разгроме деникинцев, врангельцев. В 1919 году был принят в ряды партии большевиков. После окончания гражданской войны работал в органах ЧК в Одессе, Проскурове, затем на руководящих должностях в системе Главного таможенного управления Наркомата внешней торговли СССР. В 1928 году откомандирован в Сибирь, здесь назначен начальником Семиозерской таможни, боролся с контрабандистами, внес большой вклад в дело развития добрососедских отношений с Тувинской республикой. Осенью 1970 года, после долгих и бесполезных поисков могилы Николая Успенского, Виталий Балагуров случайно разговорился с мужчинами в поселке Летник. Не преминул задать вопрос и о местных стариках: есть ли такие, которые помнят 1930 год, жили здесь. Вот как он рассказывает об этом дне. Мне посоветовали пройти в небольшую белую хатку: «Тетя Дуня и родилась здесь, в Летнике, ей за 60». Прихожу, стучусь в калитку, тетя Дуня приветливо встретила меня, провела в дом. Представилась Евдокией Ивановной Бельчиковой. Узнав о причине визита, охнула: — Как же, помню и плот разбитый, и золото затонувшее! Знаете, раньше нередко утопленников в Енисее доставали, хоронили на нашем кладбище. В 1930-м, вскоре после гибели плота, я прямо у своего дома, вот тут с берега увидела труп человека. В военной форме. Вытащили мужики его из воды, позвали начальство. Да только никто не признал его. Ни документов, ничего, велели похоронить. Моя мать помогала, помню, как же. — Вспомните, — говорю, — как был одет тот человек, какие были приметы? — Одет был в куртке кожаной, портупея ременная, росту среднего, а во рту, это хорошо запомнила, шесть ли, семь ли зубов золотых. А где похоронили — хоть сейчас покажу, могила рядом с моим родственником! Уже минут через 10 я был на почте. Хватаю телеграфный бланк, адрес: Калининград, Тамаре Николаевне Успенской, Вере Иосифовне (его жене). Волнуюсь, текст на бланке пишу короткий: «Были ли у отца золотые зубы?». Ловлю удивленный взгляд телеграфистки. Ответ пришел на второй день: «Шесть золотых зубов». Так через 40 лет, в 1970 году удалось найти могилу Николая Успенского. За это время она почти сравнялась с землей. Позже, через три года там был установлен мраморный памятник. Городские власти приняли решение о присвоении улице города Саяногорска имени Николая Успенского.